В СССР кошерные миквы были явлением еще более редким, чем синагоги, а также – согласно ранжиру, установленному органами госбезопасности – более опасным (наряду с хедерами).

В период с 1926 по 1930 г.г. помимо закрытия последних синагог началось разрушение микв в каждом городе. После Гражданской войны, среди царящей нищеты и разрухи огромными, почти нечеловеческими усилиями многие из них удалось отстроить заново. Предыдущий Любавичский Ребе, рабби Йосеф-Ицхак Шнеерсон, принял в этом деле самое активное участие. Во множество городов он перевел крупные суммы денег и разослал письма, вдохновившие евреев строить, ремонтировать и расширять миквы. С 1923 по 1926 г.г. было построено множество микв, но к 1930-му г. власти закрыли и разрушили их одну за другой.

Рав Яков Москалик и рав Биньомин Городецкий ездили из города в город, отправляя рабби Йосеф-Ицхаку отчеты о ситуации с миквами в еврейских общинах. Помимо этого к Ребе поступали сообщения и из других мест, и в итоге собралась информация о положении микв в 150 городах СССР. На протяжении нескольких десятков лет положение не улучшалось. Кошерная миква была большой редкостью. Существовали, конечно, подпольные – например, в подвалах. Но из-за отсутствия удобств и обогрева погружение в такую микву зимой было попросту опасно для жизни.

Вспоминает Александр Лукацкий, бывший москвич, прихожанин синагоги в Марьиной Роще, отказник, ныне проживающий в Эрец-Исраэль:

– Я стал соблюдающим евреем в восьмидесятые годы – после того, как познакомился с московскими хабадниками Гершоном (Гришей) Розенштейном, Гече Виленским и Мордехаем Лифшицем.

В начале месяца Менахем-Ав 5746 (1986) г. в Москву из Сент-Пола (шт. Миннесота) приехал Гершон Гроссбаум, авторитетный раввин и специалист по строительству микв. Он сообщил нам, что приехал сюда, чтобы – по указанию Ребе – немедленно начать строительство миквы. Рав Гроссбаум привез с собой дорогостоящую электронику, которую предполагалось продать и на вырученные деньги начать строительные работы.

Я удивился. Уже сам факт строительства религиозного учреждения – да еще в центре Москвы – считался открытым бунтом против властей. Кроме того, работы нужно было начинать в начале месяца Ав, самые траурные дни еврейского календаря, когда – по закону Торы – соблюдают ряд ограничений, в том числе не занимаются постройкой новых зданий. Я поделился своими сомнениями с равом Гроссбаумом.

– Если Ребе велел приступать к строительству немедленно, значит надо начинать, – ответил он.

Я прикинул практические возможности: как получить стройматериалы без разрешения соответствующих инстанций, где найти бригаду профессиональных строителей и т. д. Задача казалась невыполнимой.

– Если Ребе сказал приступать, надо приступать, – снова сказал рав Гроссбаум и начал объяснять мне технические основы строительства кошерной миквы в Марьиной Роще. Спустя несколько часов мы вместе набросали план постройки.

Покончив с планом, рав Гроссбаум договорился встретиться со мной на следующий день и уехал. Оставшись один и по-прежнему пребывая в сомнениях, я встал в углу синагоги и излил душу перед Всевышним, умоляя помочь. Около четырех я собрался идти домой. Неподалеку от синагоги стояло несколько работяг, очевидно ждавших открытия вино-водочного магазина, находившегося поблизости. Я заметил среди них человека в строительной спецовке.

– Заработать хочешь? – спросил я его. Он кивнул.

Я объяснил, что в предельно короткие сроки нужно быстро и добросовестно выстроить небольшое помещение – что-то вроде бассейна с душевой – и пообещал хорошо заплатить. Он ушел и примерно через полчаса вернулся с бригадой из пятнадцати человек. Каждый нес свои инструменты. Не теряя ни секунды, мы принялись за работу и в течение ночи в одном из подсобных помещений выкопали необходимых размеров яму.

Наутро пришел рав Гроссбаум и поинтересовался, появились ли у меня какие-нибудь соображения по поводу предстоящего строительства. Я молча открыл перед ним дверь комнаты. Он неосторожно шагнул внутрь и едва не свалился в яму. "Потрясающе!" – только и смог произнести он, увидев проделанную работу.

Без проблем и трудностей, однако, не обошлось. Во-первых, стены в помещении были деревянными. Поскольку по плану труба для подачи воды должна была проходить через них, стены необходимо было возвести заново – из бетона. Положение усугублялось близким соседством с "конторой", которая располагалась прямо напротив синагоги. Представители ее из "отделения по делам религии" нередко устраивали нам проверки. В это раз мы тоже ждали их прихода, но нас никто не беспокоил. Ребе не зря велел приступать к строительству 6 Менахем-Ава. Как выяснилось потом, именно с этого дня работники отделения, получив свои законные летние отпуска, разъехались на несколько недель. Староста синагоги, назначенный на свой пост все той же "конторой", тоже уехал в отпуск, и, таким образом, мы были избавлены от опасности доноса.

Итак, в нашем распоряжении было около месяца. Сразу же возник вопрос – откуда взять стройматериалы?

В нашу синагогу ходил еврей по имени Шолом Янтовский. Он был инвалидом войны и поэтому имел особые привилегии. В частности, он мог получить разрешение на покупку строительных материалов вне очереди. Шолом передал мне все свои документы для того, чтобы я мог, воспользовавшись ими, приобрести все, что нужно. Это был крайне рискованный шаг – самое настоящее подсудное дело. Я молил Б-га о том, чтобы Он совершил чудо, и чудо произошло. Начальник учреждения, в которое я явился с чужими документами в кармане, тоже ушел в отпуск. А заместитель оказался человеком покладистым. За мзду он оформил все необходимые бумаги, скрепил их печатью, и этой же ночью на соседней с нашей синагогой улице уже стоял грузовик с кирпичами.

Грузовик вместе с прицепами занял весь проулок, и я боялся, что гэбэшники обязательно поинтересуются, что здесь происходит. Нужно было действовать быстро. К моей рабочей бригаде присоединились еще люди – прихожане синагоги – и двумя группами по цепочке мы перекидали все кирпичи внутрь помещения. К утру и следа не осталось от нашей ночной деятельности. В те годы в СССР это было настоящим чудом: всего за два дня получить необходимое количество кирпичей для строительства объекта!..

Нанятые мной "шабашники" прямо с утра приступили к работе. Работали они быстро, а все необходимые для строительства материалы я добывал тем же путем, каким добыл кирпичи.

Денег на строительство не жалели. Миква нужно было сделать красивой, и у нас это получилось.

К 13 Элула 5746 (1986) года строительство было полностью закончено. Мы уложились всего в один месяц, а если учесть, что мы не работали по субботам и, по разным причинам, еще несколько дней было потеряно, получается, что на все ушло 16 дней!

По указанию Ребе в Москву из Лондона прилетел рав Моше Позен, чтобы засвидетельствовать кошерность миквы, а также выяснить, как вообще обстоит в Союзе положение дел с миквами. Нам же оставалось лишь дождаться первого дождя.

После того, как дождь прошел, и нижний резервуар наполнился, в новую микву успела окунуться одна женщина. А на следующий день к нам пожаловали гости из "конторы".

Строительство миквы представлялось гэбэшникам величайшим злом – и не зря. Именно после возникновения миквы в Марьиной Роще началось активное пробуждение еврейства в Москве и других городах СССР.

Меня вызвали на допрос и сообщили, что синагогу закроют в четверг ночью, и откроют ее лишь в пятницу вечером, перед самым началом Шаббата. После этого меня отпустили домой. Придя в синагогу незадолго до начала субботы, я обнаружил, что вход в микву закрыт и опечатан, а окна заколочены.

Смутное чувство тревоги не покидало меня весь Шаббат. Едва суббота закончилась, я выломал доски на одном из окон и проник в помещение. Миквы больше не было! Гэбэшники засыпали ее песком, залили слоем бетона, а наверх постелили жесткий деревянный паркет – по уровню пола.

Я решил сфотографировать комнату, чтобы потом опубликовать эти снимки во всех газетах мира. Разумеется, нужно было заручиться разрешением Ребе. Ребе порекомендовал воздержаться от огласки, объяснив, что подобные действия могут вызвать нежелательный эффект. Одновременно с этим представители "Эзрат Ахим" осуществляли тихое, но интенсивное давление на советских чиновников.

История о разрушенной коммунистами микве стала циркулировать в высоких сферах, и об этом – помимо прочего – было упомянуто в Женеве на советско-американской встрече, в ходе переговоров о разоружении.

В мае 1987 года, к удивлению прихожан Марьиной Рощи, нам было передано разрешение властей приступить к восстановлению миквы. Все это сопровождалось извинениями за то, что "некоторые безответственные сотрудники разрушили ее". Когда мне официально сообщили о принятом решении, я ответил: "Микву разрушили ваши люди, пусть они ее и восстанавливают!" Они заупрямились, но я тоже заупрямился. В конце концов, в Марьину Рощу – по распоряжению КГБ – прямо в середине ночи прибыла бригада строителей. Они сняли паркет, вырубили из бассейна весь цемент, выгребли песок и отремонтировали трубы. Это была полная победа!

Вскоре после этого ко мне обратились двое молодых хабадников – Йона Прус и Берл Лазар – с просьбой помочь им построить новую микву в Самарканде, поскольку старая совсем пришла в негодность и ремонту уже не подлежала. Указание исходило от Ребе. Деньги на строительство у них были.

Микву строили во дворе одной женщины – матери рава Эммануэля, молодого парня, который был там и за раввина и за резника. На вопросы соседей, что тут строят, мы отвечали: склад. Понятно, что не все проходило гладко. Несколько раз меня вызывали на допрос по поводу всего, что происходит на месте строительства, а иногда даже по поводу чего-то, к чему я не имел никакого отношения.

Потом было указание Ребе построить микву в Цхинвали, небольшом грузинском городке, расположенном на границе с Чечней. Мы втроем – Йона Прус, Йерахмиэль Блинов и я – прибыли туда и обнаружили, что состояние старой миквы было ужасным. Мы объяснили серьезность ситуации хахаму общины, раву Хаиму-Аврааму Манашерову, и передали ему деньги на строительство. Мне пришлось часто ездить туда, чтобы следить за работой.

Примерно в то же время было получено указание от Ребе построить микву в Тбилиси и в Душанбе. Благодаря всем этим событиям я хорошо усвоил, что Ребе постоянно думает о евреях СССР и абсолютно точно знает, что происходит в каждом городе, где живут евреи – даже если там нет его хасидов, и даже если там о Ребе никогда ничего не слышали…