Моя кошерная жизнь

Меня зовут Миша Бешкин. Родился и вырос в городе Даугавпилс, Латвия. На этом сухие факты моей биографии заканчиваются. Далее я буду рассказывать скорее об эмоциональной стороне своей жизни.

Мне повезло родиться и вырасти в замечательной еврейской семье. Родители моего папы были родом из довоенного Даугавпилса. Моя бабушка Броня (Броха) была соблюдающей и богобоязненной женщиной. Ее муж, дедушка Элья, был коммунистом, который до войны состоял в еврейской социалистической партии Бунд. Я помню, как бабушка покупала белых кур перед Йом-Кипуром. Они сидели на кухне в деревянном ящике. Потом они исчезали и мы с родителями приходили на шикарный ужин. Сейчас, с высоты своих лет, я не понимаю, как дедушка с бабушкой могли спокойно уживаться вместе. Папа рассказывал, как дедушка украдкой давал ему 10 копеек, чтобы папа поел хлеба в столовой во время Песаха.

Родители мамы приехали в Латвию из Витебска. Дедушка Гриша был детским врачем. Его по распределению послали в Латвию, и он выбрал Даугавпилс. Бабушка Нина преподавала игру на фортепиано в музыкальном училище. Дедушку я не помню хорошо, а бабушка Нина, слава Б-гу, жива и радуется уже многочисленным правнукам. Мамина семья была типичной еврейско-интеллигентской - несмотря на общую ассимилированость, им было важно, чтобы дети соединили свои жизни с евреями.

Уже после того, как мои родители познакомились, произошел такой случай. Мой папа и моя мама пошли на спектакль, который давал еврейский театр из Биробиджана. Спектакль был на идиш. Мама не понимала, потому что ее родители использовали идиш, только чтобы что-то скрыть от детей. Поэтому папа переводил весь спектакль маме. За ними сидела старая бабушкина знакомая. Ну так вот, эта самая знакомая на следующее утро встретила бабушку на базаре и начала ее выспрашивать: "Броха, а что, твой Левочка встречается с шиксой?" На что услышала массу нелестного в свой адрес от моей бабушки Брони.

К чему я это все рассказываю? Во-первых, мне приятно это вспоминать, а во-вторых, я хочу рассказать о той атмосфере, в которой я рос. Названия еврейских блюд для меня не являются китайской грамотой: форшмак, айнгемахтс, гефилте фиш и тейглах. Я помню вкус мацы, которую пекли в Риге еще до конца 80-х годов. Я слышал идиш на улицах Даугавпилса, который звучал там намного чаще латышского.

Но вот чего я не помню, так это слова "кошерный". В доме родителей моего отца точно знали, что такое трефное, а что можно есть. На Шаббат всегда зажигались свечи и накрывался стол. Но меня в это время там не было. Я был почти обычным советским школьником. Почему "почти"? Да потому, что мне неустанно напоминали о национальной принадлежности.

Потом Советский Союз закончился и началась другая жизнь. В новой жизни еврейское стало незачем скрывать. Когда мне исполнилось 13, мой прадед Сережа (мамин дедушка) привел меня в синагогу на благословение перед Торой. Как сейчас помню, он взял коробку конфет для молящихся и мы пошли. Это не был первый раз, когда я был в синагоге, но именно этот день я запомнил. Даугавпилская синагога до недавнего времени была в запущенном состоянии. На долгие годы я запомню молитвы в маленькой "хабаднице", пропахшей сладковатым запахом дыма из большой печи.

Я ходил по субботам в синагогу, сидел и слушал как старики молятся. Не знаю почему я это делал. Иногда мне было скучно, иногда я просто думал о своем. Но самое главное, я чувствовал там себя хорошо. Соблюдающим евреем я стал значительно позже и по совсем другим причинам. Хотя не исключаю, что эти походы в синагогу стали основой для моей сегодняшней традиционной жизни.

После моей Бар-Мицвы прошло почти 10 лет. Я работал в разных еврейских организациях, активно участвовал в еврейской жизни в Даугавпилсе, в Риге и за пределами Латвии.

Еще работая в Сохнуте, я познакомился с равом Арье Беккером. Этот человек изменил мое отношение к еврейской жизни в целом. Как-то мы сидели в кафе, и он мне сказал одну фразу: "Понимаешь, Миша, жить по-еврейски – это по-нашему, это круто". Эта фраза застряла в моей голове надолго. Спустя некоторое время после этого разговора, я пришел с друзьями в кафе "Пицца-джаз" в центре Риги. Мы собирались заказать еду, и вдруг я понял, что физически не могу съесть пиццу, где есть и мясо, и сыр. Я заказал вегетарианскую. Вот это и есть начало моей кошерной жизни.

Я тогда жил в Риге и мог сам регулировать свои диетарные пристрастия. В самом начале я почти ничего не знал. Где-то читал, что после мясного не едят молочное 6 часов. Но что такое мясное? Я думал, что яйца – это тоже мясо и поэтому после яичницы не ел сыр в течении 6 часов. Я исключил свинину из питания, но по-прежнему покупал курицу в обычном магазине. В 1999 году я оказался на семинаре в Северной Ирландии. Один из дней выпал на Йом-Кипур. Я уже тогда знал, что надо ничего не есть и не пить. И вот я целый день ничего не ел и не пил. Наибольшее понимание проявили мусульмане, они даже старались не есть у меня на виду.

В 2000 году я вернулся в Даугавпилс и возглавил фирму по продаже и обслуживанию компьютеров. Приходилось работать тяжело и много. И тут моим спасением стал Шабат. Я взял себе за правило, что нет такой работы, которая не может подождать до воскресенья. Это был как раз тот случай, когда, "если есть желание, то Б-г даст и возможность". В другие дни мой телефон не замолкал почти ни на минуту. В субботу мобильный молчал. Я заранее всех предупреждал, что бесполезно звонить в субботу, и никто не звонил. На всякий случай я давал телефон мастера, который всю выручку за вызов в субботу забирал себе. Но таких случаев за 3 года было один или два.

Однажды мне позвонил рав Беккер и сказал, что приезжает моэль из Лондона, и можно сделать обрезание. Я, не раздумывая, поехал дневным автобусом в Ригу с расчетом вернуться к вечеру. Моэль оказался весьма пожилым человеком, кажется ему было около семидесяти лет. Помню, что руки у него сильно тряслись. Этот факт меня ни на секунду не смущал, потому что я был уверен, что поступаю правильно. После операции я успел заскочить за деталями к поставщику и поехал обратно в Даугавпилс. Следующие несколько дней я провел на ногах, бегая от клиента к клиенту. Обезболивающие таблетки помогали мало. И все равно я был счастлив.

Прошло два года и, устав от беготни, я решил сменить немного атмосферу. Подвернулось приглашение на семинар под Таллинном от Сохнута. Дело было в выходные, и я решил, что ничего страшного не случится, если я в пятницу не поработаю. Мои коллеги меня поддержали, за что им отдельное спасибо, и я отправился в путь. Я уверен в том, что ничего не делается просто так. Наверное, все мои трудности были необходимы, чтобы я встретил свою будущую жену Сашу. Потому что именно тогда началась новая жизнь.

Восемь месяцев мы жили в автобусах между Даугавпилсом и Таллинном. Потом подумали и решили, что я перееду в Таллинн. Мне удалось продать фирму, найти работу в Таллинне еще до переезда, и все складывалось как нельзя хорошо. Единственное, о чем постоянно напоминали мне окружающие – это то, что Саша не является еврейкой, согласно закону. Но в течение нашей совместной жизни Саша "втянулась", и через пять лет мы прошли гиюр. Почему мы? Потому что весь процесс прохождения Сашей гиюра сделал меня самого намного больше евреем, чем оба родителя, обрезание и кошерная еда вместе взятые. Я почувствовал ценность еврейства. Именно это чувство я хочу передать своим детям.

Жить по-еврейски не легко. Но я еще раз повторю, если есть желание, то Всевышний обязательно даст и возможность. Когда я устраивался на работу, то честно предупредил на собеседовании, что у меня "проблемы" с Шаббатом. Мой будущий руководитель ответил, что это не проблема – раньше начнешь в пятницу, раньше и закончишь. Зимой мой рабочий день в пятницу начинается в 5 часов утра. Это все не важно, когда знаешь, что вечером сядешь за стол с детьми, которые ждут, что для них прочитают благословение, и сможешь отвлечься от недельной суеты.

С едой все складывалось несколько сложнее, потому что трудно рассчитывать на разнообразное кошерное питание в Таллинне. Было время, когда мясо ждали по полгода. В такие периоды курица настолько надоедает, что уже никакие рецепты не помогают. Иногда очень хочется каких-то излишеств, например колбасы. Но даже не возникает желания пойти и купить в некошерном магазине. Когда Натанчику было 3 года, я дал ему бутерброд с колбасой, которую мой знакомый привез из Израиля. Ребенок посмотрел на колбасу и спросил, что это такое. Я ответил, что колбаса. Натаник попробовал и сказал, что вкусно. Мы при каждом удобном случае стараемся заказать какие-то колбасы, и процесс поедания превращается в праздник. Такие аспекты нашей еврейской жизни приносят больше веселья, чем грусти о недополученной колбасе.

Я точно знаю, что в будущем мы столкнемся с еще многими трудностями, касающимися нашей еврейской жизни. Наши дети подрастают, и мы хотим, чтобы они стали полноценными членами современного общества, но при этом обязательно жили еврейской жизнью. Как мне кажется, нам с женой это вполне удается совмещать, поэтому я не вижу причин, почему бы и нашим детям не удалось в будущем.

Если бы я начал рассказывать обо всех чудесах и приключениях, связанных с моей еврейской жизнью, то можно было бы издать толстую книгу. Я написал эту статью не для того, чтобы всем рассказать о том, какой я крутой и целеустремленный. Я хотел поделиться тем чувством, которое сопровождает меня в моей еврейской жизни. Каждый день я благодарю Б-га за то, что у меня есть возможность жить по Его законам. И я знаю, что Ему небезразлична моя судьба, потому что у меня есть желание, а Он дает мне возможности.