Вырвавшись из Советского Союза, мой отец написал Предыдущему Ребе, что появилась возможность переехать в Австралию. Отец планировал оставить меня и моего брата в Европе в йешиве. Шел 1949-й год. Мне было семнадцать лет.

Ребе ответил, что идея переехать – замечательная, но при этом надо взять с собой всех: и меня, и моего брата, и мою сестру. Ребе также дал указание взять с собой все опубликованные материалы хасидского учения, какие только мы сможем найти. Наша задача, по его словам, заключалась в том, чтобы везде, где бы мы ни были, быть "поденными рабочими" – слово "день" подразумевает свет, и мы, соответственно, должны нести людям свет – свет хасидского учения.

Мы поселились в Шеппартоне, где жила семья Фейглиных, можно сказать, родоначальников еврейской жизни в Австралии. Шеппартон был расположен в 120-и милях от Мельбурна, и жители его в основном занимались выращиванием фруктов. Мой отец и старший брат сразу же нанялись работать на фруктовых плантациях, а я продолжал учиться.

К Рош-Ашана, менее чем через две недели после нашего прибытия, мой отец написал Предыдущему Ребе, что хочет основать йешиву в Австралии. В ответном письме Ребе выражал свое полное одобрение этой идее и советовал начать немедленно, "не обращая пока никакого внимания на количество учеников". И таким образом вначале я оказался единственным учеником йешивы, пока, несколько недель спустя, ко мне не присоединились еще двое парней.

Со временем мы переехали в Мельбурн, который являлся центром еврейской общины, и йешива начала расти, хотя и очень медленно. В 1950-м году Ребе Раяц вернул свою святую душу Создателю и наш Ребе принял бразды правления. Он пристально следил за ростом йешивы и призывал нас делать все возможное для ее роста. Мы с отцом получили сотни писем от Ребе, полных поддержки и подробных указаний.

Одно письмо было написано в 1951-м году в ответ на мою жалобу, что я хотел бы присоединиться к моим друзьям, которые учились в йешиве в Бруклине, в 770. Но Ребе ответил, что раз уж "Б-жественное Провидение привело тебя в Австралию", мне следует еще поработать над тем, чтобы преподавать хасидское учение там, где я нахожусь, прежде чем приехать на учебу в 770 для "приятного служения" – "гешмаке авойдос", как он это назвал.

В том письме я также спрашивал, не трачу ли я слишком много времени на преподавание. Официально я стал учителем лишь спустя несколько лет, но уже когда я писал Ребе, я занимался с теми, кто с трудом справлялся с программой, помогал новоприбывшим приноровиться к йешиве и даже взял под свое крыло некоторых из них в качестве учеников. В результате я был невероятно занят с раннего утра до позднего вечера, и у меня практически не оставалось времени учиться самому. Я начал задаваться вопросом, зачем все это мне? Может быть, мне следует просто погрузиться в учебу вместе с моим напарником? Насколько для меня лично важно учение других?

Ребе ответил, что "благотворительность, даже если мотивы ее – посторонние, даже если она совершается ненамеренно, все равно дает жизнь нищему". Другими словами, мне следует не обращать внимание на чистоту моих намерений, а смотреть на то, получает ли пользу от моей помощи другой человек. После этого ответа я удвоил усилия и ежедневно проводил одиннадцать или двенадцать часов за преподаванием.

Прошло несколько лет. Летом 1955-го года я вызвался поработать вожатым в рамках программы летнего обучения йешивы. Программа оказалась очень успешной. Там было трое мальчиков из государственных школ, которые обнаружили, что могут изучать Тору, и, более того, это им нравится. Их родители тоже были очень довольны. Я рассказал обо всем этом Ребе, а под конец задал вопрос: может быть, теперь я могу поехать в 770?

Ответ Ребе не заставил себя ждать. Тот факт, что занятия с этими мальчиками оказались такими успешными, а кроме меня делать это некому, означает, что я нашел "свою миссию в этом мире"; как же я могу бросить все и отправиться куда-то еще?!

Ребе добавил, что я не имею права отвлекаться на эти "чуждые мысли", которые только мешают моей работе. Он объяснил, что мой приезд в Нью-Йорк когда-нибудь в будущем не отменяется, но в данный момент множество неотложных проектов в Мельбурне находятся в ранней стадии развития, поэтому мне пока что нельзя думать о путешествии.

Получив это письмо, я понял, что мое место – в Австралии, и принял предложение работы учителя в местной школе. Я был еще не женат, поэтому, начав получать зарплату, стал откладывать на поездку к Ребе, надеясь, что он позволит мне отметить в его присутствии хотя бы праздники наступающего месяца Тишрей. Ребе дал разрешение, и осенью 1955-го года вместе с двумя другими учениками йешивы я отправился в Нью-Йорк и весь месяц провел рядом с Ребе.

Первую аудиенцию у Ребе я получил ночью, накануне Рош-Ашана, сразу же по приезде. Ребе спросил меня об отце и о йешиве. Я хотел ответить, что работы слишком много, и попросить Ребе о благословении, чтобы стало легче, но у меня не получилось. Как только я сказал, что работы много, Ребе прервал меня, заметив: "Очень хорошо!" И я уже не стал продолжать.

На аудиенции перед отъездом я спросил Ребе, как мне организовать мои собственные занятия Торой, когда на мне висит столько обязанностей. Я был так занят, что у меня не было времени открыть Талмуд и изучить что-нибудь самому. Ребе подтвердил, что я должен находить время, чтобы учиться самому, но затем улыбнулся: "С другими ты не можешь откладывать это на денек, а со своими собственными занятиями – можешь".

Надеясь вернуться в Нью-Йорк на осенние праздники и в следующем году, я, прежде чем отправиться назад, в Австралию, спрятал в 770 свой махзор – молитвенник, который используется в Рош-Ашана и Йом-Кипур. Но прошел год, и я не смог найти другого учителя, который замещал бы меня на это время, и мне пришлось остаться в Мельбурне. То же самое случилось еще через год, а потом и еще раз. Накануне Рош-Ашана 1958-го года я написал Ребе, что ощущаю себя, как будто намертво застрял в Австралии. Три года назад я был в 770, а в Австралии осенние праздники – совсем не то.

Всего лишь через два дня после Рош-Ашана Ребе написал ответ. Цитируя несколько хасидских трактатов, он объяснил, что я совершенно прав насчет разницы между Австралией и 770, но тут все зависит от точки зрения. Когда я в 770, удовольствие получаю я, а когда я в Австралии, удовольствие получает Б-г. Как же я могу жаловаться?

Перевод Якова Ханина