В главе Торы "Вайакгель" сказано: "Шесть дней делать должно работу, а в седьмой день будет для вас святым... И не зажигайте огня во всех местах проживания вашего в день субботний" (Шмот, 35:2-3).

В начале двенадцатой главы законов Субботы в "Мишне Тора" Рамбам пишет: "Человек, сжигающий сколь угодно малый объем чего-либо, подлежит наказанию за нарушение субботы. Но это в случае, если он сделал это ради получения сажи. А тот, кто сжег, чтобы уничтожить – свободен от наказания, поскольку он разрушал, а не созидал. И тот, кто намеренно поджигает гумно соседа и т. д. – подлежит наказанию за нарушение субботы. Поскольку, хоть он и уничтожал, но с намерением отомстить. А когда преследуется намерение причинить вред ненавистнику и благодаря этому успокаиваются, в этом есть элемент созидания – наше дурное начало удовлетворяется. И также зажигающий свечу или дрова – для того ли, чтобы согреться, для того ли, чтобы получить освещение – подлежит наказанию за нарушение субботы.

Альтер Ребе (в начале законов праздников в своем "Шулхан Арухе") анализирует мнение Рамбама, касательно определения запрета "разводить огонь". И приходит там к выводу (который полностью разделяет Рогачевский гаон в своем "Цафнат Панеах "), что согласно Рамбаму главное в этом деле – горение и приумножение пламени. А сгорание топлива – дело второстепенное (несмотря на то, что при определении степени вины оно выступает на первый план). Поэтому во многих случаях запрет нарушается, несмотря на то, что физические продукты горения никому не нужны. А нужен, как упоминает сам Рамбам, выделяемые при горении свет, тепло и т.п.

(Рогачевер доказывает это исключительно элегантно. Он рассуждает так: если бы результаты сгорания были бы важны, имелся бы конкретный их объем, по достижении которого запрет считался бы нарушенным. Но такого объема нет. Сколь мало ни сгорело топлива – запрет нарушен. А значит главное – что горело, что имел место процесс горения, а не то, сколько при этом чего сгорело!)

Спрашивается: если главное – сам процесс горения, а не трансформация топлива, почему же Рамбам первым упоминает неглавное, а главное – в конце? Не по фен-шую, как-то!

Да, есть мнение (в частности, Авней Незера), что в запрете разжигать огонь главное результаты. И в первую очередь, сажа, уголь и т. п. Или, как минимум, свет, тепло и т. п. И согласно этому мнению, у Рамбама все на местах. Но мы только что сказали, что сам Рамбам (как его понимает Альтер Ребе, т. е. на самом деле) считает, что главное – процесс горения. Не может же галантность Рамбама доходить до такой степени, что его формулировки отражают позиции его оппонентов. Это во времена Талмуда бывало наши мудрецы такое откалывали. Но к эпохе Рамбама от этой интересной, но вносящей массу путаницы практики давно и окончательно отказались. Так что вопрос остается: почему Рамбам первым упоминает фактор, который не считает главным?

По простому, дело в том, что Рамбаму важно подчеркнуть: разведение огня является нарушением субботнего запрета до тех пор, пока преследует конструктивную цель. А если цель деконструктивна, то это дело под запрет не подпадает. Поэтому он начинает с ситуации, в которой конструктивность цели наиболее очевидна: сажу добываем! Уголь активированный! Ненужное превращается в нужное! Наглядно-созидательная деятельность! И каждому очевидно, что это – не субботнее дело.

Свет и тепло – пример похуже. Тем, что пользы и от первого, и от второго может и побольше, чем от активированного угля. Но если посмотреть на ситуацию отвлеченно, то польза-то вырабатывается, но топливо ни во что полезное не преобразуется. Оно выгорает и пропадает. Тут конструктивность, уже как хороший самогон – градусов семьдесят. А не сто, как в первом примере. Вот поэтому первый пример и первый.

Проблема с таким объяснением в том, что это не то, с чего нужно начинать разговор! Определение запрета на разведение огня – еще раз: запрещено инициировать и искусственно поддерживать процесс горения. Про конструктивность целей можно поговорить ниже. Но не начинать с этого! Получается, предложенное объяснение делает формулировку Рамбама еще более непонятной, чем она была до него.

(Вообще, необходимость объяснения "конструктивности" запрещенного в субботу горения огня связана с мнением, что огонь представляет собой "поглощение топлива". И возникает необходимость разобраться, конструктивный это процесс или деструктивный. Но Рамбам-то, повторим еще раз, исходит из того, что речь идет о процессе горения. Так что начинать с разговора о конструктивности процесса нет необходимости!).

Итак, каким-то образом Рамбам исходит из того, что, хотя речь в запрете идет о горении, главное во всей этой истории это получение пепла (сажи, угля). Ну, или, на худой конец, тепла и света. И как это понимать?

Как это бывает (и чаще, чем принято считать), хороший ответ на вопрос есть, только если смотреть на духовную сторону вещей.

Тридцать девять запрещенных Торой в субботу работ – это 39 работ, которые совершались при возведении скинии. Из этого со всей очевидностью следует, что хотя речь идет о "будничных" работах (и поэтому для них нет места в субботу), но их духовная природа (как, впрочем, подлинная природа всего на свете) напрямую связана со святостью. И они символизируют пути служения, верная комбинация которых превращает нас самих в сосуды для проявления святости, как сказано: "И сделают мне Святилище и я буду обитать в них".

Соответственно, определения 39 работ и границы ответственности за их совершение дают представление о том, что они собой представляют и должны представлять в духовном плане для того, чтобы достичь полноты реализации и т.д

Так вот, по поводу горения (в духовном плане) Рамбам находит нужным начать с того, что цель горения – обращение в пепел ("прах").

О душе сказано: "Свеча Г-споду – душа человека" (Мишлей, 20:27). Работа "разведения огня" в духовном плане символизирует "возжигание" свечи-души всепоглощающим огнем любви ко Всевышнему.

В Тании (начало 19-ой главы) сказано в пояснение этой метафоры: "Души евреев, называемых "человек", сравнимы со светом свечи, непрестанно колеблющимся и тянущимся кверху по природе своей, ибо свет огня по природе своей желает отделиться от фитиля и соединиться со своим корнем наверху... И даже если от этого он погаснет и совсем не будет светить внизу, а также и наверху, в корне его, свет его потеряет существование в корне своем, – все же по природе своей он этого желает".

Проще говоря, огонь символизирует уровень любви ко Всевышнему, на котором стремление слиться с предметом любви становится тотальным, непреодолимым и всеохватывающим. Само существование лишается самоценности или значимости. Душа, охваченная истинной любовью ко Всевышнему, будь ее воля, ни мига не колеблясь, рассталась бы с докучливой телесной оболочкой и слилась бы со своим духовным источником (являющимся предметом ее любви) в абсолютном единстве, растворилась бы в нем.

Поскольку речь идет о столь безраздельном и тотальном устремлении, вопрос количества теряет смысл. В той мере, в которой она может реализоваться, любовь, о которой идет речь, абсолютна. Ее не может быть "много" или "мало". Она всеобъемлюща. И в этом – объяснение того, что субботний запрет на разведение огня распространяется на любой объем сжигаемого, Даже на самый незначительный. Ибо тут речь идет о материях, в которых размер, действительно, не имеет значения.

А с другой стороны, как известно, не душе решать, расставаться ли ей с телом. Всевышний пожелал, чтобы служение душ разворачивалось в этом материальном мире. Чтобы скиния была материальной. Храм– материальным. Заповеди – материальными. И чтобы в результате суммы всех частных и коллективных служений весь этот материальный мир превратился в Его, Всевышнего, жилище. Как подробно объясняется в учении хасидизма.

Поэтому огонь любви ко Всевышнему должен одновременно заставлять душу рваться прочь из этого мира и параллельно полностью подчинять служению материальный аспект нашего существования. Чтобы в этом плане мы чувствовали себя полным "прахом". И потому придавали бы этой сфере подобающее "праху" значение. Впрочем "прах" символизирует не только абсолютную незначительность. Но и абсолютную подчиненность. Высшую форму самоотреченности.

Вот с этого-то и начинает Рамбам. Это-то он и хочет вынести в заголовок: для того, чтобы горение души любовью ко Всевышнему чего-то стоило, оно должно быть продуктивным. Должно сжигать материальные аспекты нашего существования, превращая их в прах. Т.е. полностью подчиняя служению воле Б-жьей.

Если задуматься, то становится очевидным, что вышеупомянутые аспекты (вечный огонь души и превращение тела в метафорический, пока что, прах) не только не противоречат друг другу, но и самым непосредственным образом взаимосвязаны. И взаимодополняемы. И лишь в комбинации позволяют достичь полноты совершенства реализации. Душа достигает максимума возможной для нее возвышенности только в том случае, если материальное тело и связанные с ним аспекты существования ни сколько не сковывают ее, но наоборот всесильно обслуживают ее полет. А тело, в свою очередь, ощущает себя "прахом" только будучи облачением очень возвышенной (в явном виде) души.

Т.о. образование пепла свидетельствует о том, что огонь горит как надо. И это то, на что намекает Рамбам, начиная с этого разговор о разведении огня в субботу. Есть хоть сколько нибудь пепла? Хоть какая-то часть этого материального мира безраздельно подчинилась Б-жьей воле? Значит, это настоящий огонь, подлинная любовь души ко Всевышнему.

Оно и понятно! Всевышний желает, чтобы этот мир стал его жилищем. В том смысле, что полностью подчинился бы его воле, без необходимости эту волю навязывать. Короче говоря, чтобы стал прахом у ног Всевышнего (не в конструкционном смысле, а в метафорически-поэтическом). А что делает любящий человек? Правильно, выворачивается мехом вовнутрь ради того, чтобы предмет любви получил то, чего хочет. Как сказано "любовь заставляет нас делать настоящие чудеса" (в первоисточнике "дружба", но дружба нас заставляет, в основном, участвовать в диких попойках, хотя мы зарекались. А вот любовь – любовь, да!)

Вот-вот должен прийти Машиах. И мы отряхнем наконец прах с наших ног. В том смысле, что материальные аспекты существования выгорят до донца, избавляясь от своих проблемных аспектов. Зато проявятся аспекты связанные с подлинной природой материальности, превосходящей, как известно, своей возвышенностью природу духовности... Да что я вам буду рассказывать? Сами увидите!

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 36, стр. 187-191.)