В среду, 10 февраля (22 швата) 1988 г. после непродолжительной болезни ребецин Хая Мушка Шнеерсон, жена Ребе, с которой он прожил пятьдесят девять лет, скончалась на восемдесят седьмом году жизни.
Накануне вечером она почувствовала себя плохо и была доставлена в больницу, где попросила стакан воды. Произнеся благословение «Благословен Ты, Б-г… по слову которого все происходит», она вернула душу своему Создателю.
Эрудированная и мудрая женщина, ребецин Хая Мушка носила мантию своего высокого положения самым скромным и неприхотливым образом. Хотя она была женой лидера, почитаемого сотнями тысяч, почти ничего о ней не было известно до тех пор, пока после ее смерти те, кто ее знал, не почувствовали, что могут рассказать о ее жизни и личности, не нарушая ее частную жизнь, столь ревниво ею охраняемую.
Во время церемонии прощания, достойной королевы, пятнадцатитысячная процессия во главе с официальным полицейским кортежем сопровождала ее на кладбище хабадской общины в Квинсе. Там она была похоронена рядом со своим отцом, предыдущим Ребе, рабби Йосефом-Ицхаком Шнеерсоном.
В день похорон ребецин Ребе учредил благотворительный фонд ее имени, который и по сей день служит различным целям социальной и образовательной помощи женщинам.
В дни и месяцы, последовавшие после ее кончины, Ребе часто говорил на тему «И живущий да примет к сердцу» — как смерть близкого человека должна побуждать к позитивным действиям в виде уроков, извлеченных из жизни этого человека, и деяний, предпринятых для увековечения его памяти.
Детство, брак, работа, религия, болезни — вещи, смысл которых, как кажется, точно известен всем, — получили новый смысл в учении Ребе. То же самое он сделал с понятиями смерти и траура.
Ребе отметил, что закон Торы предписывает определенные периоды времени для оплакивания кончины близкого родственника. Определенный набор траурных обычаев предписан для первого дня, другие законы применяются к первым трем дням, семи дням, месяцу и году. Но не является ли "скорбь" скорее чувством, чем действием? Как же тогда, задаеь влпрос Ребе, можно заставить человека скорбеть? Или уменьшить интенсивность его траура, когда заканчивается определенный предписанный "период траура"»?
Смерть, объяснил Ребе, явление настолько разрушительное для нашего самоощущения, что мы не можем справиться с ним обычными жизненными средствами. Только наше подчинение сверхрациональному закону Б-га может дать нам силу сдержать скорбь и не позволить ей захлестнуть нашу жизнь.
Что же касается самой концепции смерти, то Ребе видел в смерти не конец жизни, а начало новой, более возвышенной формы жизни. Ведь душа продолжает жить. И на самом деле, когда душа освобождается от ограничений физического состояния, она может выражать свою духовность и чистоту, незамутненные телом.
Кроме того, если мы определяем жизнь не просто как существование, а как прогресс и определенные достижения, то человек может жить и дальше того момента, когда душа и тело разделяются. Если его уход побуждает тех, кто остается среди живых, совершать позитивные, созидательные и богоугодные дела, тогда сама смерть становится формой жизни.
И наконец, одним из основных принципов иудаизма является вера в то, что в эпоху Мошиаха умершие вернутся к вечной жизни. Таким образом, смерть есть не что иное, как временная пауза перед новой фазой жизни. Талмуд сравнивает смерть со сном, подразумевая, что это, как и сон, «спуск ради восхождения» — время ожидания и подготовки к более великому завтрашнему дню.
Из письма Ребе
"Когда по воле Всевышнего уходит близкий родственник, оставшиеся здесь не могут больше видеть его глазами и слышать ушами. Однако душа в Мире Истины все видит и слышит, и когда она видит, что ее близкие скорбят сверх положенного из-за ее физического отсутствия, ей становится больно. С другой стороны, когда она увидит, что после периода траура, предписанного Торой, жизнь вернулась к своему обычному циклу и наполнена положительными действиями, она сможет счастливо покоиться с миром."
Обсудить