Похороны
С утра наш двор был уже полон. Собралось множество самых разных людей - мужчины и женщины, молодые и пожилые… Хотя мой муж пробыл в Алма-Ате всего каких-то четыре месяца (к тому же часть этого времени он был уже сильно болен и все время был дома, а затем и вовсе был прикован к постели), он многих сумел приблизить к себе. Понятно, что на такое способны лишь люди, обладающие особым даром.
Невозможно описать словами работу, проделанную людьми, которые в тех условиях исполнили обряд таара и все остальные заповеди. Главные заботы, понятно, легли на плечи наиболее близких к нам людей, среди них - евреи из Ленинграда, Ростова, Харькова. Часам к одиннадцати-двенадцати дня все было готово, и можно было отправляться на кладбище. Множество людей, собравшихся в нашем дворе, выглядело внушительной похоронной процессией.
Кладбище находилось в нескольких километрах от дома, дорога шла в гору, а потом с горы. Гроб несли на плечах - хотя за нами ехала телега, никто из провожавших моего мужа в последний путь не соглашался поставить на нее гроб…
Сама я на кладбище не пошла (и не разрешила туда идти никому из женщин), но бывшие там рассказали мне потом, что, помимо шедших от нашего дома, к похоронам присоединилось множество других людей.
Шива и шлошим
К Маариву люди вернулись с кладбища, и около двадцати человек молились в той комнате, где душа моего мужа оставила наш мир. Там же я сидела шиву1…
Изначально собирались молиться у нас все время шлошим. Но буквально в первые же дни в доме появились несколько новых евреев, которых никто не знал. Один из них представился сапожником с фабрики, но возникло подозрение, что он является доносчиком. К тому же, Рабинова вызвали в НКВД и там расспрашивали: что это были за похороны с таким количеством народа?.. А он ведь был одним из самых активных организаторов похорон и всего, что было с ними связано. Рабинову пришлось сочинять какие-то объяснения, но они, похоже, энкавэдэшников не удовлетворили - во всяком случае, его хороший друг, который там служил, посоветовал ему быть осторожнее. Так что многие перестали молиться в нашем доме, хотя все равно каждый день приходили люди, чтобы исполнить заповедь утешения скорбящих. Обычно на ночь со мной оставался кто-то из знакомых - все дни траура меня старались ни на миг не оставлять одну.
Действия наших друзей, а также информация с почты о большом количестве приходящих нам писем, в том числе из-за границы, и о телеграфных переводах крупных денежных сумм из Ташкента и Самарканда2 (которые, к сожалению, уже ничем не могли помочь) привлекли к нам пристальное внимание НКВД. Где-то на двадцатый день нам было сообщено, будто хозяйка квартиры не желает, чтобы в доме собиралось такое количество людей (хотя на самом деле она не особо возражала против молитв в нашей комнате), поэтому мы объявили, что миньян здесь больше собираться не будет…
Что это за человек?
После похорон появились новые проблемы - позаботиться о тех шести местах, которые были куплены на кладбище вокруг могилы моего мужа, а также об ограде и о надгробном камне: прежде чем его поставить, нужно было залить могилу цементом для защиты от дождей и грязи.
Ни цемента, ни металла для ограды, являвшегося еще более насущной необходимостью, найти никак не удавалось. Лишь через пару недель, по распоряжению главного инженера одного из государственных предприятий и посредством всевозможных ухищрений, мы сумели заполучить необходимое количество того и другого.
Наши близкие старались не упустить ни одной мелочи, чтобы сделать все как можно более достойно. Могила мужа выглядела так, что люди, подходящие к ней, не могли не задать себе вопрос: что это за человек, который тут похоронен?..
Спустя непродолжительное время рядом с моим мужем был похоронен еще один достойный еврей - знаток Торы, родственник ребе из Горностайполя3. Ограда вокруг могилы закрывалась на ключ, поэтому, когда гроб с телом покойного принесли на кладбище из синагоги, где он обычно молился, его подняли над оградой и таким образом внесли вовнутрь. Это было сделано из опасения, что мы не разрешим похоронить его на купленных нами местах. Они же сделали это в знак последнего уважения к умершему еврею… Позже к нам пришли несколько человек из числа тех, кто участвовал в похоронах, и сказали, что заплатили сторожу кладбища, чтобы он дал им возможность все это проделать.
Я рассказываю об этом, чтобы показать, насколько в СССР изменилась психология даже пожилых евреев. Ведь подобный поступок совершенно противоречит не только еврейской традиции, но и общепринятым нормам: фактически они вломились в частное владение!
Надгробный камень
Время шло, война подходила к концу, и эвакуированные стали подумывать о возвращении в те города, где они жили раньше, или о переезде куда-нибудь в другие места - главное, чтобы это уже было более-менее постоянное жилье, а не временное, как здесь.
Но в первую очередь наших близких друзей беспокоила проблема установки надгробного камня на могиле моего мужа. Это было непростым делом, сравнимым по сложности, как говорится, с рассечением вод Красного моря! Начнем с того, что мрамора в тех краях нет. Был там, правда, один нееврей, который украл с нееврейского кладбища неплохие камни и занимался их обработкой и продажей - за огромные, естественно, деньги. Тот, кто задавался целью сделать приличное надгробие на могиле близкого человека, платил ему требуемую сумму. Мне, однако, не хотелось использовать камень, изначально предназначавшийся для нееврейского кладбища или для церкви (оттуда он тоже крал).
С другой стороны, я не могла уехать и оставить могилу мужа без надгробия! Так же считали и наши друзья. Кому-то из них удалось узнать, что на одно из местных государственных предприятий не так давно доставили из Москвы несколько больших мраморных плит. Одну из них нам удалось заполучить для использования в качестве надгробия. Каким образом? Главным бухгалтером на предприятии работал ленинградский еврей, и когда ему сказали, о чьем надгробии идет речь, он вспомнил о своем дедушке, которого в детских воспоминаниях видел постоянно учившим Тору. Теперь же, когда ему пересказали, о чем раввин рассказывал в синагоге или просто в своих разговорах с людьми, это удивительным образом оказалось созвучно тому, что когда-то говорил его дед. Поэтому, в память о деде, он обязался устроить так, чтобы одна из этих мраморных плит попала в то место, где из нее можно будет сделать надгробие.
Чтобы вывезти что-то с предприятия, нужно было иметь пропуск и маршрутный лист с указанием места, куда должен быть доставлен груз. Сторож, который проверял документы на выезде, получил приличное вознаграждение за риск, хотя лично он особой ответственности не нес, так как мог все свалить на начальство, а именно на главбуха, того самого ленинградского еврея… Поздним вечером, в полной темноте, его жена на принадлежащем предприятию грузовике вывезла плиту в указанное ей место. Впоследствии она рассказывала мне, что всю ночь после этого никак не могла успокоиться из-за страха, который испытала во время поездки...
Что написать на надгробии
Когда дело было сделано, начались обсуждения следующего вопроса: что написать на надгробии? Проблема была не в том, какие титулы выбить на камне, но в том, стоит ли полностью писать его имя - в конце концов, мой муж находился в Алма-Ате незаконно, и если бы, прочитав его имя на надгробном камне, об этом узнали какие-то не те люди, это могло бы многих подвергнуть большой опасности… Было над чем поразмыслить.
Мне предлагали разные варианты на выбор, в итоге решили не указывать фамилию умершего, только имя и имя его отца, а также не упоминать города, в котором муж был раввином: "Здесь погребен известный раввин и хасид такой-то, сын такого-то", и дата смерти . Нашли специалиста, который сделал требуемую надпись…
На могилу мужа часто приходили люди. Особенно много пришло в пост Гедальи.
* * *
…Так окончилась жизнь моего мужа, завершился его нелегкий путь, прошедший в борьбе. Он не признавал никаких компромиссов в стиле "половина по-моему, половина по-твоему". Такая позиция дорого обошлась ему, но он никогда не поддавался. Поначалу у него было много противников в еврейской среде, но в конце концов многие из них стали его хасидами и добрыми друзьями.
Он ушел, и да будет воля Всевышнего, чтобы его заслуги защитили его детей, продлили дни им и их семьям, ниспослав хорошую жизнь - как в духовном, так и в материальном, и даровав удачу во всех их делах!
Перевод с идиш - Цви-Гирш Блиндер
Начать обсуждение