За свою жизнь я получил множество указаний от Ребе, касавшихся хабадских проектов, в которых я принимал участие, и особенно – моей работы в "Ваад Леафоцас Сихос", организации, занимавшейся изданием бесед Ребе. Но я хотел бы поделиться историей, которая не имела отношения к моей работе. Она произошла в начале 80-х в Пурим.

Я сидел с семьей у себя дома за праздничной трапезой, когда зазвонил телефон. Рав Лейбл Гронер, секретарь Ребе, сообщил мне, что у него есть для меня послание, но это не телефонный разговор, и я должен поспешить к нему в секретариат. Не теряя времени, я извинился перед гостями, включая моих родителей, надел пальто и выскочил из дома. Сказать по правде, я волновался: подобные указания я еще ни разу не получал. Что тут могло быть такого срочного?

"Залман, ты не поверишь, что я тебе должен передать", – сказал мне рав Гронер. Сгорая от любопытства, я приготовился слушать.

"Ребе попросил меня извиниться перед тобой за то, что он нарушил твою трапезу, – продолжал рав Гронер, – но дело это очень важное, касается любви к ближнему и стоит того, чтобы прервать трапезу и обрадовать двух евреев, особенно в Пурим, когда следует веселиться больше, чем в любой другой день".

Оказалось, что этими евреями были мой близкий друг и его жена.

Рав Гронер продолжал: "Ребе сказал мне следующее: "Я уверен, что он сидит сейчас за трапезой со своей женой, они смотрят друг на друга – а по натуре они люди нервные и мнительные – и переживают из-за того, чего на самом деле нет. И тревога их столь велика, что им праздник – не праздник. Передай им от моего имени, что все будет в порядке, что они не должны об этом думать, что ничего этого нет, и что они должны веселиться в этот праздник со всеми евреями. Всевышний покажет им, что все будет хорошо. Со всем этим я надеюсь, что ты обнадежишь их, и Всевышний исполнит их сердечные желания с добром и благословением". А под конец, – добавил рав Гронер, – Ребе снова извинялся за доставляемые хлопоты, но опять подчеркнул, что дело стоит того".

Выслушав все это, я, с одной стороны, успокоился, а с другой – история меня заинтриговала. О чем беспокоились мой друг и его жена? Что они сказали Ребе?

За несколько лет до этого он писал Ребе, жалуясь на проблемы с заработком, здоровьем и личной жизнью. Рассказывая о своей ситуации в самых мрачных тонах, он написал: "Все идет вверх тормашками”. А в конце добавил: "Где же те хорошие новости, благословение на которые Ребе мне дал?!"

Ребе отправил ему письмо назад, обведя слова "где же хорошие новости" и написал на полях: "После того, как Всевышний показал открытые чудеса – ему, его жене, детям, да будут они живы и здоровы, – если он их не видит и все еще жалуется, голову не заменишь!"

И вот теперь я позвонил ему, пожелал веселого Пурима и спросил:

– Как дела?

И он ответил горестным голосом чуть ли не теми же словами, какими его ситуацию описал Ребе:

– Боюсь, мой Пурим не очень радостный. Вот сейчас, говоря с тобой, я сижу напротив жены, и мы не можем веселиться. Мы смотрим друг на друга, и беспокойство раздирает нас.

Я, не дожидаясь подробностей, доложил ему о поручении Ребе и передал то, что мне сообщил рав Гронер. Его настроение изменилось в ту же секунду. Я услышал по телефону, как он повторил мои слова жене, а затем раздался стук – он пустился в пляс!

Когда он снова взял трубку, я в шутку отчитал его:

– Думаешь, Ребе больше делать нечего, как беспокоиться о тебе? Что там у тебя произошло?

И он рассказал мне следующее.

– Незадолго до Пурима жена почувствовала себя плохо, пошла к врачу, он отправил ее на рентген, и у нее нашли опухоль. Врач выразил опасение, что опухоль злокачественная, и предложил сделать биопсию, чтобы определить, достаточно ли просто сделать операцию, или потребуется радиация или химиотерапия, Б-же упаси. Услышав такие новости, мы с женой пришли в ужас, тем более, что, как ты знаешь, мы по натуре нервные и мнительные.

"Точно, как Ребе сказал", – подумал я. А мой друг продолжал:

– И вот мы сидели за трапезой, уставившись друг на друга, с камнем на сердце, и беспокойство захлестывало нас. Б-же сохрани нас от того, что мы думали. Казалось, наихудший сценарий уже случился, и нас охватила жуткая тоска.

Зная, что он часто обращался к Ребе за советом, я спросил его:

– Когда ты рассказал об этом Ребе?

К моему удивлению, он ответил:

– Я ничего еще не сказал Ребе. У нас еще нет результатов биопсии. Указания Ребе исходят Свыше! Потрясающе, насколько Ребе нас любит! Ничто не скрыто от него! Даже без особого уведомления он думает о нас, видит нас и чувствует нашу боль! Он увидел, что происходит у нас дома, это пробудило в нем милосердие, и он отправил тебя, чтобы заменить нашу тоску весельем Пурима.

Через несколько дней мой друг сообщил, что получены результаты биопсии и что опухоль доброкачественная. После короткой операции все было в порядке.

Однако жена моего друга продолжала беспокоиться о будущем, и по ее просьбе он написал Ребе. Вскоре пришел ответ: "Касательно того, что вы пишете о ее настроении, есть заповедь Всевышнего: "Служите Б-гу в радости". Положитесь на Него, и тогда вы не будете беспокоиться понапрасну, а это – основа нашей веры".

Прошли десятилетия, и ни следа никакой опухоли больше у жены моего друга не появлялось. Но мы навсегда запомнили, как посреди Пурима – а те, кто изучают хасидское учение, знают, что в этот день духовный свет Свыше сияет ярче, чем в Йом-Кипур, – Ребе отложил все свои дела, чтобы позаботиться о нервной парочке, обнадежить их и избавить от беспокойства, чтобы они могли веселиться в этот день.

В 1986-м или 1987-м году с моим другом произошла еще одна история, связанная с Пуримом. Зная, с какой радостью Ребе читал отчеты о его деятельности, в праздник Пурим он написал, сколько раздал и разослал праздничных подарков и в скольких местах прочитал Мегилу. В конце письма он хотел пожелать Ребе веселого Пурима, но по ошибке написал "веселой Хануки".

Обычно он отсылал свои отчеты Ребе через меня, отправляя их в мою контору по факсу. Не стало исключением и это письмо. Как обычно, я отослал письмо в секретариат Ребе, не удосужившись прочитать его, поскольку это было не мое дело. Вскоре после послеполуденной молитвы мне позвонил рав Гронер и спросил:

– Ты читал отчет, который твой друг послал Ребе?

– Нет, – ответил я, – это было личное послание.

Рав Гронер объяснил:

– Ребе прочел его письмо и хочет знать: что твой друг имел в виду, желая веселой Хануки?

– Понятия не имею, – удивился я.

– Ребе попросил меня выяснить, – сказал рав Гронер. – Он будет ждать ответа от автора письма, не пойдет домой и не начнет праздничную трапезу, пока не узнает, о чем это.

И рав Гронер прошептал:

– Пожалуйста позвони своему другу. Ребе ждет у себя в кабинете.

Я не мог поверить своим ушам. Какая разница, написал он "веселого Пурима" или "веселой Хануки"?! Одна строчка так влияет на все верхние миры, что Ребе не идет домой?! Я тут же позвонил своему другу, и, огорченный, что стал причиной беспокойства для Ребе, мой друг попросил меня передать глубочайшие извинения.

"Я был немного под градусом, – объяснил он. – Пурим, понимаешь ли. Ну вот и ошибся. Никаких скрытых мотивов!"

Я перезвонил раву Гронеру, который затем сказал мне: "Когда Ребе услышал ответ, он улыбнулся и велел передать твоему другу следующие слова: "Я тоже желаю ему веселой Хануки!"

После того, как я выполнил поручение, мы немало подивились такому ответу, но вскоре совершенно забыли о нем.

А двадцать лет спустя в первый день Хануки у моего друга произошла внезапная остановка сердца, и ему пришлось делать открытую операцию на сердце. Операция была очень сложной, но оказалась невероятно успешной, и к концу Хануки мой друг уже был дома вне опасности.

И вот тут-то мы вспомнили слова Ребе, сказанные двадцатью годами ранее: "Я тоже желаю ему веселой Хануки".

Перевод Якова Ханина