Я родилась в Бедфорд-Стайвезант, одном из северных районов Бруклина, где мой отец был ортодоксальным раввином. Он родился в городе Слободка в Литве, где большинство членов его семьи, а также семьи моей матери погибли во время Холокоста. Отец не отличался крепким здоровьем и умер в 1940-м году, когда мне было семь лет, а моему брату тринадцать.

Вскоре после этого моя мать, овдовевшая всего лишь в 33 года, переехала в район Краун-Хайтс с его чудесными, полными душевного тепла жителями. Краун-Хайтс оказался замечательным местом, чтобы растить детей.

Поселившись там, моя мать стала последовательницей Любавичского Ребе. Я не знаю точно, как это произошло, но она была матерью-одиночкой с детьми, проходившими трудный подростковый период, и я полагаю, она нуждалась в помощи, наставлении и в плече, на котором можно было бы поплакать. Не знаю, когда она впервые отправилась к Ребе за советом, но в любом случае тот визит оказался очень важен для нее и дал ей ощущение спокойствия и надежды. Ребе радушно принял ее, и с тех пор каждый раз, когда она чувствовала, что нуждается в аудиенции, ей сразу же предоставлялась такая возможность.

Я помню, как пару раз в субботу после полудня я гуляла с мамой по Истерн-парквею и нас обгонял Ребе. Он всегда касался полей своей шляпы в знак приветствия, и это очень много значило для моей матери. Таким образом она чувствовала, что она - нужная и важная личность.

Когда я поступила в Нью-Йоркский университет, мама попросила меня пойти вместе с ней на встречу с Ребе. Я мало что помню о той аудиенции, за исключением его пронзительного взгляда и того, как он спрашивал меня о моих институтских впечатлениях. Он хотел знать, что я изучаю, и я сказала, что принимаю участие в работе Еврейского Культурного совета. Собственно, я была там вице-президентом.

После аудиенции произошла невероятная вещь. В университет пришло длинное письмо от Ребе, адресованное мне в Еврейский Культурный совет. В частности, там говорилось следующее:

"Ваш недавний визит предоставил мне приятную возможность затронуть важную тему, которая заслуживает большего времени, чем то, которым я располагал в тот момент. Я надеюсь, что, восполняя эту неизбежную краткость, следующие несколько строк добавят ясности предмету нашего разговора.

Любой думающий человек должен часто задавать себе вопрос: в чем цель моей жизни?.. А цель жизни любого еврея, мужчины или женщины, была четко определена еще у горы Синай более тридцати двух с половиной веков назад, когда мы от Всевышнего получили Тору и стали народом. И тогда же мы получили назначение быть "царством священников, святым народом".

Это означает, что каждый из нас должен быть святым в своей личной жизни, а в нашем взаимодействии с внешним миром каждый из нас, мужчина или женщина, должен исполнять обязанности священника. Задача священника - "приблизить" Всевышнего к людям и поднять людей ближе к Всевышнему. Соответственно, каждый еврей и еврейка должны исполнять свои личные и "священнические" обязанности, ведя свою жизнь согласно Торе. И объем обязанностей прямо пропорционален общественному положению. И особенно он велик для того, кто занимает видное место, которое предоставляет ему или ей возможность оказать влияние на других, особенно на молодежь. И это - ваши обязанность и привилегия как одного из руководителей студенческого совета по отношению к вашим единоверцам-однокашникам и ко всем студентам. И то же самое послание я хотел бы передать остальным участникам Еврейского Культурного совета. Несомненно, вы и так осознаете все это, но вероятно, тем не менее, еще остается место для того, чтобы лишний раз подчеркнуть и отметить важность убеждения, что "иначе быть не может": ни один еврей не имеет права удовлетвориться тем, что во всем, что касается лично его, он делает все возможное для самосовершенствования. Долг каждого еврея по отношению к своему ближнему состоит в том, чтобы помочь и ему в его самосовершенствовании.

И в свете высказывания, которое часто повторял мой тесть, благословенной памяти, что еврей не хочет и не может быть оторванным от Б-га, я уверен, что мысли, приведенные выше, найдут надлежащий отклик в вашем сердце и в сердцах ваших друзей и товарищей по работе в совете..."

Это письмо оказало глубокое влияние на всю работу нашего совета. С тех пор у нас всегда действовали учебные группы, и, естественно, каждую неделю мы устраивали дружеские посиделки, чтобы побуждать евреев держаться вместе.

В числе руководителей нашего совета был молодой человек по имени Билл Хорн, и примерно в то же время мы стали с ним ходить на свидания. В отличие от меня, Билл вышел из нерелигиозной семьи и только начинал соблюдать кошер. Моя мать была недовольна, что наши отношения становились все более серьезными, и попросила Билла встретиться с Ребе.

Билл согласился. Он был совершенно очарован теплым отношением Ребе и тем, как Ребе помог ему почувствовать себя легко и непринужденно. Ему заранее дали указание, что с Ребе не обмениваются рукопожатием и в его присутствии не присаживаются, но Ребе сам пожал ему руку и пригласил садиться, и все напряжение Билла сразу же испарилось. Он рассказал Ребе о несогласии с нашим браком с обеих сторон: возражения моей матери, о которых Ребе уже знал, и возражения отца Билла, который полагал, что мы еще слишком молоды.

Тогда Ребе вдруг попросил Билла прямо и без обиняков объяснить, почему он должен на мне жениться. Очевидно, ответы Билла оказались удовлетворительными, потому что Ребе дал нам свое благословение и даже встретился с отцом Билла, чтобы развеять его страхи.

Но этим Ребе не ограничился. В самый день нашей свадьбы - второй день новомесячья второго Адара, который выпал на 6-е марта 1954-го года, он прислал моей матери письмо с нарочным. Письмо было на идиш, и в нем говорилось следующее:

"Ребецин Рохл, да будете вы живы и здоровы.

Приветствия и благословения.

Касательно свадьбы вашей дочери Дины, да будет она жива и здорова, - в добрый и счастливый час. Пусть этот брак станет вечным зданием на фундаменте Торы и заповедей, и да будет он для вас... источником великого еврейского счастья, что одно лишь и является настоящим счастьем, в здоровье и радости.

И да устроится ваша личная жизнь подобающим образом как материально, так и духовно.

С благословением Мазл Тов, Мазл Тов,

М.Шнеерсон."

Безусловно, это письмо очень помогло моей матери, дав ей успокоение, поддержку и надежду. Ребе не просто давал благословение на наш брак, но и вспоминал о ней и советовал ей подумать о собственной духовной жизни теперь, когда ее дети покидают дом. Влияние этого письма на нее было очевидным. Она даже съездила через некоторое время в Израиль.

Что же касается нас, письмо привело нас в полный восторг во всех отношениях. Ребе ведь даже запомнил дату свадьбы! Для него все имели значение и каждый человек был для него важен.

Перевод Якова Ханина