Десятого Швата 5710-го года (28-го января 1950-го года) Ребе Раяц, шестой Любавичский Ребе рабби Йосеф-Ицхак Шнеерсон, вернул свою святую душу Создателю. Его похоронили на кладбище "Монтефиоре" в Квинсе на участке, который он приобрел для общины Хабада за несколько лет до этого.

После похорон встал вопрос о возведении Оэля. Оэль, что буквально означает "шатер", – это небольшое здание, которое возводят над могилами особо уважаемых людей. Для разработки проекта организация АГУХ – "Агудас Хасидей Хабад" ("Союз хасидов Хабада") – наняла архитектора, который выполнил заказ и получил деньги. Однако зять Ребе Раяца, будущий седьмой Любавичский Ребе, не был удовлетворен предлагаемой конструкцией, нанял другого архитектора, чтобы исправить первоначальный проект, и дал ему детальные указания относительно того, что нужно исправить.

Кто-то из тех, у кого остались копии чертежей первого архитектора, забыл их в телефонной будке. Спустя какое-то время в будку зашел посторонний человек, нашел чертежи и позвонил по телефону, который был на них обозначен. Это был телефон первого архитектора. Тот понял, что проект передан кому-то еще и ему не бывать главным инженером постройки, и подал в суд. В качестве ответчиков выступали АГУХ, рав Шломо-Аарон Казарновский, секретарь организации, и будущий Ребе, который в те дни все еще наотрез отказывался официально принять на себя руководство Хабадом.

Во время предварительного слушания адвокат архитектора спросил: "Ведь Ребе уже нет в живых. Кто же сейчас президент АГУХ?" Не говоря ни слова, будущий Ребе жестом показал на себя. В этот момент рав Казарновский понял, что это всего лишь вопрос времени, прежде чем зять Ребе Раяца примет на себя руководство Хабадом.

После слушаний будущий Ребе написал длинное письмо этому адвокату. Помимо прочего, он твердо оспаривал слова адвоката о том, что Ребе уже нет в живых. В некотором отношении, писал он, Ребе жив, как и прежде, особенно в духовном смысле.

В конце концов обе стороны закончили дело миром во внесудебном порядке.

Вскоре после того, как Оэль был построен, на аудиенцию к будущему Ребе пришел Йосеф Боренштейн, учившийся в йешиве "Томхей Тмимим" в Отвоцке, в Польше. Во время войны вместе с другими учениками йешивы он нашел убежище в Шанхае, а впоследствии иммигрировал в Канаду и поселился в Монреале.

На аудиенции будущий Ребе ответил на его вопросы, а затем начал рассказывать, почему он хотел изменить конструкцию Оэля. Йосеф Боренштейн был когеном, а когену запрещено приходить на кладбище и находиться рядом с могилами. Будущий Ребе рассмотрел тонкости еврейского закона и объяснил, почему его конструкция безусловно позволяет когенам подходить к могиле. Рав Боренштейн был очень ученым человеком, но рассказывал впоследствии, что уже через несколько минут обсуждение деталей закона оказалось слишком сложным для него.

Во всяком случае, теперь любой может прийти на это святое место и излить душу перед Всевышним.