В "Мишне Тора" Рамбама есть раздел законов жертвоприношений во искупление непреднамеренных преступлений (на иврит это переводится одним словом "шгагот"). В третьем параграфе третьей главы там написано: "Если человек предназначил животное в искупительную жертву за то, что по ошибке поел нутряной жир, да не принесет его в жертву за по ошибке нарушенную субботу или выпитую по ошибке кровь, как сказано: "Если осознан им будет его грех, который он совершил, то принесет в свою жертву козу без порока, самку, за свой грех, который он совершил" (Викра, 4:28), – жертва должна быть за грех, который он совершил. И принесенная с нарушением этого условия жертва недействительна. Более того сказали (в мишне в трактате "Критот", 27б): "Если человек предназначил животное в искупительную жертву за то, что по ошибке поел нутряной жир вчера, да не принесет его в жертву за то, что поел по ошибке нутряной жир сегодня. И принесенная с нарушением этого условия жертва действительна". Т.е. в случае, когда речь идет о ситуации, когда человек дважды совершает одно и то же преступление и жертву, уже предназначенную для принесения первого случая, приносит во искупление второго, то это запрещено только изначально (и в силу установления мудрецов), а задним числом приношение засчитывается.

Правда, есть версия текста (в частности на нее ссылается "Тосафот Йом Тов"), согласно которой нет разницы между двумя разными преступлениями и двумя рецедивами одного и того же, в том плане, что принесение предназначенного во искупление одного проступка не засчитывается, если совершается во искупление другого. Независимо от того, разные ли это проступки или нет и т. д.

По простому, разница между двумя формулировками (за которыми две позиции) в понимании слов Писания "за свой грех, который он совершил". По одному мнению, все случаи совершения одного и того же греха подпадают под определение "греха, который он совершил" и поэтому жертва, предназначенная для принесения во искупление одного случая, сработает и для искупления любого другого того же типа. А по другому мнению, "грех, который он совершил" – это совершенно конкретный грех. И жертвоприношение искупает исключительно то прегрешение, во искупление которого оно было предназначено (приносящим) изначально.

Но (помимо того, что предложенное нами объяснение само по себе требует объяснения внутренней логики) в девятом параграфе шестой главы все того же раздела законов шгагот (см. выше) Рамбам однозначно постановляет (в соответствии с мнением рабби Йоханана в трактате Шаббат, 71б), что человек который съел по ошибке нутряной жир объемом с две маслины, затем узнал, что съел с маслину нутряного жира, а позже – что маслин было две, приносит две искупительные жертвы. И выводит это как раз из слов стиха "за свой грех, который он совершил". А это означает, что Рамбам однозначно полагает, что конкретная жертва приносится за конкретное прегрешение. А не за любое прегрешение данного типа.

Значит, нужно искать другое объяснение расхождения мнений между версиями слов Рамбама. Вероятно, связанное с пониманием самого механизма искупления невольного греха жертвоприношением.

Начнем с того, что разберемся в разнице между жертвой всесожжения (приносимой, помимо прочего, за неисполнение предписывающих заповедей) и искупительной жертвой (за непреднамеренное нарушение заповеди запрещающей). Разница эта заключается, в частности (там еще море других частностей), в том, что одна жертва всесожжения искупает сколь угодно большое число накопившихся к моменту ее приношения нарушений самых разных предписывающих заповедей, а искупительные жертвы приносятся по формуле "одно прегрешение – одно жертвоприношение". Т.е. в первом случае все максимально в кучу, а во втором – все исключительно индивидуально. Вплоть до того, что как мы видим на примере двух маслин нутряного жира, когда совершенное на одном дыхании, в одно движение, разносится, технически, на два изолированных проступка, требующих раздельного искупления.

Раши (в комментарии к трактату Звахим, 6а) объясняет такую разницу тем, что Писанием не предписывается принесение искупительных жертв за нарушение предписывающих заповедей. Вот искупительное жертвоприношение сравнивается там с "адвокатом", который оправдывает грешника в глазах Царя Царей. А жертвоприношение всесожжения, развивая эту метафору, подобно дарам, которые провинившийся перед Царем приносит, в надежде вернуть себе Его расположение. Формально, в этом даже нет необходимости. Но если бы все ограничивалось формальной стороной дара, было бы скучно жить. Неформальные жесты призваны избавить отношения от того самого пресловутого "осадка", который остается после того, как ложечки найдены (возвращены), извинения принесены и т. д. Только благодаря им отношениям возвращается первозданная непринужденность и необремененность (в хорошем смысле этого слова).

Возникает вопрос: если неформальный жест (жертва всесожжения) так важны для полноты восстановления отношений с Небесами, почему не обязательно их принесение после каждого нарушения предписывающей заповеди, а достаточно и одного на все?

Может быть дело в том, что (как сказано все там же в Звахим) "нарушивший предписывающую заповедь и раскаявшийся прощается Небесами тут же"? Но и относительно запрещающей заповеди Рамбам постановляет (в самом начале законов раскаяния), что и искупительная жертва не принимается до тех пор, пока человек не раскается и т. д. Т.е. каждая искупительная жертва выстреливает только после того, как человек раскаялся. И тем не менее, после раскаяния и всего такого, все еще каждый раз (после каждого прегрешения) требуется отдельное искупительное жертвоприношение – отдельный, пользуясь метафорой Талмуда, "визит адвоката", цель которого – вернуть своему клиенту расположение Небес. Т.е. преследует ровно ту же цель, что и "приношения" жертвы всесожжения.

Почему, спрашивается, в случае преступления запрета "визиты адвоката" необходимы каждый раз, а "подношения" достаточно одного за все про все?

А дело в том, что представляет собой раскаяние. По закону Торы, раскаяние заключается в "оставлении греха". Решил (решительно решил!) человек, в сердце своем, больше не грешить и не преступать никакие запреты или предписания Торы – раскаялся. Т.е. недостаточно, чтобы человек раскаялся в конкретном грехе (как могло бы показаться из знаменитой формулировки Рамбама в законах раскаяния): он должен от всего сердца решить не преступать волю Всевышнего ни в чем и не восставать против Его воли никак. Только так это работает.

Потому что совершение греха (даже одного!) имеет два аспекта: во-первых, это частное преступление, а во-вторых, с учетом того, что любая заповедь – это проявление глобальной воли Всевышнего, восстание против Небес в целом. Чтобы как-то исправить ущерб, нанесенный в этом втором, общем плане, и раскаяние должно носить глобальный характер. И касаться всех моментов служения.

В свете вышесказанного становится понятным, почему одной жертвы всесожжения оказывается достаточно в качестве "подношения" для заглаживания последствий практически бессчетного количества случаев нарушения различных предписывающих заповедей. Дело в том, что "приношения" не призваны загладить (конкретную) вину. Их цель – вернуть расположение (в целом). Восстановить (общую) доверительность отношений. Жертва всесожжения символизирует именно этот общий момент: обновленное принятие на себя бремени заповедей Всевышнего в целом. И понятно, что поскольку само раскаяние в данном случае носит общий, а не частный характер, то и влияет оно в общем (на все имевшие прежде случаи нарушения заповедей-предписаний), а не в частности: принятие бремени заповедей включает в себя, по определению, все заповеди.

Другое дело – искупление греха, требующее искупительной жертвы. Оно связано с частным запретом и поэтому требует частного искупления. Соответственно, за каждое нарушение – отдельная искупительная жертва. Ввиду нужды в исправлении частного прегрешения.

(На первый взгляд, нарушение конкретной предписывающей заповеди – это тоже частная история. Почему же она не требует "частного" искупления? Дело в том, что нарушение предписывающей заповеди, в любом частном случае, заключается в одном и том же: человек не делает то, что ему велено делать. А нарушая тот или иной конкретный запрет, мы собственными руками или другими частями тела творим частную гадость, нуждающуюся в дальнейшем изведении, путем искупления.)

Если присмотреться к процессу искупления греха, то несложно различить два момента: отказ от греха на будущее (принятие бремени заповедей) и раскаяние в содеянном в прошлом, призванное очистить душу от коснувшегося ее (как следствие греха) зла. Пока не будет сделано и то и другое, ни о каком искуплении греха речи быть не может, понятное дело.

Что-то достигается благодаря обновленному принятию бремени заповедей, как было объяснено выше. Для чего-то необходимо очистительное воздействие Йом Кипура, как сказано: "Ибо в этот день совершит искупление над вами, чтобы чистыми сделать вас; от всех ваших грехов пред Господом чисты будете" (Ваикра, 16:30). И так далее.

Спрашивается: а искупительная жертва за непреднамеренное нарушение запрета – это о чем? Все-таки непреднамеренное же! Т.е. не то чтобы человек поддался дурному началу, позволил злу коснуться своей души. На первый взгляд, невольное нарушение запрета выглядит меньшим грехом, чем преднамеренное пренебрежение предписанием. Преднамеренное-то оно и есть преднамеренное! Тут и объяснять нечего. Но за это преднамеренное особого искупительного приношения не требуется (ибо оно, в любом случае, сводится к бездействию. А значит прямых последствий не имеет. А значит достаточно одного раскаяния). А за непреднамеренное нарушение запрета (активное действие) – требуется!

Требуется для того, чтобы что? Для очищения запятнанной совершенным действием души? Или потому, что одного раскаяния, без подтверждающего его действия, недостаточно для того, чтобы вернуть себе милость Небес?

Возможно, разница между двумя вышеупомянутыми версиями текста Рамбана (о том, засчитывается ли жертвоприношение, совершенное во искупление не того греха, за который предназначалось, а за аналогичное) и сводится к вопросу: какова цель искупительного жертвоприношения.

Если искупительная жертва призвана подтвердить глубину и искренность раскаяния, то понятно, что не принципиально за какой конкретный случай нарушения конкретного запрета приносится жертва. Так и так раскаяние в том, что нарушался такой-то запрет подтверждается и подкрепляется. Но если речь идет об очищении конкретных последствий для души от конкретного случая прегрешения, то понятно, что попытка искупить один грех принесением жертвы, предназначенной для искупления другого, не работает и не может сработать.

Вот-вот должен прийти Машиах. Среди первых его дел будет восстановление Храма. И мы наконец-то сможем принести все необходимые жертвы за уже совершенное. В надежде на то, что больше никаких частных жертв, кроме мирных и благодарственных, нам уже приносить не придется. Поскольку раскаяние, которое будут символизировать наши искупительные жертвы будет настолько искренним и глубоким, что возвращаться к вопросу не придется. А жертвы всесожжения – они многофункциональны. Одной функцией больше, одной меньше...Это же не айфон.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 32, стр. 7-12.)