Мои предки прибыли в Америку в конце 19-го века и поселились в Нью-Йорке, в районе Нижний Ист-Сайд. После постройки Вильямсбургского моста они переехали на другой берег Ист-Ривер и основали йешиву в Вильямсбурге. Это была знаменитая йешива Тора Водаас.

Женившись, я начал преподавать в одной из школ Боро-Парка в Бруклине. Среди других учителей в этой школе работал любавичский хасид. Он предложил мне встретиться с Ребе, но энтузиазмом я не воспылал.

– Видал я уже разных ребе, – сказал я. – все они похожи.

– Поехали со мной, – настаивал хабадник. – я гарантирую, что ты увидишь разницу.

Он оказался прав.

Впервые я увидел Ребе в 1957-м году, когда он был еще молодым, но впечатление он произвел на меня огромное. Меня поразила глубина его интеллекта, ясность мысли, и я сразу же почувствовал сильную привязанность к нему.

После этого я старался увидеть его по крайней мере дважды в год, и мы говорили на самые разные темы. Он дал мне замечательный совет – посвятить себя работе с еврейской общиной за пределами Нью-Йорка. Так я и сделал – поехал в Майами и основал там общину. С тех пор Ребе множество раз подсказывал мне, как вести себя с теми, кто давал пожертвования, с советом директоров, с другими раввинами города.

В 1970-м году я столкнулся с необходимостью обновить местную микву. Она была построена за 30 лет до этого, во время войны, когда достать хорошие материалы было очень трудно. Теперь она начала разушаться. Несколько местных раввинов объединили усилия и собрали пожертвования на перестройку. Некоторые из них хотели, чтобы миква соответствовала самым высоким стандартам еврейского закона. Раввин, который отвечал за ее конструкцию, не следовал такому стандарту, и если бы микву построили по его проекту, она попросту не могла бы называться кошерной. Но этот раввин отказывался пересмотреть чертежи. Он даже нашел других раввинов, которые подписали официальное одобрение конструкции. Из-за этого разногласия мы начали войну, которая длилась три года. За это время я потерял всю свою наивность. Я понял, что раввины, о которых я думал, что они великие, на самом деле вовсе не великие. На самом деле они очень мелкие. Одни поддавались влиянию денег, другие искали почета, третьи просто отличались слабохарактерностью. Но в той войне мы победили. Отчасти – благодаря тому, что один из главных меценатов проекта умер, а наследники отказались выполнять его обещания. В конце концов миква была построена наилучшим, с точки зрения еврейского закона, образом.

Прошло еще около девяти месяцев. Я пришел на аудиенцию к Ребе. Это было в течение трех траурных недель, предшествовавших Девятому Ава, когда мы оплакиваем разрушение Иерусалимского Храма. Я рассказал Ребе о "войне за микву" и о ее участниках. Я также сообщил, что хочу организовать кошерную скотобойню в Южной Флориде. Ребе согласился с этой идеей, а затем посоветовал:

– Задействуйте раввина, с которым вы вели войну. Пусть он осуществляет надсмотр за кошерностью.

Я был потрясен. Я пробормотал:

– Ребе, после такой войны как я могу его задействовать? Как я могу ему доверять?

В своем ответе Ребе озвучил две идеи. Он сказал:

– Раввин, удостоверяющий кошерность, никак не влияет на кошерность мяса. Он сам не держит нож в своей руке, он не проверяет легкие животного. Пока вы можете доверять самому резнику, пока вы удовлетворены его опытом и стандартами, которых придерживается этот резник, вам нечего беспокоиться о раввине, который удостоверяет кошерность. Он сам не сможет принести никакого вреда, и от его имени на удостоверении хуже не будет.

И затем он добавил:

– Кроме того, следует помнить о том, что случилось во время этих Трех недель. Храм был разрушен из-за беспричинной ненависти между евреями. А как преодолеть беспричинную ненависть? Беспричинной любовью. И можно ли найти лучший пример беспричинной любви, чем обратиться к тому, кто воевал против тебя?

Перевод Якова Ханина