Глава 1. След Авреми

Семнадцатилетний Авраам-Элиезер, сын рава Моше и Эстер Гольдман, известных любавичских хасидов Краун-Хайтса, учился в йешиве "Оолей Тора". Товарищи восхищались тем, как упорно он занимался и как сосредоточенно молился. Авреми был прирожденным лидером, с раннего возраста постоянно искал способы помочь другим, а в каждую новую кампанию Ребе окунался с головой. В йешиве он организовал сбор средств на "маамад" (поддержание семьи Ребе). Когда Ребе призвал всех мальчиков с тринадцатилетнего возраста и старше, помимо обязательных тфилин, сделанных в соответствии с законодательными решениями Раши, надевать также и тфилин, сделанные согласно мнению раббейну Тама, Авреми создал фонд помощи тем ученикам йешивы, у кого не было денег на новую пару тфилин. Каждую пятницу Авреми со своими товарищами отправлялся в Манхэттен, где предлагал евреям надеть тфилин и исполнить другие заповеди.

Однажды Авреми помог надеть тфилин еврею, который сообщил, что его жена недавно родила девочку. Авреми спросил, дали ей уже еврейское имя или еще нет, и, объяснив, что по еврейской традиции девочке дают имя во время чтения Торы в синагоге, предложил организовать это в 770 в присутствии Ребе.

В воскресенье вечером 27 Сивана 5737 (1977) года Авреми вышел из йешивы, чтобы из ближайшей телефонной будки позвонить родителям девочки и спросить, какое имя они выбрали для своей дочки. Через несколько мгновений к нему подошли трое молодых бандитов, которые впоследствии признались, что искали какого-нибудь еврея, чтобы убить. Они несколько раз ударили Авреми ножом. Держась за грудь, Авреми сумел доплестись до йешивы, где попросил стакан воды и успел произнести благословение "шеакол", прежде чем его душа вернулась к Создателю. Как известно, многие праведники перед самой кончиной просили стакан воды, чтобы произнести благословение "шеакол" – "По слову Которого возникло все".

Вся община переживала эту трагедию. Тысячи евреев, в том числе и сам Ребе, пришли на похороны Авреми. Похоронили его в двух шагах от места упокоения Ребе Раяца, рядом с Элияу Симпсоном, дедом Авреми, известным старым хасидом, который умер за несколько месяцев до этого.

По соседству с Гольдманами жил известный музыкант Эли Липскер и его жена Лея. Лея хотела сделать что-нибудь в память об Авреми и написала об этом Ребе, упомянув три варианта. Из этих трех вариантов Ребе дал благословение на создание фонда для организации летнего лагеря. И действительно, больше всего Авреми любил работать с детьми в летних лагерях. Ребе сам дал пожервование в новый фонд, который продолжает действовать и по сей день.

А обещание Авреми дать имя маленькой девочке выполнили его друзья. В присутствии Ребе в 770 ей дали выбранное родителями имя – Песя. Когда ей был один год, ее семья переехала во Флориду. Еврейские законы они почти не соблюдали, но Памела – так ее звали по-английски – еще в юном возрасте хотела большего. В четвертом классе она попросила своих родителей записать ее в еврейскую школу. В той школе учили немногому, но она продолжала там заниматься до последнего класса.

Когда ей было 16 лет, умер от рака ее отец. Во время его болезни подружившийся с ним годами ранее местный хабадский посланник Йосеф Бистон регулярно навещал его, подбадривал и помогал надевать тфилин.

Когда Памеле было чуть больше двадцати, она пришла на какое-то еврейское мероприятие, и на нее произвели глубокое впечатление услышанные там слова Торы. Она начала посещать уроки Торы и соблюдать в меру своих знаний субботу. Узнав, что неподалеку находится Хабад-хауз, до которого можно дойти пешком, она тут же направилась туда, и ее с радостью приняли хабадские посланники. Памела стала регулярно приходить в Дом Хабада и со временем познакомилась с молодым израильтянином. Они понравились друг другу и решили пожениться. Поскольку рав Бистон был другом ее семьи, она попросила его провести церемонию бракосочетания. Рав Бистон спросил, знает ли она, как ее зовут по-еврейски. Она даже не знала, что у нее вообще есть еврейское имя. И тогда Йосеф Бистон рассказал ей всю историю ее имени – Песя.

В первую годовщину ее свадьбы мать подарила ей портрет Ребе в рамке и с несколькими долларами, которые ее родители получили от Ребе. Во время болезни ее отца рав Бистон дважды возил ее родителей к Ребе, чтобы получить его благословение. Внезапно Песя поняла, что ее любовь к иудаизму с раннего возраста и ее путь к религии были осуществлением благословений Ребе!

Несколько лет спустя она с мужем и двумя детьми переехала в Израиль и поселилась в Реховоте, где они присоединились к местной любавичской общине.

Зная историю своего имени, она всегда хотела познакомиться с родителями Авреми, но у нее заняло немало времени, пока она собралась с духом и позвонила.

– Я звоню насчет вашего сына, которого убили тридцать лет назад, – начала она.

– Ты та самая девочка?! – в ту же секунду воскликнула г-жа Гольдман.

– Да, – ответила Песя. – И я хочу, чтобы вы знали, что я соблюдаю заповеди и живу в Израиле и мои дети растут религиозными, и все это благодаря вашему сыну.

Спустя год Песя посетила семью Авреми в Краун-Хайтсе и рассказала свою историю на благотворительном обеде во время сбора средств на фонд имени Авраама-Элиезера для летних еврейских лагерей. Посетив могилу Авреми в сопровождении его матери, Песя решила отныне использовать только свое еврейское имя.

В том же году Песя родила своего четвертого сына, которого назвала Авраам-Элиезер и сразу же после того, как закончилось празднование обрезания, позвонила г-же Гольдман, чтобы порадовать ее.

Все дети Песи учатся в хабадских школах. Она надеется, что такое образование позволит им стать такими же, как Авреми. И ее старшие дети не только ходят в микву каждый день, не только с упоением изучают хасидские трактаты, но и каждую пятницу выходят на улицу и надевают тфилин на прохожих, как это делал Авреми.

Глава 2. Что важнее

Насколько важны еврейские летние лагеря были для Ребе, я понял после того, как мы с моим другом Довидом Виланским провели лето в Восточной Канаде в качестве "раввинов-кочевников".

"Кочующие раввины" – это сотни старших учеников йешив, которые по программе "Меркоз Шлихус" рассылаются каждый год по всему миру в маленькие еврейские общины в Песах, летом и на осенние праздники. В Песах и осенние праздники "кочующие раввины" проводят седеры и синагогальные службы с теми, кто иначе никак не смог бы их провести. Летом же они встречаются с евреями, живущими вдалеке от больших общин, стараются поделиться с ними своим энтузиазмом по отношению к еврейству, рассказать как можно больше об иудаизме, привезти им соответствующие ознакомительные материалы. Программа "Меркоз Шлихус" – одна из программ хабадской организации "Меркоз Леинъяней Хинух", созданная еще в 1943 году и действующая до сих пор. А сама организация "Меркоз Леинъяней Хинух" ("комитет по вопросам образования") – одна из трех организаций, руководить которыми в 1942 году Ребе Раяц назначил своего зятя, будущего Ребе. Другими двумя являются издательство "Кегот" и организация "Маханэ Исраэл", в задачи которой входит поощрение соблюдения заповедей и изучения Торы.

Весной 1978 года ко мне и Довиду Виланскому обратился рав Симха Зиркинд. Он спросил, не согласимся ли мы поехать с подобной миссией на восток Канады. У него был готов для нас список адресов и телефонов тех, кто мог бы познакомить нас с местными евреями. А еще Зуся Зильберштейн, руководитель монреальской молодежной любавичской организации "Цах", выделил для нас автофургон, расписанный рекламой мивцоим – кампаний по распространению заповедей.

Мы согласились и провели лето в трех восточных провинциях: Нью-Брансуике, Новой Шотландии и Ньюфаундленде. По нашим сведениям, в этих провинциях проживало около тысячи еврейских семей, три четверти из которых – в самых больших городах: Монктоне, Галифаксе и Сент-Джонсе. Соответственно, наша деятельность, в основном, сосредоточилась на этих городах, но у нас также было немало адресов и телефонов тех, кто жил в маленьких городках вдалеке от более крупных общин. От Монреаля до Монктона в Нью-Брансуике 500 миль, и мы, сверившись с картой, составили себе расписание, кого и когда посещать по дороге туда и кого – по дороге обратно.

По возвращении я решил, что в наступающем году буду учиться в 770, а не в Монреале. Однажды я сидел в 770, углубившись в книгу, когда еще один парень, который тем летом "кочевал" с миссией от "Меркоз Шлухим", сказал мне, что он только что дал секретарю Ребе, рабби Ходакову, отчет о своей летней деятельности, и тот попросил передать мне, чтобы я вручил ему и мой отчет. Я ответил, что меня никто не предупредил о необходимости составить доклад, но попросил его сообщить раву Ходакову, что сейчас же начну работать над этим.

Парень сказал мне, на что следует обратить внимание в отчете. У меня ушло несколько дней на эту работу, и мне пришлось выбросить немало черновиков, прежде, чем я остался доволен результатом. В течение этих дней мои друзья, "кочевавшие" этим летом, сказали мне, что, когда они отдавали свои отчеты раву Ходакову, тот давал им доллар от Ребе. Очевидно, Ребе хотел таким образом поощрить тех, кто отправлялся в далекие края с миссией от "Меркоз Шлихус".

Вручив раву Ходакову свой отчет, я остался стоять в ожидании доллара от Ребе.

– Чего ты ждешь? – спросил рав Ходаков.

– Доллар от Ребе, который вы даете каждому, кто ездил этим летом с миссией от "Меркоз Шлихус", – ответил я.

– Ребе дает доллар тем, кого сама организация "Меркоз" просила поехать с миссией. Тебя просил раввин Зиркинд, а не "Меркоз", поэтому доллара у меня для тебя нет.

– Если то, чем я занимался, не считается миссией от "Меркоз", – разочарованно спросил я, – почему у меня требуют отчет так же, как у тех, кто ездил с миссией от "Меркоз"?

– Потому что Ребе хочет знать, что происходит у евреев в далеких местах, и в этих отчетах содержится необходимая информация, – объяснил рав Ходаков. – Но что касается доллара – это только для тех, кого послал "Меркоз", а не для тех, кто поехал по собственной инициативе.

Видя, что я совсем понурился от такого ответа, он добавил:

– В каком-то смысле твой довод очень убедителен. Ты сделал то, что делали все остальные, которые поехали с миссией от "Меркоз Шлихус". Ты посетил далекие общины, ради этого ты на несколько недель пожертвовал всеми удобствами, нормальной едой и тому подобным. Более того, ты не ждал, пока тебя попросят, но, зная, что это важно для Ребе, вызвался сам. И поэтому ты считаешь, что заслужил доллар от Ребе не меньше тех, кто ездил с миссией от "Меркоз Шлихус". Но ты должен знать, что насколько бы ни были важны миссии "Меркоз Шлихус", есть то, что еще более важно для Ребе. Это еврейские летние лагеря и их вожатые. Мы никому не предлагаем ехать с миссией от "Меркоз Шлихус", пока администрация летних лагерей не сообщает нам, что все штатные вакансии в них заполнены. Другими словами, работа в летнем лагере еще более важна для Ребе. Но по какой-то причине они тоже не получили доллар от него. Вот поэтому, хотя ты, безусловно, исполнил желание Ребе, доллар я тебе дать не могу.

Глава 3. Почему я не соблюдаю заповеди

Историю о важности еврейских летних лагерей и, по контрасту, рассказ о нашей с Довидом Виленским миссии в восточные канадские провинции я опубликовал на одном из хабадских веб-сайтов в начале лета 2024 года в пятницу. На исходе субботы в электронной почте у меня появилось послание от некоего Шимона Когена из Торонто. Шимон просил меня позвонить ему насчет нашего давнего путешествия. Он писал, что уже более тридцати лет пытался найти двух любавичских парней, которые посетили его родителей в маленьком городке Вудстоке в Нью-Брансуике. Его братья и сестры – хабадские посланники – запрашивали "Меркоз Шлухим", но те, естественно, ничего не могли сказать: наша миссия ничем не отличалась от того, что делали официальные посланники, но она была организована в частном порядке, и у "Меркоз Шлухим" не было никаких сведений о нас.

А встреча с его отцом произошла следующим образом. Прежде чем мы отправились в путешествие, Симха Зиркинд рассказал нам, кто может нам помочь найти евреев, еще не попавших в наш список, и кто может предоставить нам место для ночлега. Помимо прочего, он попросил нас, если найдется время, заехать в Вудсток и посетить единственную в этом городке еврейскую семью. Он сказал, что мы сможем застать их в хозяйственном магазинчике, которым они владеют. Изучив карту, мы решили, что это будет наша последняя остановка по пути домой.

Под конец насыщенного путешествия мы прибыли в Вудсток, но, придя в хозяйственный магазин, узнали, что владельцы за день до нашего визита уехали в отпуск. Мы были невероятно разочарованы. Зиркинд говорил нам, что больше евреев тут нет. Но, не желая признать поражение и смириться с тем, что мы зря приехали в Вудсток, мы спросили, есть ли здесь еще какие-нибудь евреи. Служащий в магазине ответил, что не уверен, хотя, как ему кажется, некая семья, которую он знает, евреи. И он дал нам указания, как добраться до их дома.

Подъехав к указанному дому, мы увидели у открытых дверей человека с чемоданом. Заметив нас, он замер. Казалось, он не мог поверить своим глазам. Мы вышли из машины, и он пригласил нас зайти. Когда мы расселись в гостиной, он спросил, знаем ли мы семью Мендельсона в Краун-Хайтсе. Мы оба ответили отрицательно. Я объяснил, что живу не в Краун-Хайтсе, а в Мичигане с родителями. Довид сказал, что тоже не знает Мендельсона.

"Что же вас привело в мой дом?" – спросил хозяин. Мы рассказали ему всю историю. Казалось, его изумлению не было предела.

"Раввин Мендельсон – муж моей сестры, – сказал хозяин. – Когда они стали религиозными и связались с любавичской общиной, поначалу наши отношения оставались нормальными. Но затем они стали давить на нас, чтобы мы тоже начали соблюдать. А еще они стали присылать еврейские книги для наших маленьких детей. Я был очень недоволен и написал им: "Вы говорите, что везде, где есть Кока-Кола, есть хабадские посланники. Ну так у нас в городе в каждом продуктовом магазине продают Кока-Колу, но, сколько себя помню, ни одного хабадника я тут не видел". "Кто знает, – написал мне в ответ Мендельсон. – Может в один прекрасный день они и появятся". Его письмо пришло вчера, а сегодня появились вы. И вы его не знаете, и никто вам мой адрес не давал, пока вы не поговорили с тем служащим в магазине! Это невероятно!"

Мы еще немного поболтали, а затем хозяин, мистер Коэн, задал вопрос, предварительно сообщив, что обращался с этим вопросом ко всем раввинам, с которыми встречался в течение последних пятнадцати лет, и что причина, по которой он отказывается соблюдать заповеди, это отсутствие ответа на этот вопрос. А сам вопрос такой: "Если что-либо плохое случается со мной, я могу это принять. В конце концов, я сознательно нарушаю заповеди Всевышнего. Но я не могу понять, почему Он позволяет, например, ребенку родиться больным? За какие грехи ребенок рождается увечным или умирает в детстве или даже в младенчестве?"

Я не знал, что ответить, но Довид вспомнил, что несколько лет назад, когда он учился в йешиве в Морристауне, его беспокоил тот же самый вопрос. "Я задал этот вопрос нашему заведующему учебной частью, раву Хеберу, – сказал Довид. – Он объяснил, что ребенок – тоже не в начале своего жизненного пути. Он может быть реинкарнацией. Поэтому и душа ребенка, и душа взрослого находятся в середине своего странствия, а мы видим лишь короткий отрывок из всей истории".

И мы рассказали мистеру Коэну известную историю о том, как Баал Шем Тов благословил бездетную пару, и у них родился сын, который, однако, умер в младенчестве, и Баал Шем Тов, утешая родителей, объяснил им, каким образом младенческие годы души умершего мальчика в их семье стали завершением ее совершенствования со времен предыдущей жизни.

Глава 4. Странствия души

Вот история, которую мы рассказали мистеру Коэну. В городе Пинск жил еврей по имени Яков, был он хасидом Баал Шем-Това. В течение многих лет они с женой были бездетны. Однажды жена Якова отправилась к Баал Шем-Тову и попросила благословение на рождение сына. Праведник дал благословение, и в тот же год у Якова и его жены родился сын.

Когда мальчику исполнилось два года, они взяли его к Баал Шем-Тову. Праведник поднял ребенка на руки и поцеловал его, а затем сказал, что они должны возвращаться домой. Как только они вернулись домой, ребенок внезапно умер. Сразу после окончания шивы – недели траура – несчастные родители вновь отправились к Баал Шем-Тову, который рассказал им историю.

Жил один могущественный и богатый король, у которого не было детей, и ему было очень больно от того, что некому унаследовать трон. Ближайший советник короля сказал ему:

– Только евреи могут вам помочь своими молитвами.

– Если у них это получится, я освобожу их от налогов, – воскликнул король.

– Чтобы побудить их молиться от всей души, этого будет недостаточно, – заметил советник. – Вот под угрозой изгнания они зашевелятся.

И король объявил в своем государстве, что, если у него не родится в течение года сын, евреи будут изгнаны из страны. Горячие молитвы испуганных евреев пробились в высшие чертоги духовных миров. Одна из душ в Саду Эдема прониклась такой жалостью к евреям, что предложила Владыке Вселенной послать ее в этот мир. Небесный Суд согласился исполнить эту просьбу, и в том же году у короля родился сын.

Когда принц немного подрос, для него наняли лучших учителей. Мальчик все схватывал на лету и вскоре пожаловался отцу, что душа его жаждет большего. Король решил направить его к придворному священнику, известному своими знаниями и мудростью. Тот попросил об одолжении: он готов посвятить себя образованию принца, но при одном условии. Каждый день в течение двух часов он запирается у себя в кабинете и возносится на небеса, и в это время никто не должен его беспокоить.

Условие было принято, занятия начались, мальчик с удовольствием учился и полюбил своего учителя. Но ему было настолько любопытно, что происходит у священника за закрытыми дверями, что он добыл дубликат ключа и проник в кабинет учителя. К изумлению принца, священник сидел, закутанный в талит, с тфилин на голове и на руке, погруженный в изучение Торы!

Придворный священник, оказывается, был евреем. Увидев принца, он пришел в ужас, однако принц заверил его, что никому ничего не скажет, но лишь при условии, что его учитель расскажет ему все об иудаизме. У священника не оставалось выбора, и он начал обучать мальчика Торе. Новые знания настолько пришлись по душе принцу, что в конце концов он заявил о своем твердом решении покинуть дворец и принять иудаизм. Священник посоветовал ему сказать королю, что он хочет объездить королевство, чтобы поближе познакомиться с жизнью своих будущих подданных.

Король неохотно согласился с просьбой сына и дал ему значительную сумму на дорогу. Приехав в один из пограничных городов, молодой человек приказал вознице возвращаться, мол, он хочет проделать остаток путешествия в одиночку. Он пересек границу, добрался до города с большой еврейской общиной, спустя какое-то время принял иудаизм и скромно жил затем на оставшиеся деньги до самой своей смерти, погруженный в изучение Торы.

Когда его душа вновь предстала перед Небесным Судом, было решено, что за свое самопожертвование – добровольно сойти в нечистый физический мир только для того, чтобы спасти других, – а также за свою беспорочную жизнь она заслуживает высочайших наград. Но нашелся один ангел-обвинитель, который сказал, что эта душа еще не исправила следы, оставшиеся в ней от духовной скверны, в которую она была погружена в течение первых лет своей жизни в королевском дворце. Ангел заявил, что наградить эту душу хотят чуть ли не как самого Моисея. Но Моисея по Б-жественному провидению кормила молоком его собственная мать, а не египетская кормилица. Так было решено Свыше, чтобы помочь Моисею исполнить его возвышенную миссию. А принц, несмотря на свой необыкновенно высокий духовный уровень, еще не очистился от последних следов духовной нечистоты, оставшейся у него с детства, и поэтому не заслуживает такой же награды. Аргумент ангела-обвинителя приняли к сведению, и было решено, что душе принца будет предоставлена возможность исправить этот недостаток и родиться в семье евреев, соблюдающих Тору и заповеди, чтобы в течение двух первых лет жизни он питался молоком еврейской матери.

И Баал Шем-Тов сообщил Якову и его жене, что их сын и был реинкарнацией этой возвышенной души, и они помогли ей вознестись в высочайшие небесные чертоги. Яков и его жена расплакались. Они были преисполнены чувством благодарности, ведь известно, что праведник, раскрывающий тайны переселения душ, подвергает себя опасности Свыше. Но Баал Шем-Тов пошел на самопожертвование, раскрыв эту тайну, чтобы утешить несчастных родителей. Яков и его жена сказали также, что боятся теперь, не обращались ли они с такой великой душой не так, как она того заслуживала. Они попросили на всякий случай дать им указания, как исправить этот возможный грех.

Баал Шем-Тов задумался, а затем посоветовал Якову стать служкой в синагоге и, в частности, собирать вокруг себя маленьких детей, которые еще не умеют молиться, и следить за тем, чтобы они в нужных местах молитвы отвечали "Амен", "Йеэ шмей раба меворах" ("Да будет благословлено Его великое имя") во время Кадиша, а также "Барух Ашем амеворах леолам ваэд" ("Благословен Г-сподь благословенный во веки веков") и все, что полагается говорить во время произнесения молитвы "Кдуша". Кроме того, когда выносят свиток Торы для чтения, а также когда его уносят после чтения, Яков должен поднимать малышей одного за другим на руки, чтобы они целовали свиток.

Его жене Баал Шем-Тов посоветовал стать повитухой, особенно заботиться о новорожденных в нищих семьях, в ночь перед обрезанием собирать детей у колыбели малыша, чтобы они произнесли молитву "Шма", и угощать их сладостями, чтобы они произносили благословения рядом с новорожденным, а после обрезания следить за тем, чтобы мальчик носил ермолку, и напоминать родителям, чтобы они омывали ребенку руки после пробуждения. Под конец Баал Шем-Тов благословил их и пожелал, чтобы Всевышний утешил их и исцелил их разбитые сердца.

Яков и его жена в точности исполнили советы Баал Шем-Това. Они хорошо поняли важные уроки, содержавшиеся в этих советах. Во-первых, лучший способ пробудить милосердие Свыше – практическим служением. Причем, когда благословение требуется семейной паре, которая представляет собой единое целое, каждый из супругов должен добиваться этого своим собственным служением. А во-вторых, Яков и его жена осознали, насколько велики заслуги тех, кто отвечает "Амен", "Йеэ шмей раба меворах", "Барух Ашем амеворах" и все, что полагается отвечать во время "Кдуша", особенно заслуги маленьких детей. Они также хорошо усвоили, как важны еврейские обычаи, такие, как, например, целовать мезузу и свиток Торы. В-третьих, они поняли, что еврейское воспитание должно начинаться с самого рождения ребенка. А в-четвертых, как говорится, для мудрого достаточно намека. Баал Шем-Тов ничего им не обещал, но они поняли, что, если последуют его указаниям, Всевышний удостоит их снова стать родителями.

И действительно, через два года у них родился сын. Раздумывая, как его назвать, Яков и его жена вспомнили, что много лет назад Баал Шем-Тов сказал им странную вещь: "Яков видит Б-жественное физически. И из этого физического ощущения вырастет Аарон, имя которого состоит из тех же букв, что слово "ниръэ" ("видимый")". И они назвали сына Аарон. Их сын вырос и стал великим праведником, учеником Межричского Магида и родоначальником хасидской династии Карлин-Столин.

Окончание следует.