О том, как сыны Израиля оплакивали первосвященника Аарона сказано: “И увидели они, вся община, что скончался Аарон, и оплакивали они Аарона тридцать дней, весь дом Израиля”1. А о том, как оплакивали Моше: “И оплакивали сыны Израиля Моше на равнинах Моава тридцать дней; и завершились дни скорбного оплакивания Моше”2. Несложно заметить, что об Аароне сказано, что его оплакивали все евреи, а о Моше не сказано, что все, только “сыны Израиля”. Соответственно вопрос: почему не сказано? И если потому, что Аарона оплакивали все, а Моше таки не все, то, опять же, почему?
Комментаторы Писания предлагают два возможных объяснения (позволяющие даже гипотетически не допускать еретическую мысль, что Аарона любили больше, чем даже не хочу заканчивать фразу). Первое заключается в том, что Аарона оплакивали все, потому что его оплакивал его брат Моше, и из уважения к Моше и из сочувствия к нему заплакали все. А когда Моше не стало, не осталось никого равновеликого ему (со всем уважением к Йеошуа), и поэтому сочувствие (и плач, в котором оно выразилось) было не таким поголовным. Второе предлагаемое объяснение – то, что приводит в своем комментарии Раши: “Мужчины [оплакивали Моше], однако об Аароне, который стремился к миру и восстанавливал мир между человеком и ближним его и между женой и мужем ее, сказано “весь дом Израиля” – мужчины и женщины”. Неполиткорректно, по нашим временам, но жизненно.
Разница между объяснениями (и подходами) принципиальная: в первом подчеркивается (абсолютное и всеобъемлющее) величие Моше, во втором – величие (и социальная вовлеченность) Аарона.
И тут возникает новый вопрос. Когда Тора говорит о смерти Моше, мы ожидаем, что она будет делать упор на его достоинства, восхвалять его. Почему же, согласно прямому смыслу Писания, Тора упоминает и подчеркивает, что в чем-то (в популярности у женской аудитории) Моше не дотягивал до уровня Аарона, когда дело касалось “восстановления мира между человеком и ближним его и между женой и мужем ее”?
Кроме того, много вопросов к формулировке комментария Раши: “Сыны Израиля – мужчины. Однако об Аароне, который стремился к миру и восстанавливал мир между человеком и ближним его и между женой и мужем ее, сказано “весь дом Израиля” – мужчины и женщины”. Если цель Раши – только объяснить, почему о Моше не сказано “все сыны Израиля”, то ему следовало начать с того, что “Сыны Израиля – мужчины. Однако об Аароне сказано “весь дом Израиля” – мужчины и женщины”, а уже потом объяснять, что это потому, что Аарон “стремился к миру и восстанавливал мир и т. д.”. Тем более, что выше, в комментарии к главе “Хукат”, Раши уже писал: “В есь дом И зра иля – мужчины, и женщины. Потому что Аарон стремился к миру и восстанавливал любовь и расположение между враждующими сторонами и между мужем и женой”. Поскольку Раши всегда исходит из того, что изучающий его комментарий к Пятикнижию знает и помнит все вышесказанное в нем, то мог бы и не повторять!
То, что комментарий Раши структурирован именно так, доказывает, что Раши важно подчеркнуть в первую очередь, в чем именно Аарон “превосходил” Моше, а не сам тот факт, что в чем-то превосходил. И это очень странно по вышеупомянутой причине: контекст! Раши комментирует описание кончины Моше! И что ни говори, чем ни объясняй, но это странно. Странно и непонятно: зачем касаться темы, даже если она есть, именно в такой момент?
Очевидный ответ: потому что именно в этот момент, в рамках описания кончины Моше, Торе важно подчеркнуть разницу между Моше и Аароном, между образами их личного служения. Включая те их аспекты, в которых Аарон превосходил Моше. И поэтому именно здесь Тора подчеркивает, что Моше оплакивали “сыны Израиля”, а не “весь дом Израиля”.
Чтобы объяснить, зачем же это нужно, начнем с объяснения причины, по которой Моше не занимался примирением людей. По крайней мере в тех масштабах, в которых этим занимался Аарон. Очевидно, что дело не в том, что Моше, не дай Б-г, любил евреев меньше, чем Аарон, или меньше заботился о них и о мире между ними. Разумеется, это не так. Любовь к евреям Моше была абсолютной и безраздельной. А абсолютное не может быть относительным. Так что эту версию отметаем сразу. Тогда что?
Очевидно, только одно: Моше заботился о мире между сынами Израиля (как и об удовлетворении всех прочих их нужд, духовных и материальных), но делал это иначе, чем Аарон. И, судя по всему, каким-то таким образом, что в результате Аарона любили все, а Моше – только настоящие3 мужики.
О том, как действовал Аарон, мы знаем из мидрашей. В частности, ради достижения мира между людьми Аарон, так скажем, отступал от истины. Естественно, в рамках того, что может быть дозволено Торой – т. е. “отступать”4 от правды, умалчивать, хитрить. Ибо прямо лгать запрещено, если это не вопрос жизни и смерти в прямом смысле слова. Но отступал. А вот Моше, будучи живым воплощением истинности, на это был не способен ни душевно, ни даже физически. Да-да, физически! Даже ради того, чтобы достичь примирения между сынами Израиля. Даже пассивно. Никак.
Боле того, обучая всех сынов Израиля всей Торе, Моше, среди прочего обучал их и тому, как и когда Тора дозволяет отступать от истины. Но про этом сам этим дозволением никогда не пользовался. И даже не потому, что не хотел (хотя, конечно, и не хотел тоже, но так никто же не хочет – жизнь заставляет), а потому что в буквальном смысле слова не мог. Ведь, как уже было упомянуто, он сам был персонифицированной истиной. А Аарон мог и “отступал”. И оба они, Моше и Аарон, поступали в соответствии с Торой и ее законами. Но каждый в своей уникальной манере служения.
Преимущество пути Моше, пути бескомпромиссной верности истине любой ценой, заключается в самой бескомпромиссности верности истине. Преимущество пути Аарона – в том, что он позволяет добраться до дна. До тех, кого не вернуть к еврейству, кроме как немножко отступив от истины.
И теперь понятно, почему разговор об этой разнице стал возможен и уместен только после кончины Моше. Пока он был жив и целиком погружен в свое служение на этом свете, он следовал своим путем и исполнял свое предназначение насаждать на этом свете абсолютную, кристально чистую истину, не поступаясь ею ни ради чего. Но когда его душа вознеслась, когда он закончил исполнять свое предназначение тут внизу, он получил возможность оценить достоинства пути служения брата, позволяющего достичь каждого еврея без исключения и повлиять на них Б-гоугодным образом.
Тут можно упомянуть известную талмудическую историю про рабби Йоханана бен Закая, который сказал перед смертью, в последние мгновения на этом свете, что не знает, “куда его отправят” на том свете. На первый взгляд, причина сомнений рабби Йоханана непонятна. Он не мог не знать, что является величайшим праведником и величайшим знатоком Торы. Так какие у него могли быть сомнения касательно того, “куда его отправят”, т. е., по-простому, в рай или в ад? Ответ: рабби Йоханан не сомневался в том, что формально он праведен, но сомневался, было ли его служение лучшим из возможных для него в глазах Небес, сделал ли то, ради чего его душа была спущена в наш мир, в материальное тело, на ее (души) сущностном уровне. Ведь о том, что происходит на сущностном уровне на этом свете, никак не узнать: она тут никак не проявляется и никак не воспринимается. Так что пока не попадешь на тот свет – не узнаешь. Только на том.
С Моше в момент кончины произошло нечто подобное: он впервые, раз уж этап служения для его души закончился, позволил себе отвлечься5 от него и обратить внимание на другие опции служения и их достоинства. И, очевидно, эта ревизия служения в смертный час является важной частью самого служения и без него оно не полно, раз Тора находит нужным подчеркнуть, что Моше ее произвел. Иными словами, ее упоминание – это именно комплимент Моше и признание его заслуг, а не принижение его заслуг в сравнении с Аароном.
Это объяснение согласно прямому смыслу слов Писания. А в учении хасидизма объясняется, что в момент кончины “поднялся Моше” – он поднялся на пятидесятый, недостижимый (своими силами6 ) для творений уровень постижения Б-жественного7. А благодаря этому он освободился от всех ограничений творения и – моментально! – достиг совершенства служения всеми возможными образами, включая образ (и уровень) служения своего брата Аарона, хотя те и не соответствовали складу его души, предназначения на этом свете и т. д. Преимущества неограниченности возможностей, помноженной на готовность их немедленно реализовать.
Ну, и возвращаясь к прямому смыслу слов Писания: последнее, что сделал Моше, прежде чем скончаться – напомнил сынам Израиля, что, как бы прекрасны и совершенны не были те или иные пути служения, включая его собственный, на этом свете нужно выбирать путь Аарона – путь безграничной любви к сынам Израиля, ради которой дозволено все. В рамках предписываемого законами Торы, разумеется.
Вот-вот должен прийти Машиах. В его времена все сыны Израиля достигнут уровня вышеупомянутых пятидесятых “врат” постижения Б-жественного. Как постановляет Рамбам, “все евреи будут великими мудрецами, и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано: “Потому что наполнится земля знанием о Б-ге, как полно водою море”8 “. Вскорости, в наши дни. Амен.
(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 24, стр. 300-306.)
Начать обсуждение