Сказано в недельной главе "Ки-Теце": "Не надень смешанного (шаатнез), шерсти и льна вместе"1. Это уже было сказано выше2. Но, видимо, иначе, о чем свидетельствует то, что и здесь Раши находит, что объяснить, т. е. нечто новое, касающееся именно этого упоминания запрета на шаатнез. А именно: "Шаатнез – означает смешение, смесь. А наши мудрецы объясняли это нечто чесаное (шуа), пряденое (тавуй) и тканое (нуз)"3.

Правда есть и другие варианты толкования: "гладкое", "глаженое", "сученое", "валяное", "катаное" и т. д. и т. д. Как бы все сходятся в том, что шуа – это некий начальный результат обработки шерсти и льна, тавуй – промежуточный, а нуз – заключительный. Но какие именно имеются в виду – это хороший вопрос и повод для споров. Но это наши споры – людей, малосведущих в профессиональном жаргоне библейских ткачей. Споры великих о другом.

Например, Раши и его внучатый племянник Рабейну Там спорят в своих комментариях к Талмуду4, о том, как нужно понимать слова мудрецов: "Ткань не является шаатнезом, пока она не шуа, тавуй и нуз". Раши толкует их в том смысле, что только если шерсть и лен были расчесаны вместе, спряжены вместе и сотканы вместе, тогда ношение одежды из такой ткани является нарушением запрета на шаатнез. Рабейну Там же считает, что по закону Торы, даже если чесали шерсть и лен по отдельности, пряли нити по отдельности, сучили (в отличие от Раши, Рабейну Там полагает, что "нуз" – это сплетение нескольких нитей в одну толстую) эти нити отдельно и только соткали ткань, в которой переплетаются (в ходе ткачества) шерстяные и льняные нити или сваляли их в единую ткань или как-то соединили их в единую ткань, то и тогда носящий одежду из подобной ткани нарушает запрет Торы.

Иными словами, по мнению Раши, из слов мудрецов следует, что запрещено носить одежду из ткани, шерсть и лен в которой подвергали всем этим трем операциям вперемешку, вместе. А по мнению Рабейну Тама, запрет касается ткани, сотканной из шерсти и льна, даже их подвергали этим операциям по отдельности.

На первый взгляд, представляется, что расхождение во мнениях Раши и Рабейну Тама в этом частном вопросе, связано с их расхождением во мнениях относительно рамок запрета в данном случае. Дело в том, что в Торе мы находим несколько видов "килаим" – запретных смешений. Самое известное из которых – смешение молочного с мясным в ходе их совместной варки. Непосредственно стиху про шаатнез предшествует упоминание двух других запретов: "Не засевай твоего виноградника разновидным, чтобы запретным не стал урожай, посевы, какие посеешь, и урожай виноградника" и "Не паши на быке и осле вместе".

Разница между двумя этими видами килаим – засеиванием перемешанного5 и запряжением разновидного – заключается в частности в том, что в первом случае в результате запрещенного смешения высеиваемых зерен, возникает новая реальность, новая "субстанция", в результате чего урожай вполне себе кошерных по отдельности злаков и винограда становится запрещенным к употреблению и использованию. Бык же и осел, находясь в одной упряжке, никак не "перемешиваются".6

И вот Раши и Рабейну Там спорят о том, к какому из видов относятся килаим шерсти и льна: смешение, создающее новую реальность, которую нереально разделить обратно на составляющие (подобно смеси зерен7) или смешение, в котором составляющая сама по себе и в смеси не теряется. Как, например, шерстяная нитка, вполне отличимая от льняной и вытягиваемая, при наличии достаточного желания, из ткани. Или короче: идет ли речь о смешении, создающем новую реальность или о не создающем, должны ли шерсть и лен быть неразличимы в ткани, чтобы запрет был нарушен, или нет. Раши придерживается мнения, что речь в запрете идет о смешении до относительной однородности (на всех этапах обработки шерстинок и волокон), Рабейну Там – что о не большем, чем смешение осла и быка друг с другом, в рамках общей упряжки8.

Логика Рабейну Тама, на первый взгляд, очевидна: если уж мы берем в расчет контекст, то запрет на шаатнез следует за запретом запрягать вместе быка и осла. Соседство, несомненно, не случайно9 и указывает на сходство следующих один за другим запретов. Тем более, когда речь идет о запретах из одной обоймы, одного типа (килаим в данном случае).

(Отдельного упоминания заслуживает очевидно даже более важное, но сложнее объяснимое обстоятельство, заключающееся в тем, что в настоящей, оригинальной данной Свыше разбивке текста Пятикнижия10, слова: "Не паши на быке и осле вместе. Не надень смешанного, шерсти и льна вместе", – вынесены в отдельную главку. Прямее сказать, что это одна отдельная от остальных история, невозможно. Так что, заключает рабейну Там, как и в случае с упряжкой, достаточно самой поверхностной и механичной связь между шерстью и льном, чтобы запрет, не дай Б-г, был нарушен.)

Что же касается логики, которой следует Раши, то, очевидно, Раши, как и Рамбан (который пишет об этом прямым текстом), полагает, что запрет запрягать разномастный скот в одну упряжку – это часть и продолжение запрета "скота твоего не своди с разновидным"11. А при "сведении" (случке, проще говоря) смешение происходит полное.

Иными словами, по мнению Раши все килаим подразумевают полное смешение и возникает (если это возможно с точки зрения законов природы) новая реальность. А значит и в случае с шаатнезом это так.

Рамбам постановляет очень интересно: по его мнению, любое соприкосновение шерсти и льна во время обработки приводит к тому, что носящий одежду из ткани, пошитой из такой шерсти или льна с неизбежной примесью, нарушает запрет на облачение в шаатнез. Т. е., с одной стороны, он не согласен с Рабейну Тамом в том, что важно только, сотканы ли вместе шерсть и лен. С другой стороны, он не согласен с Раши и не считает, что смешение шерсти и льна должно происходить на всех этапах их обработки12. По его мнению, достаточно чтобы смешение произошло на любом из этапов.

Так Рамбам постановляет в "Мишне Тора"13. А в "Морэ невухим" он пишет, что запрягать разновидных вместе в упряжку (цугом, естественно) запрещено потому, что иногда в таком случае они взбираются друг на дружку и спариваются. Вроде бы похоже на то, о чем пишет Рамбан. Но если мы исходим из того, что Рамбан в данном вопросе согласен с Раши (а Раши с Рамбаном), а Рамбам не согласен с Раши, но занимает промежуточную позицию, значит, и тут он не (совсем) согласен с Раши и Рамбаном.

А что тогда? А то, что, по мнению Рамбама, есть два запрета (а не запрет случать разновидных и, прицепом, ограничение запрягать их вместе, чтобы не дошло до случки) – случать разновидных и пахать на разновидных. Потому что и в одном, и в другом случае это приводит к возникновению новой, "смешанной" реальности: приплода и урожая, соответственно.

Теоретически, сам запрет случать может быть понят двумя разными образами (подобными вышеупомянутым): 1) цель запрета – не допустить возникновение смешанного потомства (подобно запрету засевать смешанным, чтобы не допустить взрастание смешанного урожая), а запрет пахать на упряжке разновидных призван только минимизировать риск случки; 2) и запрет случения, как и запрет пахоты на разновидных, касается самого действия, совершаемого человеком, случающим разновидных или пашущим на такой упряжке14. И также в случае с пахотой: запрещено только само действие человека, не его последствия.

Короче говоря, Рамбам считает, что в основе запретов Торы случать разновидных и пахать на разновидных – стремление не допустить инициированную человеком интеракцию ("запретную") между головами (но не головами голов) разновидного скота в ходе случки или пахоты. А вовсе не результаты или последствия этой интеракции.

И, очевидно, этой же позиции Рамбам придерживается, определяясь с рамками запрета на облачение в шаатнез. Он не согласен с Рабейну Тамом, полагающим, что нарушением запрета является любое "смешение". Запрет, по мнению Рамбама, связан с "интеракцией" запрещенных к смешению компонентов. С другой стороны, он, в отличие от Раши, не видит необходимости в полном и безраздельном их единении (на всех этапах начиная с чесания – а может и трепки – и далее до ткачества, включительно). Достаточно любой "интеракции" на любом этапе формирования нитей, из которых в дальнейшем будет ткаться ткань и из которых, как уже упоминалось выше, волокна и шерстинки не навыковыриваешь.

Возвращаясь к спору Раши и Рабейну Тама. Как известно, одно из принципиальных отличий запрета на шаатнез от запретов на смешение разновидного высеиваемого в винограднике и случка и запрягание в одну упряжку разновидного скота, заключается в том, что в последних случаях запрет касается самого действия (что касается результатов – это уже отдельные запреты или их отсутствие). А в случае с шаатнезом, само создание шаатнеза (и его использование, кроме ношения одежды из него) не запрещено.

Спрашивается: с чем связано такое различие? Отвечается: оно связано с тем, что в данном случае (в отличие от прочих видов килаим, где или-или) речь идет о смешении видов разного происхождения: шерсть – животного, а лен – растительного. Что делает сущностное, подлинное смешение между ними противоестественным и невозможным. В отличие от смешений между двумя сущностями растительного или животного происхождения15. Поэтому смешения творений с единой природой запрещены даже на этапе собственно смешения, а шаатнез, смешение материала растительного происхождения с материалом животного происхождения запрещено только носить в качестве одежды, но не изготовлять.

Рабейну Там выводит из этого, что раз сущностное смешение до полного единения в этом случае все равно невозможно, то для нарушения запрета шаатнез достаточно простого соприкосновения шерстяных и льняных нитей в одном изделии. Раши же полагает, что для того, чтобы смесь шерсти (порождения животного мира) и льна (порождения растительного мира) стала запретной, килаим, их смешение должно быть максимальным – начиная хотя бы с этапа расчесывания. А с другой стороны, поскольку подлинное смешение материалов принципиально различного происхождения невозможно, запрещено только ношение одежды, содержащей шаатнез, а не изготовление и не использование.

Согласно учению хасидизма, животный мир соответствует интеллектуальной сфере, а растительный – эмоциональной. И, как мы видим, Тора не запрещает смешение интеллектуального ("животного") и эмоционального ("растительного") само по себе. Более того, это естественный образ духовной жизни абсолютного большинства из нас, включая и хасидов Хабада, у которых, казалось бы, должно быть иначе, но кто ж им считает. Но ровно до тех пор, пока не доходит до "облачения", т. е. выражения вовне сформулированной мыслью, высказываемым словом или совершаемым действием16, направленным на служение Всевышнему17. Служение требует четкого разделения: тут (например, в изучении Торы) разумом, тут (например, в заботе о других евреях) эмоциями18. Не только не взбалтывать, но и не перемешивать!

Вот-вот должен прийти Машиах и тогда-то мы получим определенное представление о духовной природе элементов Творения и сути (ни в коем случае не путать со "смыслом"!) заповедей. А заодно узнаем, как и почему Раши и Рабейну Там, не говоря уже о Рамбаме и Рамбане, никогда и не спорили. Ибо, как постановляет Рамбам19 (и никто с ним не спорит в этом вопросе), "все евреи будут великими мудрецами, и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано: "Потому что наполнится земля знанием о Б-ге, как полно водою море"20". Вскорости, в наши дни, амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот", т. 34, стр. 123-128.)