Дочери Цлофхада считаются одним из самых успешных феминистических проектов своего времени: заставили самого Моше заикаться. По крайней мере, так это выглядело.

Если же быть хоть немного справедливыми, нужно признать, что приписывать дочерям Цлофхада феминистические идеи, это все равно, что видеть в Чайковском ЛГБТ-активиста. Т.е. ничего такого не было ни в голове, ни ниже. И доказательством этого является хотя бы та радость, с которой девушки приняли ответ, который был дан свыше на их вопрос.

Но не будем забегать вперед. Сначала вопрос был задан Небесам. Точнее переадресован: "И представил Моше их закон Г-споду". Раши объясняет это так: "Установление ускользнуло от него. И здесь он был наказан за то, что увенчал себя венцом, говоря: "А дело, которое слишком трудно для вас, представьте мне". Другое объяснение: этому разделу надлежало быть записанным Моше, однако дочери Цлофхада удостоились того, что он был записан при их посредстве".

На первый взгляд, Раши отвечает на напрашивающийся вопрос: как мог Моше, после того, как сначала получил Тору от самого Всевышнего, а затем сорок лет только и делал с утра до вечера и с вечера до утра, что изучал ее и обучал ей, не знать некий базовый принцип законов наследования? И отвечает на это следующим образом: да знал, разумеется. Но то ли его нужно было наказать за что-то, то ли дочерей Цлофхада наградить за что-то. Так или иначе, ради такого дела Свыше заставили Моше ненадолго забыть правильный ответ на заданный вопрос, чтобы тот мог быть дан Свыше.

Спрашивается: а зачем так усложнять? На протяжение всего пребывания сынов Израиля в пустыне Моше сообщалась разнообразная информация, которой прежде он не владел. Иногда он предварительно убеждался в наличии пробелов в своих знаниях, иногда обходилось без этого. Так или иначе, это было обычное дело, объясняемое крайне просто: только теперь пришло время поговорить об этом. Почему же в данном случае Раши не ограничивается подобным объяснением, но городит огород и утверждает, что Моше знал, да забыл?

Правда, можно сказать, что во втором варианте ответа Раши как раз утверждает напрашивающееся: Моше не знал. Потому что дочери Цлофхада чем-то заслужили, чтобы ответ (и вопрос) ассоциировались с их именем (точнее с именем их героического папы). Но это только увеличивает наше недоумение: почему Раши приберегает эту версию для второго объяснения (по определению менее предпочтительного), а не выдвигает как первое?

Еще одна странность. Раши цитирует в качестве комментируемых слова "и представил Моше их закон". Если толкование Раши сводится к тому, что Моше, не найдя ответа, обратился (по той или иной причине) к Небесам, то достаточно было указать лишь слова "и представил Моше". Зачем добавлять "их закон"? На что Раши пытается намекнуть?

И еще одна. В главе Бэаалотха (9:7) описывается похожая история. Со вторым Песахом. И там Раши пишет: "Этот раздел, как и все другие разделы Торы, должен был изречь Моше, однако эти люди удостоились чести, и он был изречен при их посредстве, ибо доброе дело осуществляется при посредстве достойного". Почему, спрашивается, там "раздел" должен был быть "изречен" (и был "изречен"), а в нашем случае "раздел" должен был (и был) "записан"? В чем нюанс?

Ну и техническое (мельком уже упомянутое выше): как известно, Раши не ограничивается одним объяснением только там, где к выбранному им толкованию есть очень серьезные претензии. Ответ на которые можно найти в объяснении, предлагаемом как второе. С другой стороны, со вторым объяснением проблем должно быть еще больше, чем с первым. Чем и объясняется то, что оно оказывается на втором месте. Вопрос: почему Раши предпочел первое толкование второму? А с другой стороны, что с первым толкованием не так, раз понадобилось второе?

Ответ заключается в следующем. В том, что Моше чего-то не знал, нет ничего удивительного и, тем более, заслуживающего объяснения. Было подобное и до, и после. И было объяснено. Интересно другое: почему Моше называет вопрос дочерей Цлофхада "их законом" (мишпат), а не "делом" (давар), как принято в подобных контекстах? Дело в том, что "дело" (давар) — обозначает проблему (тему) в целом. А "закон" – это решение. Постановление. Указание, как в "деле" поступать.

Поэтому в ситуации, выглядящей так, что Моше не знает, как поступить в деле дочерей Цлофхада и просит Небеса указать ему, каков в этом случае закон, совершенно непонятно, на первый взгляд, почему это называется "и представил Моше их закон"? Как Моше мог "представить" закон, который он не знал? А очень просто! Моше конечно же прекрасно знал этот закон. Но в тот конкретный момент "установление ускользнуло от него". Вот и пришлось "представлять его пред Всевышним", чтобы тот подсказал.

На это и намекает Раши, когда цитирует в качестве комментируемых слова "и приблизил Моше их закон": Моше изначально знал, что гласит закон в интересующем девушек случае, но "установление ускользнуло от него".

Спрашивается, как могло подобное произойти с самим Моше? На это Раши отвечает: больше всего это напоминает наказание за неосторожные слова Моше, которые могли быть истолкованы как похвальба. Мера за меру: ты пообещал "А дело, которое слишком трудно для вас, представьте мне"? Вот тебе и предоставляется дело, с которым не могут справиться только женщины и дети Цлофхада.

Но тут есть странность: эти неосторожные слова были сказано Моше на первом году пребывания в пустыне. А, во-первых, известно, что Небеса торопятся взыскать с праведника, если есть за что. Во-вторых, чем скорее Моше будет наказан за то, за что полагается, тем скорее народ поймет, что тот был не прав и что так поступать нехорошо. Почему же в данном случае от преступления до наказания должны были пройти целых сорок лет?

Хороший вопрос. И ответ явно не где-то на поверхности. Не в рамках прямого смысла слов Писания. И поэтому Раши предлагает вторую версию: "Этому разделу надлежало быть записанным Моше. Однако дочери Цлофхада удостоились того, что он был записан при их посредстве".

Т.е. то, что установление ускользнуло от Моше, это, не дай Б-г, не наказание. Наоборот, "этому разделу надлежало быть записанным Моше". Но раз заслужили дочери Цлофхада, значит заслужили. Впрочем, Раши подчеркивает, что все, что они заслужили, это то, что закон был записан на их имя. А изречен он был в свое время Всевышним Моше, как и вся остальная Тора.

Главный вопрос ко второму толкованию: какие уж такие заслуги были у дочерей Цлофхада (если без феминистического пафоса), чтобы затмить заслуги права самого Моше? И поскольку хорошего ответа на этот вопрос нет, версия отправляется на заслуженное второе место.

Ситуация, когда "установление ускользнуло от Моше", произошла дважды: в истории с дочерями Цлофхада и когда надо было что-то решать с Замри. Интересно, почему именно в этих двух?

Это объясняется тем, что дело не только в Моше, но и во всем народе Израиля – конечном получателе Торы через Моше. То, что Моше получил Свыше данные, но не передал их по цепочке, с точки зрения широких масс, равнозначно тому, что он ее вообще не получал. Они ни о чем таком не знают до тех пор, пока тема не проговаривается как минимум повторно – для них.

И еще один момент: где тонко, там и рвется. То, что было единожды забыто ("ускользнуло") – это совсем не то, что не было забыто никогда. Как сказано в Талмуде (Йома, 29а): "Легче новое построить, чем старое починить". Правда, тут дело такое: чего не было, того не было. Это не то, что Моше собирался зажать информацию. Просто, в тот момент, когда она потребовалась (а не в тот, в который он планировал ее передать) "ускользнула от него".

Но в любом случае: почему именно эти два?

В Талмуде (Йевамот, 77а) сказано: "Когда знаток Торы выносит постановление, касающееся реальной ситуации, то, если вынес постановление прежде, чем произошло событие, следуют постановлению. А если наоборот, то не следуют". И Тосафот объясняют там, что это только в случае, если знаток Торы имеет непосредственное отношение к инциденту. Прецеденты Зимри и дочерей Цлофхада – это две ситуации, в которых Моше, безусловно, имел личное непосредственное отношение к предмету. И поэтому его постановление, в данных случаях, было бы неприемлемым. При всем уважении.

Что касается истории с Зимри, Раши прямым текстом пишет (25:6): "Сказали ему: "Моше! Эта запрещена или дозволена? Если скажешь, что запрещена, то кто разрешил тебе дочь Итро?"". А что касается дочерей Цлофхада, то они зашли с того, что "отец наш умер в пустыне, а он не был среди общины собравшихся против Господа, в общине Кораха" (27:3). Упоминание гражданской войны с Корахом автоматически сделало Моше замешанным в ситуацию и потому непригодным судить в данном случае.

Иными словами, в этих двух ситуациях, если бы ответы не ускользнули от Моше, их нельзя было бы принять от него, по причине предвзятости.

Вот-вот должен прийти Машиах. И мы получим обновленное (не путать с новым) понимание всего сказанного в Торе. Всего без исключения. И тогда, кстати, феминистки получат все, о чем не могут даже мечтать. Кроме того, чего хотят. Такое уж их еврейское женское счастье.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 13, стр. 93-98.)