В месяце Шват 5720 (1960) года хабадники Эрец-Исраэль основали общество по доставке одежды и продуктов евреям СССР. Комитет общества возглавили раввины Залман Фельдман, Йешаяу Гопин, Исроэль Лейбов и Шмуэль-Лейб Прус. Им Ребе адресовал следующее письмо:

"Мир и благословение!
Отвечаю на ваше письмо от 16 Швата, в котором вы пишете об организации отправки посылок нашим людям, находящимся в той стране и хочу отметить, что: а) вся организация посылок должна осуществляться через комитет – т.е., над ее планом должен работать коллектив – совместно с ревизионным комитетом. Это касается сбора денег, фактической отправки посылок и т.д.; б) сбор средств следует проводить только среди израильских хабадников и учреждений Хабада в Израиле, но не среди международных организаций, таких как "Джойнт", и т.п.
Эти ограничения объясняются тем, что различные кампании, проводящиеся в одном месте, не должны мешать одна другой. То же относится и к хабадникам Эрец-Исроэль. При организации посылок участники кампании должны договариваться между собой так, чтобы то, что делается в одном городе, не мешало тому, что делается в другом городе.
Так следует организовать Вашу работу, и да будет воля Всевышнего, чтобы Вы добились успеха.
С благословением на добрые вести."

Движущей силой в комитете был Шмуэль Прус.

– Первое, что мы организовали, – рассказывал он, – это посылки мацы, купленные на деньги, которые собирали хабадники в больших центрах – Кфар-Хабаде, Бней-Браке и Иерусалиме. Мацу покупали в пекарне "Гальперин" и отправляли через агенство по отправке посылок заграницу, которое принадлежало хасиду р. Моше Гурари.

Главной проблемой были деньги. При посредничестве рава Шломо-Йосефа Зевина к кампании подключился Залман Шазар, в то время – председатель Сохнута. Он передал мне письмо к Шаулю Авигуру из Мосада. Авигур дал указание одному из своих работников, Йосефу Миллеру, принять личное участие в вопросе о посылках. После первой рабочей встречи с Миллером мы пришли с ним к соглашению, что я принесу ему точные данные о посылках с мацой: их стоимость и расходы на пересылку. Он был готов внести половину итоговой суммы.

Мосад выполнил обещание, и с тех пор в течение всех последующих лет оплачивал половину стоимости посылок. У меня сохранилась квитанция, где написано, что Мосад перевел на наш счет 17 тысяч израильских лир – свою долю в одной из кампаний по отправке мацы.

К концу срока нашего сотрудничества у нас осталась довольно крупная сумма денег, что позволило нам купить одежду для нуждающихся евреев, проживающих в СССР. Удача улыбнулась нам и в другом: многие бюрократические преграды, мешавшие нам во время первой кампании, были сняты, и в тот год мы послали сотни посылок с мацой и 60 или 70 посылок с одеждой. Многие хабадники, знавшие русский, сидели у меня дома и писали адреса. В первое время отправляли посылки лишь тем, чьи адреса я привез с собой из Союза. Со временем, когда кампания по отправке посылок развернулась, стали принимать заказы и от других семей.

Отправка посылок продолжалась в течение шести лет и со временем приобрела внушительный размах. Мацу для Песаха мы отправляли уже зимой, и вместе с ней отправлялись десятки увесистых пакетов с одеждой. Судя по ответам, которые удавалось получать из-за Железного Занавеса, посылки эти буквально спасли от голода множество еврейских семей. Эти известия побудили нас расширить операции по отправке. Помимо мацы и одежды мы начали отправлять продукты и одежду, которую можно было не только носить, но и продать – например, меховые шубы. Каждая посылка обходилась нам примерно в 600 лир – серьезная сумма в те дни. Но адресаты, получив товар, продавали его за гораздо большую цену на черном рынке, тем самым облегчая свое тяжелое финансовое положение.

Как и ожидалось, количество просивших о помощи росло, и все больше семей стало надеяться на наши посылки. Однако, финансовые возможности комитета по отправке оставались прежними. От решения, кому в первую очередь отправлять посылки, буквально зависела жизнь людей. Ответственность была серьезной. Решение мог принять только Ребе. Каждый этап кампании интересовала его, и он сам покрывал некоторые наши расходы.

В 5725 (1965) я отправился в Нью-Йорк, к Ребе. Встреча наша длилась чуть больше получаса. Ребе расспрашивал о хабадниках, оставшихся в СССР, и у меня создалось впечатление, что Ребе знает во всех подробностях о положении дел каждого из них. Ребе подробно расспрашивал о нашей деятельности по отправке посылок с продуктами и одеждой. Я поделился с Ребе своими мыслями, и Ребе посоветовал обратиться за помощью к таким хасидам как р. Мендл Футерфас и р. Биньомин Городецкий, чтобы согласовать с ними процесс отправки. "Чтобы не получилось так, – добавил Ребе, – что один получит пять посылок, а другой – вообще ничего".

Затем я задал Ребе вопрос о том, кому конкретно нужно посылать продукты в первую очередь. Я сказал, что люди, фамилии которых внесены в наш список, по-разному относятся к соблюдению заповедей Торы. Кто-то, идя на настоящее самопожертвование, не работает в субботу, даже если это грозит ему потерей работы. Кто-то, не имея выбора, в субботу выходит на службу, но старается избегать фактической работы. Есть такие, что ни в коем случае не отправят своих детей в советские школы, чем бы им ни грозило подобное непослушание. А есть и такие, что посылают, но тщательно исполняют другие заповеди Торы. Кто из них заслуживает больших привилегий, если это слово вообще уместно в данном случае?

Ребе задумался на некоторое время, после чего ответил: "Не делают различий между теми, кому дают пищу".

Два года спустя, в 5727 (1967) г. я снова приехал к Ребе. На этот раз я хотел обсудить вопрос относительно отправки в СССР еврейских книг и других предметов иудаики. Хасиды, проживающие в СССР, слали нам письма, где в завуалированной форме просили об этих вещих. К тому времени уже наладилась относительно беспроблемная система отправки и получения посылок с продуктами и одеждой, но пересылка столь очевидной "антисоветчины", как тфиллин, мезузы и святые книги, требовала плана, во много раз более тщательного и детального.

Излагая перед Ребе этот вопрос, я упомянул о том, что хабадники из Союза просят, чтобы мы присылали им распечатки бесед Ребе. Я сам был заинтересован в этом и не скрывал своей позиции. Ребе задумался на несколько мгновений, лицо его стало серьезным: "На титульных листах изданных бесед напечатано, кто их говорил и когда говорил. Отправлять такие вещи опасно. Может быть, отправлять без титульных листов?" Я понял, что Ребе хочет услышать мое мнение, и сказал, что будь моя воля, я бы не убирал титульный лист. Ребе снова повторил, что это опасно. В конце концов, он сказал: "Ну, отправляйте как есть, и больше позволения не спрашивайте. Дай Б-г, чтобы вам сопутствовал успех".

Затем я поднял вопрос об острой нехватке денег для покупки книг, которых было затребовано большое количество. Ребе велел мне обратиться к раву Ходакову, его личному секретарю, изложить все подробности и обсудить план, согласно которому он – рав Ходаков – должен давать от 50 до 75 центов вдобавок к каждой лире, которую мне удалось и удастся собрать. "Как вы между собой решите, так пусть и будет, – сказал Ребе, – главное, чтобы вопрос этот решился как можно быстрее".

Когда я передал Ходакову слова Ребе, он ответил: "Ваша лира – мой доллар". Он тотчас же позвонил на книжный склад издательства "Кеот" и распорядился выдать мне любые книги, какие я захочу, и на любую сумму. В тот же день или в крайнем случае завтра эти книги требовалось отправить в Израиль, чтобы уже там подготовить их к отправке в СССР. Я взял большое количество экземпляров Тании с переводом на идиш, множество брошюр с беседами Ребе, "Ликутей Дибурим" предыдущего Любавичского Ребе и огромное число молитвенников.

Вернувшись в Израиль, я собрал посылки, надписал адреса и передал все это в Министерство Иностранных Дел. Пересылая книги, работники министерства пользовались дипломатической почтой во избежание проверки. Книги были отправлены в Москву, Ленинград, Ригу и Ташкент. Все тот же Йосеф Миллер, которого я упоминал ранее, охотно взял на себя уладить все формальности.

Книги благополучно доходили до Союза, но дальше их нужно было передавать по назначению. Работники израильского посольства, находившегося в Москве, приносили книги в синагогу и оставляли их на скамейках и столах в надежде, что они попадут в нужные руки. В то время в Союзе практически не было исправных молитвенников, так что наши посылки приходились как нельзя кстати.

Отправка посылок продолжалась и после Шестидневной войны, когда Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Израилем. Посылки теперь шли через Англию. Кто-то придумал поистине гениальное решение. Каждая посылка упаковывалась в две обертки. На внутренней мы писали адрес в России, а на внешней – адрес в Англии. Те, кто получал посылку в Англии, снимали верхнюю обертку и добавляли на внутреннюю обертку обратный адрес в Англии. После этого посылка отправлялась в Союз...