Я вырос в Монреале и учился там, пока не достиг возраста Бар-Мицвы. Вскоре после этого я переехал в Нью-Йорк, где поступил в йешиву ""Тора Водаас"". Тогда это была одна из самых больших йешив в мире, и уж во всяком случае самая большая в Северной Америке. В ней одновременно училось около двух тысяч учеников всех возрастов: от первого класса и до самого высокого уровня в бейс-медраше. Располагалась йешива в районе Вильямсбург. После Монреаля мне казалось, что я попал в совершенно другой мир.

Я учился в "Тора Водаас" в течение двух лет, а затем перевелся в Любавичскую йешиву. Но еще в "Тора Водаас" я услышал удивительную историю о предыдущем Любавичском Ребе.

Это произошло во время большого собрания, которым в йешиве отмечали годовщину смерти своего предыдущего главы, рабби Шломо Хаймана. В этот день приглашенный оратор всегда обращался к ученикам с длинной речью. В тот раз выступал раввин из Бронкса, Шмуэль Куселевиц, который принимал раввинские экзамены в "Тора Водаас".

Обращаясь к залу, забитому внимательно слушавшими учениками, он сказал: "В Талмуде говорится, что Тора сохраняется лишь у того, кто отдает за нее свою жизнь. Это означает, что Тора не может существовать, если ты не готов умереть ради нее".

Он объяснил, что ради Торы надо быть готовым с радостью пожертвовать абсолютно всем, ничего не жалея. А затем он продолжил:

– Я хочу вам рассказать историю о том, что это значит, о том, кто пошел на такую жертву. И история эта произошла прямо здесь, в этом самом здании, где мы сейчас собрались".

Случилось это во время войны, в 42-м или 43-м году, может быть, в 44-м. "Тора Водаас" находилась в очень стесненных обстоятельствах. Она задолжала огромное количество денег банку, и банк требовал их отдать. Денег у йешивы не было. Банк обратился в суд, который принял решение, что долг должен быть полностью погашен в самое короткое время, а иначе здание будет отобрано у йешивы и пойдет с молотка.

Бухгалтер йешивы, отвечавший за сбор пожертвований, пребывал в полном отчаянии. Он чувствовал себя лично ответственным за то, что "Тора Водаас" вот-вот будет закрыта. Он хватался за любую соломинку, пытаясь спасти йешиву, но у него ничего не получалось. Он опубликовал объявления в газетах с призывом жертвовать, но результат был практически нулевым, а срок возврата долга все приближался.

В один прекрасный день ему позвонили из секретариата Любавичского Ребе, рабби Йосефа-Ицхака Шнеерсона, и поинтересовались, сколько денег задолжала йешива.

Зная, что Любавичское движение борется с собственными трудностями, он не ожидал от Ребе никакой помощи. Он подумал: "Ребе со своими-то проблемами не может справиться, где уж тут он будет мне помогать?"

И тем не менее через несколько дней у него в кабинете появился хабадник с конвертом, в котором была вся сумма, необходимая для выплаты долга, и объявил: "Это от Ребе". Бухгалтер просто потерял дар речи. Он был потрясен до глубины души. А хасид сказал ему: "Ребе попросил меня, прежде чем отдать эти деньги, объяснить вам следующее. Когда он находился в России, ему приходилось воевать против самого сильного государства на планете ради того, чтобы пламя Торы не погасло. Той страной управлял величайший тиран в мире, Иосиф Сталин, но Ребе это не волновало. Ребе оказывал помощь в укреплении иудаизма всем, кто в ней нуждался. Он не спрашивал, хабадники это или нет. Если требовался учитель, Ребе посылал учителя, если нужен был резник, Ребе посылал резника, если нужна была миква, Ребе посылал деньги и людей, которые могли помочь со строительством. Его посланников ловили, расстреливали, убивали, и он должен был кормить их вдов и сирот, и он посылал новых людей на замену тем, кто погиб. И единственной целью его было - чтобы Тора не исчезла. А теперь Б-жественное Провидение привело его в Соединенные Штаты Америки, где есть свобода религии, и ему больно от того, что огромная йешива с тысячами учеников оказалась на грани закрытия. Не потому, что Сталин в России хочет уничтожить иудаизм, а потому, что американским евреям наплевать. И с этим Ребе смириться не может. Он готов подвергнуть опасности свое собственное движение – ему самому надо выплачивать долги, – но ради того, чтобы пламя Торы не погасло, он дает вам чек на всю сумму, которую вы задолжали. Пожалуйста, постарайтесь выплатить эту сумму как можно скорее, потому что все, чего Ребе до сих пор добился, теперь находится в опасности".

Пока рав Куселевиц рассказывал эту историю, все сидели, открыв рот. Весь зал. А рав Куселевиц воскликнул: "Тора сохраняется лишь у того, кто отдает за нее свою жизнь! И это именно то, что сделал Ребе! Когда он прибыл в Америку – а я был на пристани, когда он сходил с корабля, – он был наполовину парализован после пыток, которым его подвергали в сталинской России. Затем его йешива в Польше была разгромлена нацистами. И когда он приехал сюда, ему пришлось бороться с трудностями и оппозицией. Где вы еще найдете такого человека?! Найдите мне кого-нибудь, кто готов пожертвовать буквально всем без какой-либо личной выгоды! Этим чеком, который он прислал в "Тора Водаас", он вверг собственное движение в чудовищные долги и поставил его на грань исчезновения! Слава Б-гу, мы сумели расплатиться с ним достаточно быстро, так что Ребе получил свои деньги назад. Но когда он давал их, он не мог знать, что произойдет. Вот это истинное самопожертвование!"

Эта история, рассказанная равом Куселевицем, стала одной из причин, по которым я в конце концов решил перевестись в Любавичскую йешиву. В последователях Ребе я видел такой же дух истинного самопожертвования. Это самопожертвование производило на меня огромное впечатление. Мне хотелось стать участником движения, в котором целиком и полностью отдают себя Торе и собратьям-евреям.

Перевод Якова Ханина