Французского императора Наполеона Бонапарта многие считали освободителем и героем. Французский либерализм с его идеалами свободы, равенства и братства казался многим евреям, в том числе и великим хасидским праведникам, благословением по сравнению с русским самодержавием и антисемитизмом. Алтер Ребе, однако, понимал, что результатом этого "благословения" будет отход от Торы и заповедей с последующей ассимиляцией, и желал полного и скорейшего поражения наполеоновских войск. В самом Наполеоне он видел беспредельный эгоцентризм – источник великой духовной скверны.

Во время войны 1812 года Ребе принял сторону российского правительства и стремился помочь ему всеми силами. Его хасиды, оставшиеся на занятой территории и получившие приказ Ребе проникнуть в стан врага, собирали ценную информацию о замыслах французов, которую Ребе передавал в штаб русских войск.

Один из хасидов Алтер Ребе, Моше Майзлиш, великолепно владел русским, польским, немецким и французским языками. Когда началась война, Ребе велел ему внедриться в ставку Наполеона, войти в доверие к французскому командованию и сообщать русским всю информацию о предстоящих военных действиях французов. Моше Майзлиш сумел получить должность переводчика и так хорошо себя зарекомендовал, что вскоре уже служил в штабе наполеоновской армии, тем самым получив доступ к секретной информации, которую он передавал русскому командованию.

"Как-то раз я присутствовал на одном из секретных заседаний штаба, – рассказывал он. – Обсуждался план предстоящих военных действий по захвату Вильно. Прямо на полу были расстелены карты, и командиры, изучая дороги и горячо споря между собой, никак не могли прийти к единому мнению. Времени оставалось крайне мало. Завтра, в крайнем случае послезавтра, должна была начаться операция.

Офицеры все еще спорили друг с другом, когда двери штаба с грохотом распахнулись. На пороге показался сам Наполеон. Император был взбешен. Его лицо пылало от гнева. "Почему до сих пор не готов план действий?!" – закричал он. Вдруг император увидел меня. "Почему в штабе посторонние?" – спросил он, указав в мою сторону. Еще мгновение, и он уже стоял рядом со мной. "Ты русский шпион!" – произнес император и положил свою ладонь на мою грудь, чтобы почувствовать трепет сердца человека, застигнутого врасплох.

И в эту секунду я вспомнил учение Ребе о том, что разум по своей природе властвует над сердцем. Мой мозг тотчас же отдал приказ сердцу продолжать биться в привычном для него ритме, и твердым голосом, глядя в глаза императору, я доложил: "Нанят военным командованием Его Величества в качестве переводчика при штабе". Опасность миновала".

До самого последнего момента Алтер Ребе не желал покидать Ляды, чтобы не вызвать панику среди еврейского населения, и все же ему пришлось это сделать. Произошло это 29 Ава. По настоятельной просьбе Ребе из дома были удалены все его личные вещи, а сам дом Ребе велел сжечь. Рассказывают, что Алтер Ребе знал о пристрастии Наполеона к черной магии и поэтому не желал, чтобы даже самая незначительная из его личных вещей попала в руки французскому императору.

И действительно, стоило только Алтер Ребе отдалиться от Ляд на несколько верст, как с другой стороны в городок вошли французские войска во главе с самим Наполеоном. Последний ринулся к дому Ребе, но не застал ничего, кроме догоравшего сруба.

Прибыв в поселок Красное, где находился штаб русских войск, Ребе получил все необходимые документы, включая пропуск, предоставляющий право на беспрепятственный проезд, а также на помощь и сопровождение со стороны всех военных лиц Российский империи.

Французская армия продвигалась вперед с поразительной быстротой, проходя в день по 50 верст. Это вынуждало Ребе постоянно переезжать из местечка в местечко, из города в город.

Наступил месяц Элул. "Да будет на то Его милость, чтобы мы прибыли в Полтаву до наступления праздника Рош-Ашана", – сказал Ребе одному из своих сыновей. Этому, увы, не суждено было сбыться.

Вереница повозок медленно продвигалась вперед. Во главе ехала повозка, в которой сидели Менахем-Нохум, внук Алтер Ребе, и два жандарма, которые были приставлены в качестве сопровождения. Сам Ребе ехал в третьей по счету телеге. Когда процессия приближалась к развилке дорог, Алтер Ребе медленно спускался со своей повозки и стоял какое-то время в глубокой задумчивости, опершись на трость. Потом, повинуясь какому-то доступному только ему внутреннему наитию, он уверенно указывал, куда следует ехать. И тогда весь обоз поворачивал в указанном направлении.

На одной из развилок Менахем-Нохум ошибся и повернул в другую сторону, а не туда, куда указал Ребе. Они уже успели проехать около десяти верст, когда Менахем-Нохум обнаружил свою оплошность. Глубоко расстроенный, со слезами на глазах сообщил он об этом деду. Алтер Ребе тяжело вздохнул: "Счастье, когда внук идет по стопам деда. И плохо, если дед вынужден следовать за внуком", – после чего махнул рукой и велел продолжать путь.

Случилось однажды, что беглецы попали под обстрел. Возницы погоняли лошадей, а по обеим сторонам обоза свистели пули и рвались гранаты. Ребе обратился к своему сыну Довберу: "Сейчас я скажу для тебя хасидский маамар". "Сейчас?! – воскликнул тот. – Давай хоть из-под обстрела выедем!"

И как только огонь вокруг них поутих, рабби Довбер сказал, что готов слушать слова хасидского учения. "Теперь уже в этом нет необходимости", – ответил Ребе.

Приближался праздник Рош-Ашана, день, когда еврейский народ коронует Всевышнего, а на Небесах выносится приговор всему миру на новый год. Еврейские молитвы, и в первую очередь молитвы праведников, могут исправить или даже полностью поменять этот приговор. Из-за того, что разные праведники по-разному относились к войне Франции с Россией, на Небесах было решено, что победит страна, которую поддерживает тот хасидский Ребе, который первым протрубит в шофар.

Один из хасидских праведников, желавший победы Наполеона, решил начать утреннюю молитву Рош-Ашана с рассветом, чтобы как можно раньше протрубить в шофар. Но поднеся шофар к губам, он тотчас же опустил его и воскликнул: "Литвак опередил меня!" Литвак – так в молодости называли Алтер Ребе его товарищи, ученики Межеричского Магида – действительно опередил его. Он протрубил в шофар перед началом утренней молитвы.

В тот самый день – Рош-Ашана – произошло Бородинское сражение, которое подорвало силы наполеоновской армии. "Могилой французской пехоты" назвали историки эту грандиозную битву. Тогда же был вынесен Свыше приговор, решивший судьбу всей русской кампании 1812 года. Французские войска не смогли одержать решающую победу, что в конечном итоге привело к поражению Наполеона.

"Накануне Рош-Ашана, – вспоминал рабби Довбер, – мой отец сказал мне: "Я обеспокоен предстоящим сражением в Можайске. Враг становится все сильнее и сильнее. Я предвижу, что он захватит Москву". После этих слов он заплакал. В Рош-Ашана отец вновь позвал меня. Его лицо на этот раз светилось радостью. "Сегодня утром, во время молитвы, я удостоился откровения Свыше! Россия победит! Враг захватит Москву, но он уже обречен! Спасение близко! Так было начертано на Небесах!" – сказал он".

После долгих и мучительных скитаний беглецам удалось добраться до местечка Пена в Полтавской губернии. Случилось это 8 Тевета. Тяжелые душевные переживания, длительное путешествие, пришедшееся на необычайно суровую зиму, – все это отразилось на физическом здоровье Ребе, и спустя десять дней он оказался прикован к постели. Родственников и близких Ребе охватывало отчаяние, но праведник напоминал им то, чему учил всю жизнь: Всевышний – абсолютно во всем, и поэтому отчаянию нет места.

– Что ты видишь? – спросил он одного из своих внуков, показывая на потолок.

– Балку, – ответил тот.

– А я вижу только слово Творца, которым это бревно существует, – сказал Ребе.

24 Тевета, после окончания субботы, на следующий день после того, как остатки наполеоновской армии пересекли Неман, убравшись из России, Ребе попросил, чтобы ему принесли бумагу и чернила. Он хотел составить свое духовное завещание. "Поистине смиренная душа признает, – писал Ребе, – что ее миссия в жизни лежит в реализации самого приземленного и практического аспекта Торы как в отношении собственного учения, так и в том, что касается обучения других, а также в исполнении добрых дел, включая дружеские советы в решении обычных бытовых проблем, несмотря на то, что большинство таких проблем, если не все они, являются кривдой и ложью". И Ребе закончил свое завещание цитатой из каббалистической книги "Сефер Йецира": "Начало проникает в конец". Другими словами, сокровеннейшее желание Всевышнего – начало всех начал – состоит в том, чтобы этот грубый и полный лжи физический мир – конец всего мироздания – стал для Него, благословенного, жилищем в результате нашего служения, и само это желание Всевышнего возносит физический мир и наши добрые дела в нем выше всех духовных миров и творений.

Как только Ребе закончил писать, его душа вернулась к своему Создателю.

Незадолго до того, как покинуть этот мир, Алтер Ребе сказал: "Тому, кто будет держаться за ручку моей двери (майнэ клямкэ), я обещаю свое покровительство и в этом мире, и в Мире Грядущем".