В главе "Кдошим" упоминается среди прочего целая линейка, как принято говорить в наши дни, заповедей, касающихся урожая плодов. "Когда вступите вы на землю и посадите всякое дерево плодовое, то недозволенными считайте его плоды. Три года будут дня вас недозволенными, не должно их есть. А в четвертом году будут все его плоды святыней хвалы Г-споду. А в пятом году ешьте его плоды; чтобы умножить для вас его урожай. Я Г-сподь, Б-г ваш." (Вайикра, 19:23-25).

Теперь еще раз, медленно: первые три года ("А от чего ведется счет этим трем годам? От посадки дерева" - Раши, Ваикра, 19:23) не едим плоды, которые принесло дерево (если принесло). То, что выросло в четвертом году, во времена, когда есть Храм, транспортируем в Иерусалим и съедаем там в ритуальной чистоте, в пределах городских стен. Или выкупаем. А в наше время, пока Храм за грехи наши все никак не отстроится, выкупаем (те, у кого есть сад, плодоносящие деревья и совесть) без вариантов. Монету (банкноты не подходят!), которой выкупали – выбрасываем в море (где-то, уже не помню где, было написано категорично, что в Средиземное, но подойдет и Черное, и Балтийское, и даже Баренцево. Да даже полноводная речка сойдет, лишь бы выловить оттуда что-нибудь кроме водолаза было невозможно) или растираем в пыль (в мелкую стружку) и развеиваем по ветру (это сейчас серьезно, кроме шуток!).

А начиная с пятого года можно спокойно есть плоды дома. Ну, как "спокойно"? В земле Израиля - после того, как отделили трумот и маасрот (десятины), и с учетом шмиты (седьмого года), с его строгими ограничениями на земледельческую активность и т. д. А вне земли Израиля – да, спокойно, без кавычек и дополнительных сложностей.

Но вот что интересно, про пятый год сказано: "А в пятом году ешьте его плоды; чтобы умножить для вас его урожай". И Раши, комментируя слова "чтобы умножить для вас его урожай", пишет: "Эта заповедь, которую вы будете соблюдать – умножить для вас его урожай; ибо в заслугу этого Я благословляю для вас плоды насаждений. Рабби Акива говорил: "Тора говорит это против дурного начала, чтобы человек не сказал: "Вот четыре года я утруждаю себя этим напрасно". Поэтому сказано: "Умножить для вас его урожай""".

Оставим в покое такой факт, что Раши сводит воедино две заповеди: запрет на использование плодов первых трех лет и обязанность доставлять в Иерусалим, чтобы употребить там в пищу (или выкупать) плоды четвертого года. Сосредоточимся вот на чем: "Эта заповедь, которую вы будете соблюдать – умножить для вас его урожай". Т. е. мы имеем заповедь, цель которой – чтобы наш урожай преумножился! Не послужить Творцу, пусть даже и за награду, а прям для того, чтобы в пятом году набить закрома исполнительного садовода. Невольно возникает главный вопрос русской интеллигенции: а че, так можно было что ли?

Но это не только толкование Раши. Это очевидный смысл слов стиха "чтобы умножить для вас его урожай". Четыре года заповеданных мытарств, чтобы умножить для вас его урожай. Именно так.

Из того, что конечной целью четырех лет утруждений является получение обильного урожая в пятом году, следует, что эти плоды, плоды пятого года, по своей духовной природе, выше не только плодов первых трех лет, которые получают духовную подпитку из трех нечистых клипот (и поэтому запрещены к употреблению и использованию), как сказано в Тании (гл. 37), но и плодов четвертого года, которые являются "святыней хвалы Г-споду". С какой стати, спрашивается, мирское может оказаться "выше" освященного?

В "Ликутей Тора" (Кдошим, 30:4) Альтер Ребе объясняет, что три первых года жизни дерева соответствуют трем мирам (Асия, Брия, Йецира), в которых обитают сущности, в той или иной мере ощущающие себя чем-то отдельным от Творца. И поэтому существует вероятность того, что нечисть (обитатели и порождения тех самых нечистых клипот) организует утечку жизненной энергии из этих миров и усилится, поглотив ее. А четвертый год соответствует происходящему в высшем мире, мире Ацилут, обитателей которого и "сущностями" то невозможно назвать, настолько они растворены в разлитой по этому миру концентрированной Б-жественности. Так что туда нечистой силе ходу нет. Без вариантов.

Но есть уровни Б-жественного и выше Ацилута, выше миров. Те уровни, для которых миры, собственно, не существуют. Там то, что мы условно называем "сам Б-г". Незамутненный, дистиллированный Абсолют. Корона, венчающая древо Б-жественных сфирот. И плоды пятого года принадлежат этому уровню, связаны с ним. Что проявляется в том, что урожай этого года сверхъестественно обилен. А это возвращает нас к вопросу, который мы задавали выше: как формально являющееся мирским (настолько, что его можно есть ритуально нечистому), может быть качественно, принципиально выше освященного?!

Чтобы внести ясность в этот вопрос, нам понадобится проанализировать одну довольно известную историю о Бааль Шем Тове, упоминаемую в одном из маамаров шестого Любавичского Ребе, Ребе Раяца. Она повествует о том, что в годы, предшествовавшие периоду, когда Бешт перестал скрывать свою праведность, ученость и прочие атрибуты величия, он скрывался под личиной деревенского обывателя. Он ездил из одного еврейского местечка в другое, из одного городка в другой, по ему одному известным и понятным маршрутам (впрочем, все – в рамках очень четко очерченных границ, не имеющих ничего общего с административными). И вступал в разговор с евреями и еврейками, молодыми и старыми, бедными и состоятельными. Особо – с детьми и подростками. Всех их он расспрашивал о состоянии здоровья, о достатке, о "жизни". И все (или почти все) в ответ славили Небеса за явленное им милосердие. Говорили "слава Б-гу", "с Б-жьей помощью", "милостью Небес", "хвала Всевышнему" и т. д. и т. п. Эти ответы очень радовали Бешта и ободряли его.

Как-то раз Бешт приехал в местечко, в синагоге которого, в отведенном специально для него закутке целыми днями и ночами в святости и целомудрии просиживал над томами Талмуда древний старец, великий знаток Торы. От рассвета и до заката он оставался облаченным в талит и тфилин. На момент встречи с Бештом он уже более полувека жил, полностью отрешившись от всего мирского. От субботы до субботы постился все светлое время суток. Ел единожды в день, да и то совсем немного хлеба и воды – только чтобы душа держалась в теле. И изучал, изучал, изучал святую Тору каждую минуту, имеющуюся в его распоряжении. Иногда даже во сне.

И вот Бешт, одетый и выглядящий как селянин, заходит в закуток, где сидит гаон-отшельник и начинает расспрашивать того о состоянии здоровья, о достатке, о домочадцах. Отшельник не отрывается от учебы и на появление Бешта и его вопросы никак не реагирует. Бешт повторяет свои вопросы и опять не удостаивается реакции. Он пробует третий раз и тут отшельник, не прерывая учебы, указывает пальцем на дверь, прозрачно намекая на то, что разговор закончен, так толком и не начавшись.

И тогда БЕШТ сказал ему так: “Ребе, почему вы лишаете Всевышнего, так сказать, Его пропитания?”

Услышав подобное от того, кто, как мы помним, выглядел как последняя деревенщина, старец пришел в смущение. В основном от допущения того, что кто-то говорит о нужде, что бы это ни значило, Всевышнего в пропитании, и о том, что он, отшельник и гаон, лишает Всевышнего этого пропитания!

Бешту не нужно было читать мысли старца, ибо все было написано у того на лице. Поэтому он продолжил: “Евреи живут (дословно, "сидят", дальше будет непереводимая игра слов, для понимания которой потребуется знание этой детали) благодаря пропитанию, которое посылает им Всевышний. А с чего, так сказать, живет (дословно, "на чем сидит") Всевышний? На этот вопрос отвечает царь Давид: "А Ты, Святой, сидишь на славословиях Израиля" (Теилим, 22:4). Иными словами, "пропитание" Всевышнего обеспечивается тем, что евреи восхваляют Его за то, что Он, Благословенный, ниспосылает им здоровье, достаток, потомство и т. д. И в обратную сторону: в заслугу того, что евреи восхваляют Его, Всевышний благословляет их достатком, здоровьем, потомством и т. д.”

Что было дальше для нашего обсуждения не важно. Все необходимое нам для того, чтобы найти ответы на наши вопросы (см. выше), мы уже рассказали. Теперь давайте задавать новые, возникшие по ходу рассказа.

Итак. "А Ты, Святой, сидишь на славословиях Израиля". Основное, исконное значение слова "святой", на святом языке – отделенный, обособленный. Т. е. когда псалмопевец говорит "Ты Святой", он имеет в виду уровень Б-жественного, который бесконечно выше четырех миров святости, вообще бесконечно выше всего Творения, во всем его духовном многообразии. А "сидишь" – это значит "опускаешься". (В сравнении со "стоишь", если мы говорим о ком-то среднего, "нормального" роста. Тора, говоря с нами на доступном нам языке, оперирует как можно более "нормативными" образами и понятиями. Во имя максимальной доступности.)

Теперь собираем все обратно в одну кучку и получаем: Всевышний опускается в сотворенный им мир (реализует аспект Творца) в ответ на то (в заслугу того), что евреи славословят его.

На первый взгляд, исполнение заповедей и, тем более, изучение Торы – не худший (если не лучший) стимулятор Б-жьей милости, чем славословие? На каком же основании, в таком случае, Бешт обвинил старого отшельника в том, что тот "лишает Всевышнего пропитания"? Тот пятьдесят лет ни на секунду не отвлекся от изучения Торы сверх необходимого (в уборной, например, нельзя размышлять над словами Торы и т. п.)! И даже в тот момент, когда Бешт бросал ему в лицо свои тяжкие обвинения, продолжал учить Тору, не прервался!

Если стоять на том, что изучение Торы – это еще не славословие, и требуется именно славословие, то Бешт мог бы задать старцу вопросы, которые побудили бы того восславить Всевышнего, скажем, за возможность сидеть и учиться. Или за преуспеяние в учебе, ниспосланное Всевышним. Но Бешт хотел услышать из уст своего собеседника славословия, касающиеся "мирских" аспектов существования, чуждых образу жизни, избранному отшельником. Что за провокация? Зачем?

Ответ на эти вопросы таков. Мир сотворен для того, чтобы евреи, посредством своего служения в нем, превратили его в жилище для Всевышнего. Главным образом – на материальном уровне мира Асия, где мы и обретаемся, будучи облаченными в материальные тела. Итак, цель – трансформация низших уровней нижнего из миров. Изучение Торы и славословие Всевышнему за возможность учить Тору и т. п. – это не дно. Это – уровень Б-жественной души еврея, той, которая "часть Б-га свыше, в полном смысле слова". А вот удовлетворение материальных потребностей, обеспечивающих существование и удовлетворение потребностей животной души и союзного ему, по своей природе, тела – это дно. И понимание того, что эти "низменные" потребности удовлетворяются исключительно милостью Небес, выражающееся в кажущихся со стороны формальными "слава Б-гу" и "милостью Б-жьей" – это инструмент превращения этого дна в жилище для Всевышнего.

Когда Бешт увидел, как великий знаток Торы больше полувека проводит в полной изоляции от материального мира, почти не ест и ни с кем не общается, т.е. никак не заботится об освящении и одухотворении своей животной души и материального тела (а именно ради этого мы приходим в этот мир: Б-жественная душа и так совершенна и в обработке не нуждается), он счел необходимым обратить на это обстоятельство внимание отшельника. Поэтому и задал тому острый вопрос: "Ребе, почему вы лишаете Всевышнего Его пропитания?". Имея в виду: почему ты не заботишься о превращении своей персональной части нашего мира, и в первую очередь тела и животной души, в "жилище для Всевышнего в нижних мирах"? Почему не функционируешь интерактивно в реальном мире, освящая его и получая возможность и внутреннюю необходимость восславить Всевышнего за ниспосылаемую Им возможность жить и служить Творцу в материальном мире, в котором человеку необходимо есть, пить, зарабатывать на кусок хлеба, зачинать (а кому-то и вынашивать) детей и т. д. и т. п.?

Потому-то на начальном этапе беседы Бешт раз за разом пытался по-хорошему достучаться до отшельника, спрашивая того о состоянии здоровья, достатке и пр.

А теперь вернемся к разговору о плодах первых трех, четвертого и пятого годов. Чем освященные плоды четвертого года уступают лишенным особого статуса плодам пятого года?

Тем, что когда еврей понимает, отдает себе отчет в том, что и те плоды ("пропитание"), которые лишены, с формальной точки зрения, какого-то особого статуса святости, достаются нам исключительно в заслугу благословения, ниспосылаемого Всевышним (и особенно, когда он своими глазами видит, как урожай пятого года сверхъестественно обилен в заслугу исполнения заповедей первых четырех лет) – все это неотвратимо заставляет его прославлять Всевышнего. И поэтому плоды пятого года именуются "плодами святыни хвалы Г-споду". И благодаря этим "славословиям Израиля", "Ты, Святой, сидишь" – Б-жественность из высших сфер опускается в нижние миры, изменяя их и овладевая ими. До самого дна включительно.

Вот-вот должен прийти Машиах. Какое-то время ему понадобится, чтобы порешать вопросы: установить мир во всем мире, исцелить всех хворых, накормить всех голодных и просто прожорливых, оживить мертвых, найти утерянных и т. д. Когда со всем этим будет покончено, начнется вторая серия, по ходу которой мы все, без исключения, начнем видеть (глазами!) Б-жественное присутствие в нашем мире и Б-женственное вмешательство в нашу жизнь. Прославлять Всевышнего за здоровье, достаток и все остальное станет естественной потребностью. Но нужды в этом уже не будет, ибо наш мир уже будет "жилищем Всевышнего в нижних мирах". Цель будет достигнута. И как раз тогда можно и нужно будет полностью переключиться на неотрывное изучение Торы. Только в условиях роскоши и комфорта, которые, при этом, не будут ни отвлекать, ни мешать как-то еще. Вам понравится.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 7, стр. 140-144.)