Вся книга Ваикра посвящена одной общей теме – теме святости. И завершающие главы, “Беар” и “Бехухотай”, большинство лет читаемые сдвоенными, в одну неделю, добавляют к уже изложенным ранее различным аспектам святости новые грани – пространства и времени, а если говорить конкретней – календарных циклов шмиты и йовеля, то есть седьмого и юбилейного года, относящихся лишь к Земле Обетованной, к Стране Израиля.

Наряду со всем нам известной Субботой Творения, то есть седьмым днем каждой недели, Торой определена еще одна Суббота, “Суббота земли” – это каждый седьмой год, который и определяется Торой как “год шмиты”, то есть “год отпущения”, если перевести термин на русский язык, когда народу Израиля, живущему в своей стране запрещены любые виды земледельческих работ. Соблюдение законов шмиты требует такой самоотверженной веры и настолько неестественно, что становится наиболее ярким и доказательным выражением фундаментальной идеи иудаизма: только Творец мира является его подлинным и единственным Хозяином и нашим Владыкой.

Но, как будто этого нам было бы недостаточно, вслед за повелением о Субботе земли (седьмой год) следует еще более радикальное повеление о юбилейном годе, йовеле. Принципиальная разница между седьмым и юбилейным годами еще и в том, что в первый, хоть землю и запрещено обрабатывать, она все же остается в собственности хозяина — то есть человека, в чьем управлении она находится в это время. А в юбилейный года, йовель, при сохранении всех запретов на сельскохозяйственную деятельность, подобно уже упомянутым выше во время шмиты, происходит полный передел всей сельскохозяйственной земли, при котором она автоматически возвращается во владение своих первоначальных хозяев, семей и колен, утративших ее за прошедшие со времени предшествующего цикла годы.

Сложно представить себе более наглядное доказательство божественного происхождения Торы, чем эти заповеди о шмите и йовеле. Судите сами: в древнем мире, в практически тотально аграрном обществе, когда неурожай в прямом смысле слова обрекал на смерть целые народы, целый год не обрабатывать землю, питаясь запасами и собранным самосевом! И, не забывайте, на следующий год надо было еще дожить до нового урожая.

Всевышний противопоставил заповедь Торы естественному природному ходу вещей. Иначе говоря, без прямого вмешательства Свыше, гарантированного и постоянного, соблюдение законов шмиты и йовеля было действительно невозможным и самоубийственным! Ни один человек не отважился бы придумать подобную заповедь, это невозможно в принципе, ведь ее выполнение предусматривает твердые предварительные обязательства, которые способен дать только Он, благословенный!

Мы все взращены на идее соответствия общественных и законодательных норм тому обществу, которое их порождает. И это вполне справедливо, весь исторический опыт человечества свидетельствует о том, что все, что опережало или уже не соответствовало своему времени оказывалось невостребованным и отброшенным. Так вот, даже современное общество в развитых странах, давно уже не только не аграрное, уже даже не индустриальное, а постиндустриальное, теоретически вполне способное протянуть годик на запасах, не способно породить общую обязывающую норму обязательного отказа от возделывания земли на целый год.

Я уже не говорю о абсолютной невозможности земного происхождения идеи йовеля, когда недвижимость, землевладение, бывшее на протяжении всей истории человечества единственным критерием состоятельности, в ходе добровольного мирного передела заново распределяется между гражданами, уравнивая их в наделах! Право слово, только примеров шмиты и йовеля за глаза хватило бы для наглядного опровержения бредней, сводящих Священное Писание на уровень компиляционного сборника преданий древних евреев. Я даже не представляю, насколько наивным, мягко выражаясь, надо быть, чтобы считать, что античное рабовладельческое общество, в древнем мире, могло стать источником законодательства такого уровня отношения к людям, труду и материальным ценностям. Выполнение этих законов по сей день кажется заведомо невозможным даже для многих наших современников, принимающих привычное им за единственно возможное.