Обрезание: теория и практика

О том, что у евреев обрезание один из важных и наиболее древних обычаев, слышал каждый мало-мальски образованный человек. И о том, что это не просто некая абстрактная медицинская процедура, а обычай, определяющий многое в жизни целых поколений. Но не все представляют себе, что это значит на практике, в реальной действительности.

"Один день с моэлем экстра-класса" – так можно было бы назвать этот специальный репортаж. Моэль – это тот человек, который вводит каждого еврея в завет праотца Авраама, то есть своими руками, профессионально и с соблюдением всех требований еврейского закона делает то самое обрезание. С точки зрения сугубо практической - это хирургическая мини-операция по удалению крайней плоти, иное дело, что значит и как влияет эта операция на события человеческой жизни.… И на жизнь, сознание, практические шаги целых поколений.

Однако вернемся к теме, которой посвящен наш репортаж: теория и практика Брит-Милы.

Дело происходило в Москве, и мы начали с того, что договорились с реб Шаей Шафитом о встрече около синагоги на Большой Бронной, 6, – там помещается его офис, а равно и представительство знаменитой на весь еврейский мир организации "Брит Йосеф Ицхак". Реб Шая и его ассистент Феликс взяли обычный чемодан на колесиках, в котором имеются все необходимые вещи для обрезания, сели в машину, в которой нашлось место и для меня, и поехали к назначенному часу "на дело". Делом же – оговорим сразу – был обряд обрезания, назначенный в московской общине горских евреев. Пока мы преодолеваем привычные московские пробки и добираемся до ресторана "Подсолнух", где назначено обрезание, я с нескрываемым любопытством расспрашиваю реб Шаю.

- С самого начала, я бы хотел уточнить некоторые вещи, чтобы потом не задавать вопросы. Какова технология этого процесса? Понятно, что операции этой подвергаются все еврейские мальчики еще с древних времен. И она заключается в удалении маленького, удобно расположенного кусочка кожи. Но изменилась ли технология со времен Авраама? И так как люди пугаются этой операции и воспринимают ее как нечто странное, то как объяснить с точки зрения практики, в чем состоит сам процесс?

- Обрезание – это то, с чего начинается еврейство в его телесном смысле. Это наше ноу-хау. Хотя обычай довольно широко распространен на планете и известен у многих народов, но не без нашей "подачи", поскольку первое упоминание об обрезании содержится именно в Торе. Там сказано, что наш праотец Авраам заключил союз с Всевышним путем обрезания. Методика – в практическом смысле, тем более современная, конечно, изменилась. Каждый человек, который занимается обрезанием, делает это по-своему. Цель же этой операции состоит в том, чтобы головка была открыта полностью. По законам Торы, если она не полностью открыта, это неправильно выполненная процедура. Так часто бывает при обрезании у мусульман.

Такая же проблема возникает и в ходе обычных медицинских операций, совершаемых врачами-хирургами, потому как они ставят перед собой иные цели, чисто медицинские. Цель врачей сделать так, чтобы головка просто открывалась – например, это нужно и показано при лечении ряда урологических заболеваний, но, как правило, для настоящего еврейского обрезания этого явно недостаточно. Главная проблема заключается в том, что еврейский закон требует, чтобы обрезание выполнялось евреем, искренне соблюдающим традицию.

Но вернемся к методике. Она, конечно, изменилась по отношению к младенцам. Все-таки мы стараемся выполнять все максимально стерильно, используя все новейшие технологии. Но, к сожалению, у младенцев полной стерильности добиться невозможно. Потому что все свои оправления малыши делают в подгузник, памперс, и инфицирование раны все равно происходит. Другое дело, что мы можем ничего не опасаться… - все продумано и отработано веками. Рана, как правило, заживает за неделю, и малыш перестает плакать уже через несколько минут после обрезания.

Методика обрезания взрослых тоже потерпела изменения со времен Авраама. Во-первых, обрезание выполняется в полностью стерильных условиях, стерильными инструментами, с использованием перевязочных материалов и тому подобное. Это, конечно, более качественные металлические инструменты, а не каменный нож, как тогда это было. Во-вторых, в наше время мы останавливаем кровотечение с помощью электрокоагулятора – точечным прижиганием. Можно использовать и другой способ - перевязку сосудов. И, в-третьих, это то, что не делалось во времена Авраама, - пришивание внутреннего лепестка крайней плоти к наружному лепестку. К чему это приводит? К тому, что послеоперационная рана заживает быстрее, первичным натяжением. И в послеоперационном периоде практически нет боли.

- Из ваших слов следует, что согласно еврейскому закону для обрезания требуется удалить все, что покрывает определенную часть тела. Как в точности формулируется этот закон? И если традиция воспроизводится три тысячи лет, то как возможны какие-либо модификации? Вот вы говорили о других инструментах. Отражена ли в законе именно медицинская процедура, и как в точности это описано? Что требуется? Чем кошерное обрезание отличается от некошерного?

- Надо сказать, что в законе не отражена процедура, в законе отражена цель. В Шулхан Арухе - своде еврейских законов, - сказано, что сама процедура обрезания состоит из трех этапов. И только при соблюдении всех этих правил обрезание считается кошерным. Сама мила, то есть обрезание, первая треть дела. Затем второй этап прия, когда разрывается внутренний сток крайней плоти, и на то есть свои веские причины. И третья часть - это мецица. Когда в целях быстрого заживления раны отсасывают (и тут же сплевывают) капельку крови.

- И теперь она отражена в законе как необходимая часть процедуры?

- Да. Но на самом деле все три этапа имеют свою интересную историю. Сама заповедь обрезания приводится в первой книге Торы, в главе Лех-Леха. Там сказано: "Восьми дней от роду да будет обрезан у вас каждый мужчина во всех поколениях ваших" . Это идет непосредственно, открытым текстом – от самого Творца. А вот про прию и мецицу в Письменной Торе нет ни слова, но это уже законы и традиции устной Торы. В эпоху античности обычай делать прию получил еще один немаловажный смысл. Дело в том, что под влиянием греческой культуры некоторые евреи стали участвовать в Олимпиадах – публичных спортивных состязаниях. Как вы, наверное, знаете, все атлеты, принимавшие в них участие, должны были выступать голыми. Быть обрезанным с точки зрения греков и их представлений о "красоте" - было чуть ли не позором. И соответственно некоторые евреи стали делать восстановительные операции, так, чтобы человек выглядел необрезанным. Но процедура прии значительно усложняла совершение такой операции. Это, собственно, была к тому же своего рода страховочная мера. После того как делали прию, уже было крайне трудно восстановить прежний вид, то есть это была дополнительная гарантия необратимости обрезания. Может быть, сейчас это и можно. Ведь современная пластическая хирургия шагнула далеко вперед. Но в то время это было гораздо сложнее сделать.

- То есть, попросту говоря, прия - это некая жесткая рамка, которая фиксирует сделанную операцию?

- Да, после прии совершить восстановительную операцию гораздо сложнее. Но давайте перейдем к последнему, третьему, этапу обрезания - мецице, который, кстати, имеет медицинскую подоплеку.

- Так в чем же состоит сама процедура?

- Делается это так: моэль собственным ртом отсасывает из ранки капельку крови. Это традиция. Так написано в Шулхан Арухе. В наше время эта процедура, естественно, несколько изменилась. Боюсь, не много моэлей в нашем мире делают это ртом.

Взрослым людям это вообще невозможно. Кстати, "взрослых моэлей" - профессионалов, умеющих делать обрезание взрослым людям по всей строгости еврейского закона, вообще единицы в мире, я думаю, что ни один из них не проводит эту процедуру ртом. Ну, это просто невозможно, иначе происходит инфицирование раны. Ведь рот считается самым грязным местом у человека, даже грязнее того, что обрезают. Так, по крайней мере, говорят врачи. С младенцами иная ситуация. Я, например, это делаю ртом только младенцам из соблюдающих еврейскую традицию семей, кто изъявляет желание. Вот такая история с мецицей. В результате большинству детей я отсасываю эту капельку крови через специальную трубочку. Не делать этого вообще нельзя, потому что, как написано в молитве, составленной еврейскими мудрецами для произнесения ее во время трапезы после обрезания: "Он, Милосердный, благословит совершившего обрезание, того, кто совершил прию и мецицу! Если человек робок и малодушен и не исполнит одной из трех частей заповеди, его работа негодна". Однако самыми главными этапами остаются первые два, а третий - в практическом смысле - существует больше для лечения.

- Как передаются традиции и секреты вашего ремесла, реб Шая? Ведь ремесло более чем редкое, учитывая, что и по первой профессии Вы хирург…

- То, что записано в Шулхан Арухе, для нас закон, который теперь выполняется всеми, но сами по себе традиции передаются от человека к человеку. У каждого моэля, человека, который профессионально занимается обрезанием, есть свой учитель. Ведь недостаточно простого прочтения свода законов. Тем более что в Шулхан Арухе и половины нет того, как надо делать обрезание. Например, там по понятным причинам нет картинок, объясняющих все тонкости процедуры, и нигде их нет. На самом деле моэлей-врачей не так много.

В этот момент выяснилось, что для того чтобы попасть в условленное место, необходимо было сделать большой крюк, вернуться и только так выехать на нужную улицу. А как мы помним, дорога ведет нас с вами на очередное обрезание. Я смотрю на часы.

- Ну ничего, без нас не начнут…

- А вы знаете, моэлю принято опаздывать.

- Да? Почему?

- Ну, я не знаю. Во-первых, без моэля действительно не начнут. Во-вторых, моэль профессионально этим занимается. Он приходит на обрезание сделать свое дело. Другие люди приходят для других целей, пообщаться, встретиться, отпраздновать и так далее. Приходят в основном родственники и друзья. Для них сидеть там пятнадцать минут, полчаса, ждать нет никаких проблем. А моэль приходит к совершенно незнакомым людям. И когда возникает ситуация, что моэль вынужден ждать еще каких-то родственников, то, естественно, это доставляет неудобство.

- Тем более что моэль вдобавок достаточно занятой человек…Но мы вроде бы отвлеклись от прежней темы. Ведь мы выясняли двойственную природу профессии моэля: врач или исполнитель обряда? Кто вы прежде всего и кто ваши коллеги?

- Из истории следует, что необязательно иметь образование. Хирургия - это больше ремесло. И я знаю моэля, который очень хорошо делает обрезание. Но он никакой не хирург и не врач. Он научился чему-то от нашего общего учителя, чему-то от меня. Вот, например, он накладывает швы так же, как я это делал когда-то. Решающим элементом является передача устной традиции от человека к человеку. И невозможно научиться, если некому научить. Более того, в Шулхан Арухе написано, что обрезать может любой, кто умеет. Это такая заповедь, которую в принципе может выполнять любой. Сейчас, конечно, в Израиле идет очень серьезная компания, когда "рекламируют" и стараются приглашать моэлей, имеющих диплом раввината. Дело в том, что моэль должен быть известен, как человек Б-гобоязненный и соблюдающий субботу. Если он не соблюдает, то это не моэль, а просто добрый доктор Айболит, врач - и точка.

- Значит, по закону обрезать может только Б-гобоязненный и соблюдающий субботу человек?

- Да, но при этом он может быть кем угодно. В Израиле про моэля говорят, что он хороший, если он отрезал быстро, без кровотечения и при этом ребенок не заплакал.

- Таковы критерии профессионализма?

- Нет. Так принято в Израиле. Таково обыденное представление о критериях профессионализма как житейского правила. Я как моэль так не считаю, потому, что это ничего не гарантирует. Хорошим качественным обрезанием я считаю нечто другое. Плач ребенка не показатель. Ведь ребенок плачет, даже если его просто моют, потому что ему холодно. Ребенка раздели, он опять плачет. Не плакал бы он, наверно, только в том случае, если бы он был под наркозом. Кстати, чтобы ребенок меньше плакал, после обрезания ему дают немного вина. Но по традиции анестезию маленьким не делают.

За этим разговором мы приехали. Как и предсказывал реб Шая, с нормальным "дипломатическим" опозданием. Большая компания парадно одетых людей в кипах, собравшихся на праздник обрезания, ждала моэля и встречала его сдержанно и не без некоторого трепета – еще бы, прибыло главное действующее лицо всех дальнейших событий…

Реб Шая оставался абсолютно спокоен и, давая уважаемым представителям общины горских евреев свои текущие указания, инструкции и просьбы, параллельно рассказывал вашему корреспонденту, что за чем следует в той процедуре, которая сейчас произойдет на наших с вами глазах.

- Обрезание начинается с проверки документов. Ведь мы обрезаем только евреев по галахе.

- То есть идет паспортный контроль? И как Вы их проверяете?

- Проверяем свидетельство о рождении ребенка, мамы и чаще всего еще и бабушки.

- Бабушка должна присутствовать?

- Нет. Достаточно свидетельства о рождении. Требуются оригиналы всех документов, где отражается национальность. Когда у меня возникают сомнения, я посылаю к раввину. Еще во время обрезания принято зажигать свечи. Но есть различия в обычаях общин. Вот у ашкеназских евреев было принято зажигать свечи и ставить их на окно. Когда евреи видели, что горит свеча, они понимали, что делается обрезание, и могли зайти поздравить. Раньше нельзя было об этом громко заявлять, особенно в советские времена. На самом деле на обрезание не приглашают. Отец ребенка не имеет права приглашать гостей на обрезание.

- Все кто приходит, должны сами узнать об этом и прийти?

- Нет, не совсем так. Сообщается только дата и время обрезания. Почему? Потому что на каждом обрезании присутствует незримо пророк Элияу. Для него, кстати, ставят отдельное кресло или стул. Согласно Мидрашу пророк Элияу приходит на каждое обрезание, как бы в "наказание" за то, что когда-то он обращаясь к Всевышнему, обвинил евреев в том, что они оставили "Союз Твой". Ответил ему Всевышний: "Отныне ты будешь присутствовать всюду, где евреи будут заключать со Мной союз, и убедишься, что не оставили они Союз Мой!". В связи с этим приглашать людей на обрезание не принято. Ведь если приглашенный не сможет по какой-либо причине прийти в то время, как пророк Элияу приходит обязательно, это будет расцениваться как простое неуважение к нему.

Сейчас женщины зажгут свечи. Вообще у грузинских евреев мужчины тоже держат свечи. И еще грузинские евреи зажигают те же свечи, которые зажигали для хупы, то есть на свадьбу родителей ребенка. Обычаи, естественно, различаются. Как и некоторые слова, которые произносятся при обрезании.

- А кто дает ребенку имя и кто произносит текст? Ведь это тоже регламентировано законом?

- Главный текст произносит моэль, отец же ребенка говорит определенные благословения, и есть фраза, которую должны произносить все присутствующие. К сожалению, у нас здесь такая обстановка, что большинство не знают, что нужно ответить. Поэтому я обычно подсказываю. Вот два благословения. Одно говорю я: "Благословен Ты, Господь, Б-г наш, Владыка вселенной, осветивший нас Своими заповедями и повелевший исполнять нам заповедь обрезания". Отец ребенка поизносит другое благословение: "Благословен Ты, Господь, Б-г наш, Владыка вселенной, осветивший нас Своими заповедями и повелевший нам приобщить его к союзу Авраама, праотца нашего". То есть порядок таков: перед обрезанием благословение говорю я; сразу после обрезания, перед прией, говорит благословение отец ребенка. Еще один штрих - в некоторых общинах принято в этот момент говорить благословение Всевышнему за то, что он дал нам дожить до этого дня, "Шээхеяну", но в нашей общине это не принято, поскольку кроме радости здесь есть еще и физические страдания ребенка. А у сефардов – и у горских тоже - свои обычаи. В нашей общине произносят "Шээхеяну" при выкупе первенца и имеют в виду и обрезание.

Пока мы говорим, дело делается. Происходит процесс подготовки к обрезанию. Стул – или кресло пророка Элияу – уже стоит на месте, уже готов приступить к своим обязанностям сандака самый уважаемый из гостей: его дело – держать ребенка на коленях, символизируя жертвенник, на котором приносились жертвы. Моэль произносит первое благословение, затем отец произносит второе. Быстро и точно, отработанными движениями делается само обрезание, потом прия и мецица: счет идет на секунды, на лбу у реб Шаи выступает несколько капель пота, поскольку работа связана с болью и не хочется ее растягивать – приходится спешить. После отсасывания капли крови накладывается повязка. Все кричат "мазл тов!", поздравляют друг друга и родителей ребенка, вся процедура занимает менее трех минут…

После нее делается еще благословение на вино и дается имя ребенку. Реб Шая говорит, что в его практике это 1878-й или 1879-й младенец, которому сделали Брит Милу…

- Сначала вы даете ребенку попробовать вино?..

- Нет, сначала дается имя. Там есть слова: "И в крови твоей будет жить". Эти слова произносятся дважды, имея в виду кровь пасхальной жертвы и кровь младенца при обрезании. В этот момент моэль опускает пальцы в вино и подносит к губам младенца, чтобы тот попробовал. Причем пальцы моэля в этом случае символизируют три буквы еврейского алфавита: шин, далет и йуд. И все вместе это составляет одно из имен Всевышнего – мы переводим это слово с иврита как Вс-сильный. И, как правило, после того как ребенку дали вина, он уже успокаивается. Правда, здесь не совсем характерный пример. Этому ребенку, которому я только что делал обрезание, уже четыре месяца, парень достаточно большой. Немного раньше бы сделать, он перенес бы легче…

- Вот я слышал, как вы спрашивали, какое имя будет дано мальчику при произнесении благословения – это так и должно быть. Что, моэль действует по подсказке родителей? Или от них не зависит, как будут звать их ребенка?

- Вообще, строго говоря, не полагается произносить имя мальчика до обрезания, до соответствующего благословения. Только когда я произнесу это благословение, тогда отец шепотом говорит мне на ухо имя ребенка, и я его произношу в первый раз. До этого вообще не принято называть имя. Здесь, как я уже говорил, иной случай. Мне иногда приходится выяснять, еврейское ли имя дается ребенку. Вот сейчас мальчику дали имя Равиль. И я сомневаюсь в том, что оно такое уж еврейское. Но папа начал меня убеждать, что он смотрел в еврейских книгах и что есть такое имя.

- Что вы будете делать с этой крайней плотью?

- Эту крайнюю плоть по традиции я обязан закопать в землю. Это тоже один из компонентов сближения с Б-гом. Часть человеческого тела нельзя просто так выбрасывать. Это своего рода уважение к человеку. Эта часть не относится даже к нечистым частям тела. Есть такие нечистые оболочки у человека, к числу которых она (крайняя плоть) не относится, хотя и является пограничной.

Младенец уже не плачет, мама, няня и родственники несут его в заднюю комнату, а за ними спокойно идет и реб Шая.

- Сейчас я буду проверять свою работу, чтобы удостовериться, не осталась ли случайно часть кожицы. Ведь я делал все быстро, чтобы людей не пугать.

По дороге мы говорили о критериях профессионализма в нашей работе.

- Сейчас уже вы и сами видите, как можно определить, какой моэль хороший. В том случае, если рана быстро заживает, ребенок мало плачет, не страдает. Я имею в виду не во время обрезания, а так сказать, за кулисами. Само обрезание длится от 1,5 до 3 минут, и не имеет значения, кричит мальчик или не кричит. Я имею в виду его состояние после операции, как он спит по ночам, как быстро заживает ранка. Если ребенок не мучается больше недели, это хороший результат, значит, моэль хороший. То же самое у взрослых. Если боль ощущается только два часа после обрезания и рана заживает красивым швом, значит, хороший моэль. Вот и все. У меня такие два критерия для младенцев и взрослых. Важно не зрелище, важен результат.

Пока реб Шая дезинфицирует рану и останавливает кровотечение, наш разговор об обычаях обрезания идет своим чередом.

- Кто, как, зачем и в каком качестве присутствует на Брит Миле – ведь люди исполняют заповедь и делают тем самым общее, очень важное дело?

- Все должности при обрезании очень уважаемые. Первая уважаемая должность - это кватерс. Обычно это семейная пара. Женщина, которая по традиции не должна быть в этот момент беременной, берет ребенка из рук матери и передает его своему мужу, который заносит ребенка в зал, где делают обрезание. Когда ребенка вносят в зал, в это время произносят "Борух-Аба" - "добро пожаловать", как сказали бы по-русски, а на самом деле "благословен входящий".

- "Борух-Ааба" моэль произносит?

- Да, моэль и все присутствующие должны говорить и приветствовать ребенка. После этого есть еще несколько важных должностей.

- Сандак, это тот, кто держит ребенка?

- Да, это тот, кто держит ребенка при обрезании. Но давайте все по порядку. Вторая важная должность при обрезании - это положить ребенка на кресло пророка Элияу. Тогда я говорю соответствующие слова, что это кресло пророка Элияу (все эти слова написаны в молитвеннике, в порядке обрезания). Есть еще одна почетная должность - поднять ребенка с кресла пророка Элияу, прежде чем передать отцу, и положить на колени сандаку. Это даже более уважаемая обязанность, чем положить, потому что этот человек снимает ребенка как бы с коленей пророка.

- Сандак, выходит, это тот человек, который исполняет обязанности пророка?

- Ну, нет. Я не знаю, так ли это на самом деле. Колени сандака уподобляются жертвеннику, на котором воскуряли жертвы. И это самая уважаемая должность. Есть еще, конечно, отец ребенка и моэль, но они по сравнению с сандаком… - так, ничего особенного. Технический персонал, вроде того.… У отца ребенка, само собой, на душе праздник всей жизни, когда у сына Брит Мила, но в ходе праздника и обряда он не главный.

Реб Шая улыбнулся, и начал не спеша давать указания маме младенца, как лучше его пеленать в те несколько дней, что рана от обрезания будет заживать…

Потом община горских евреев праздновала до ночи, а мы поехали с нашим собеседником домой.

- А кстати, со стороны психологической есть вопрос… Я понимаю, что вы профессиональный врач, но есть же такой тонкий момент, когда вы имеете дело с живым человеком. Какие-то ощущения вам передаются, которые может испытывать ребенок? Вы ведь делаете больно ребенку. Каковы ваши личные ощущения, кроме того что вы действительно торопитесь?

- Я, конечно, чувствую его страдания. Но в то же время я не могу проявлять какую-то слабость, так в благословениях на трапезу после обрезания есть строчка: "Если человек робок и малодушен и не исполнит одной из трех частей заповеди, его работа негодна". Слабый сердцем – так сказано в молитвах - означает, что человеку жалко и он не может это делать.

- Значит, не "кардиологически" слабый, а психологически?

- Именно – слабый сердцем тот, кто проявляет малодушие. И его работа будет непригодной, потому что он не сможет сделать хорошо.

- Традиция требует от вас твердости?

- Я должен ввести этого ребенка в союз со Всевышним. Правда, традиция может освободить меня от обрезания моего собственного ребенка.

- Чтобы вы не проявили малодушие?

- Да, чтобы я не проявил малодушие. Я, например, своей дочери, когда она была маленькой, не мог делать укол. Нужно было сделать прививку, и я долго это нужное дело оттягивал, трудно было даже себе представить, как такое возможно – хотя я моэль... Говорил, что поздно, ребенок будет плохо спать и т.д., короче, всячески оттягивал. Я понимаю, что укол может сделать любой другой врач и не хуже меня, но обрезание я не доверю другому. Во-первых, я не знаю такого человека в Москве, кто мог бы это сделать, а во-вторых, есть особая заповедь делать обрезание своему сыну. Вы обратили внимание, что я во время обрезания передал нож в руки отца? Тот, подняв его, сказал, что делает меня своим представителем. И потом передал нож обратно мне в руки. Это потому, что обрезание - это обязанность отца, а не моя. Но поскольку отец не умеет это делать, то он возлагает эту обязанность на меня. И я буду вынужден то же самое делать своему сыну. Чего и вам желаю...

А мы желаем и нашим читателям, и себе одного: чтобы в жизни, почаще было поводов встречаться с реб Шаей Шафитом и его коллегами! В качестве отцов и матерей семейств, сандаков, кватерс, помощников, гостей на праздниках, где свои услуги предлагает этот удивительный человек от Большой Бронной, 6, до Марьиной Рощи, от Павлодара до Риги и от Бомбея до Находки… Ведь когда высококлассного моэля приглашают сделать обрезание одному отдельно взятому новорожденному или группе евреев, ждущих своей очереди войти в завет Авраама со Всевышним, это праздник в полном смысле слова. И каждое такое событие уникально и радостно, это одно из самых значительных дел с точки зрения еврейства и нашего общего еврейского будущего! Поэтому нам всем стоит помнить об одном из важнейших начал, с которого начинается еврейство.