В главе Торы "Теце" (24:1) довольно детально (для Пятикнижия) упоминается тема развода. Как сказано: "Если возьмет кто-либо жену... И будет тогда, когда не обретет она милости в его глазах,.. он напишет ей грамоту разводную и даст в руку ей..."
Затем эта тема раскрывается в трактате Гитин. И эпизодически еще в целом ряде трактатов. А затем (тут мы, чтобы не запутаться, упаси Б-г, перескакиваем через пару эпох) наступает Рамбам ("Мишне Тора"). Который в "Законах разводов" (10:21) касается вот такой пикантной (но, к сожалению, запрещенной) опции: "Да не возьмет человек женщину в жены, с намерением развестись с ней. И да не сложится такая ситуация, что она живет с ним и обслуживает его, а он намеревается развестись с ней".
И дублирует (для надежности) в "Законах запретных связей" (21:28): "Запрещено человеку брать женщину в жены с намерением развестись с ней, ибо сказано: "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою" (Мишлей, 3:29). Но если он изначально сообщает ей, что берет ее в жены только на небольшой срок – это дозволено".
Спрашивается, зачем Рамбаму повторять одно и то же постановление дважды? Сначала в законах разводов, а затем в законах запретных связей.
Кроме того хотелось бы понять суть и смысл разницы в формулировках. А именно. В "Законах разводов" упоминается ситуация, когда человек уже по ходу брака решил (прям решил-решил, а не просто помечтал сгоряча) развестись, а жена не в курсе дела ("и да не сложится такая ситуация, что она живет с ним и обслуживает его, а он намеревается развестись с ней"), а в "Законах запретных связей" о чем-то подобном ни слова! Зато в "Законах запретных связей" дается ссылка на первоисточник в Писании (Мишлей, 3:29), а в "Законах разводов" ссылок нет. И наконец, в "Законах запретных связей" Рамбам делает любителям непродолжительных браков царский подарок: объясняет, как это можно организовать, ничего не нарушая!
Источник у Рамабама один – Талмуд. В трактате Йевамот (37б) приводится брайта авторства рабби Элиэзера бен Яакова: "Да не возьмет человек женщину в жены, с намерением развестись с ней, ибо сказано "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою"". А в тематическом трактате Гитин (90а) сказано: "Сказал рав Мишершея Раве: "Если на сердце у него развестись, а она она живет с ним и обслуживает его, то кто он?" Ответил ему Рава: "О нем говорится: "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою""".
Из слов Талмуда, на первый взгляд, следует, что слова Мишлей являются источником (в Письменной Торе) обоих постановлений: и касающегося статуса намеревавшегося развестись на момент заключения брака, и касающегося того, кому светлая идея развестись пришла (и осталась!) уже по ходу супружеской жизни, но он почему-то не делится ею с женой.
Возникает дополнительный вопрос: почему же Рамбам приводит слова Мишлей только в "Законах запретных связей" и только в связи с первым из законов. А не в "Законах разводов" и не в связи с обеими ситуациями?
Попробуем разобраться.
Хорошо известно, что в общем и целом Рамбам не дает ссылки на первоисточники. Это принципиально: для его читателей первоисточником является (по крайней мере, должен являться по задумке) он сам. Не то чтобы ссылок (на Письменную Тору) нет совсем, но они либо в начале разделов, чтобы обозначить рамки темы, либо в их конце – для воспитательного эффекта, либо, наконец, там, где слова Писания добавляют что-то к сути постановления, в рамках которого приводятся.
В нашем случае речь ни разу не идет ни о начале и ни о конце разделов. Значит мы имеем дело с третьим вариантом.
Судя по всему, дело в том, что слова Мишлей "Не замышляй против ближнего и т.д." приводятся Рамбамом только в "Законах запретных связей", потому что только там выводится честный разводяга, заранее предупреждающий невест о своих планах. И понятно (может не невестам, каждая из которых верит, что она та единственная, на которой этот подлец залипнет намертво, но Рамбаму – понятно), что этот аттракцион неслыханной честности под запрет "не замышляй против ближнего" не подпадает.
А если бы не привел цитату, логика дозволения осталась бы недоступной пониманию многих. Дело в том, что слова: "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою", – можно понять по разному. То ли запрещено именно замышлять недоброе против доверяющих тебе женщин, пока они "без опасения живут с тобою" (а если "живет с тобою" – это про мужика, так так тебе и нужно. Да и вообще, против мужиков, как известно, злоумышлять можно и даже нужно. И чем они беспечнее, тем это веселее). То ли запрещено причинять доверяющей тебе и полагающейся на тебя женщине боль и унижение, которые она испытает, когда задним числом узнает, какой дурой была, кому отдала лучшие годы своей жизни, а он... и т. д.
Разница очевидна. В первом варианте, как только точки над "и" расставлены и несчастная женщина живет с тобой в очень даже большом опасении (что ты не передумаешь), все, конечно, плохо, но запрет "не замышляй против ближнего твоего зла" мужиком больше не нарушается. Слава Б-гу, хоть это. А во втором варианте признание ничего не решает. Человеку (женщине) плохо и виноват в этом ты. Более того – именно после признания "не замышляй" и сработал.
И нужно сказать, что классики расходятся во мнениях о границах запрета "не замышляй против ближнего" именно по этой линии. Одни считают, что если до свадьбы не предупредил, что планируешь развестись, то единственный способ не нарушить незамышляйку – не разводиться вовсе. Иначе разобьешь женщине сердце (даже если она сама мечтала о разводе, но по собственной инициативе). А другие полагают, что как только открыл карты – взятки с тебя гладки: запрет-то на злоумышление, а не на приченение сердечной боли. Тем более метафорической. А Рамбам, судя по всему, считает, что запрет бьет дуплетом. Как палка, которая о двух концах: одним – по нашему поведению (замыслы и т. п.), а другим – по его последствиям (страдания оставляемой жены и т. д.).
И основано мнение Рамбама на анализе двух упоминаний вопроса в Талмуде.
В Иевамот речь идет о недопустимости злоумышлений против доверяющих тебе людей. И по мнению Рамбама, такое можно инкриминировать только тому, кто изначально женится с тайным намерением в дальнейшем развестись. Вот это – настоящее широкоформатное злоумышление. А если человек играет в открытую – к нему и претензий нет: бачили очі, що купували, тепер їжте, хоч повилазьте. Амен. Ну, а если брак не сложился, то зачем же мучить людей? И с какой стати вешать на них нарушение запретов? Не специально же причиняют они боль будущим-в-скором-будущем-бывшими женам? Нет на них вины. В этом, по крайней мере.
А в трактате Гитин Рава объясняет, что есть еще один аспект у истории: когда человек "без опасения живет с тобою", а ты замышляешь с ним развестись – это причиняет боль. А это, как ни крути, нехорошо. Может и оправдано. Но нехорошо. Так что термин "запрет" в разговоре не фигурирует. Но это о тебе, умысливший развестись, сказано: "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою". Сколько бы уважительных причин для развода у тебя ни было.
И вот, разобравшийся в словах Талмуда Рамбам сначала в "Законах разводов", приводит позицию Равы (в трактате Гитин), постановляет, что не следует причинять людям боль. А в "Законах запретных связей" говорит о том, что запрещено злоумышлять против доверяющих тебе. Поэтому именно (и только) там он цитирует слова Мишлей, из которых видно, что речь о злоумышлении именно. А если предупредил – все путем.
Но вот что обращает на себя внимание. В законах развода Рамбам пишет "да не возьмет в жены" и т.д. И только в "Законах запретных связей" появляется слово "запрет". Из чего как бы логически следует, что именно там (в "Законах запретных связей") и формулируется собственно запрет, о котором идет речь. Но почему не в законах развода? По месту прописки?
И еще вопрос. Если разница между двумя постановлениями Рамбама в том, о чем мы говорим, то, по логике, в "Законах разводов" должна упоминаться только ситуация, когда женатый мужик решил развестись, но держит это в секрете от жены. А про досвадебные намерения – это должно быть только в "Законах запретных связей". Но Рамбам почему-то и в "Законах разводов" говорит о "берущем в жены с намерением развестись". Не сходится, вроде.
Очевидно, речь идет не о двух аспектах одной истории, а о двух разных историях. В "Законах разводов" (там, где сказано "да не возьмет человек женщину в жены и т.д.") – о разводе. А в "Законах запретных связей" ("запрещено брать в жены и т.д.") – об отношениях мужчины и женщины, в целом.
О браке сказано: "Покинет муж своего отца и свою мать, и прильнет он к жене своей, и станут они плотью единой" (Берейшит, 2:24). Т.е., в принципе, речь идет о некоей абсолютной и нерасторжимой связи. По крайней мере, так это должно замышляться. Таковы должны быть намерения брачующихся. А развод – это решение, предусмотренное для решения проблем, которые могут возникнуть после того, как брак реализовался. Поэтому, если человек женится с намерением развестись, это делает брак, в который он вступает, изначально ущербным. Бракованным, извините, за каламбур.
Об этом и говорит Рамбам в законах развода: "Да не возьмет человек женщину в жены, с намерением развестись с ней". Запрета тут нет. С формальной точки зрения. Но по сути... По сути вся эта затея категорически противоречит самой идее брака. Поэтому Рамбам продолжает там: "И да не сложится такая ситуация, что она живет с ним и обслуживает его, а он намеревается развестись с ней". Поскольку это о том же.
Но кроме того есть и еще один момент: отношения между супругами. И поэтому в "Законах запретных связей", в главе посвященной отношениям супругов, Рамбам пишет о запрете брать женщину в жены с намерением развестись с ней.
В трактате Иевамот слова рабби Элиэзера бен Яакова приводятся в продолжение разговора о целом ряде проблемных ситуаций, в которых брак запрещен (Рамбам приводит их все в "Законах запретных связей"). Т.е. речь идет именно о запрете. О запрете, упоминаемом в Мишлей: "Не замышляй против ближнего твоего зла, если он без опасения живет с тобою".
А в Гитин разговор рав Мишершея и Равы приводится в продолжение спора представителей школ Шамая и Гилеля и рабби Акивы о том, в каких ситуациях дозволено разводиться. И как понимать слова Торы, с которых мы начали разговор: "Если возьмет кто-либо жену и совокупится с нею, и будет тогда, когда не обретет она милости в его глазах и т.д."
На первый взгляд непонятно: по ходу разговора о том, как можно разводиться, вдруг вопрос (рава Мишершеи) о том, как этого делать нельзя?! Это не говоря уже о том, что после того, как рабби Элиэзер бен Яаков (тана – мудрец времен составления Мишны) уже постановил, что замысливший развестись и молчащий об этом – незамышляйка и т. д., с чего бы сомневаться на этот счет и задавать вопросы раву Мишершеи – мудрецу времен написания Талмуда.
Очевидно, вопрос рава Мишершеи касается не только частного запрета (о котором говорил рабби Элиэзер в брайте), но и более общего взгляда на брак. А ответ Равы касается не только и не столько запрета, сколько того, что в соответствующем стихе Писания ("Не замышляй против ближнего твоего зла") упоминается то обстоятельство, что брак, заключаемый с намерением развестись – дефективный.
Итак, в Иевамот (брайта рабби Элиэзера бен Яакова) слова Мишлей приводятся в доказательство наличия запрета. А в Гитин – как подтверждение тезиса о том, что брак с намерением развестись – проблематичен, мягко говоря, и неполон.
Теперь понятно, почему Рамбам приводит ситуацию с пояснением намерений до свадьбы только в "Законах запретных связей". Поскольку только в этом контексте предупреждение помогает. В том смысле, что запрет не нарушается. Но брак-то все равно не айс. Поэтому с точки зрения законов брака (и развода) никакие предупреждения никак не помогают. Поэтому и говорить об этом в законах развода ни к чему.
А теперь, когда все сошлось, немного о духовном плане этой истории.
Каждые отношения каждой еврейской гетеросексуальной (приходится добавлять в наше страшное время) пары в нашем мире являются частной проекцией глобальных отношений Всевышнего (муж) и еврейского народа (жена) в высших мирах. И каждый еврейский брак – это частный вариант "брака" Всевышнего с Израилем. Этот брак между Всевышним и еврейским народом без оговорок вечен, нерасторжим и неуязвим. Что бы ни стряслось. И следовательно, любой еврейский брак должен, как минимум, замышляться как нерасторжимый и вечный.
Но при этом, технически, разводиться можно. Только, как мы выяснили, запрещено планировать развод женясь (и не предупредив) и т.д. И, как известно, изгнание (всякое, в том числе и то, которое мы донашиваем последние часы) – это, по сути, аналог развода (см., например, Берешит Раба (19:9) или тр. Сангедрин, 105а). А Всевышний всеведущ. Значит... Значит, Он, даруя нам Тору (т.е. беря нас в жены) знал, что собирался разводиться. Но разве Он не соблюдает все, что заповедовал нам? Соблюдает. Так как же так?
Ответ, на самом деле, достаточно очевиден: свобода выбора. Наделив которой еврейского человека, Всевышний переложил на его плечи ответственность за будущее народа, мира и т. д. У еврейского народа были все шансы не доводить до изгнания. А значит речь не идет о браке, заключенном с намерением развестись. Просто учитывалась и такая возможность. Ну так, хотя бы подсознательно, каждый жених примерно представляет себе, что должно случиться, чтобы он развелся. Это-то точно не называется "намерением развестись", а всего лищь минимальным жизненным опытом и умением учиться на чужих ошибках.
Конечно, можно попытаться сказать, что в самом Писании (в Пятикнижии!) мы находим Б-жественное обещание о том, что мы скурвимся и придется нас отправлять в изгнание и т. д. Так какая же тут свобода выбора, если все уже, казалось бы, предрешено? На это у нас есть постановление Рамбама во все той же неисчерпаемой "Мишне Тора" (Законы основ Торы, 10:4), что недобрые пророчества (в отличие от добрых!) могут пересматриваться и переигрываться в случае, если мы себя достаточно хорошо ведем.
Но все еще, все еще... Пусть не было там (во время дарования Торы) "заключения брака с намерением развестись". Но задним-то числом, после изгнания (т.е. развода) стало очевидно, что речь не шла о нерасторжимой связи! По крайней мере так это выглядит. При том, что мы точно знаем, что связь именно что неразрывна. И у нас все именно на этом построено! Так как же так?
А так. На самом деле, конечно же, изгнание никакой не развод. И это прямым текстом проговаривается в Талмуде (Сангедрин, 105а), где сначала еврейский народ (находящийся в изгнании) отметает претензии пророка по поводу пренебрежения заповедями и т. д., что, мол, "какие претензии могут быть у бывшего мужа к бывшей жене после развода?" На что Всевышний отвечает: "А где разводное письмо? А нет его!"
Короче говоря, дело было так. Развода никакого не было. А была жизненная ситуация: муж (Всевышний) выгнал непутевую жену (еврейский народ) из построенного для нее дома (Земля Израиля)... Ну, скажем, пожить у ма... у лучшей подруги. А жена сдуру (она вообще дура дурой всю дорогу) принимает это за развод. Как будто мы, упаси Б-г, мусульмане какие-то и у нас развод дают пинком под зад. А на самом деле брак в силе. И все что требуется от жены – это немного поумнеть и раскрыть свои прекрасные глазки на реальное положение вещей.
Ведь все, что от нее хочет муж (даже больше того, чтобы она стала себя достойно вести), это чтобы показала, что жить без него не может: он ее в дверь, а она в окно. Чтобы стало наглядным и очевидным то, что легло в основу брака изначально – не могут они друг без друга. Стали одной плотью.
Вот-вот должен прийти Машиах. Вот-вот все вернется на свои места. И мы. И те, кто в наше отсутствие свое место слегка подзабыл. И будем мы жить лучше чем в сказке. А чтобы скоротать всегда мучительное на последних минутах ожидание, полезно еще раз полюбоваться нашим обручальным кольцом: святой Торой. Поучить ее, в смысле. Настраивает на правильный лад. И напоминает об обязательствах. И вообще приятно.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 34, стр. 138-144.)
Начать обсуждение