И хотя суть и сущность животной души, которая в его сердце, то есть ее дурные нравственные качества, все еще не включились в сферу святости, все же – так как они покорились стороне Кдуша и помимо воли отвечают "амен" и принимают и соглашаются из-за усиления Б-жественной души исполнять заповеди, которые в мозгу, властвующем над сердцем, и они в то время в состоянии изгнания и сна, как объяснялось выше1, – поэтому это не есть препятствие осенению тела человека Шхиной в то время. А именно – сила витальной души, облеченная в исполнение заповеди, на самом деле включается в свет Всевышнего и едина с Ним совершенным единством и тем самым привлекает отражение [Его света] на всю витальную душу, которая во всем теле, а также и на материальное тело, окружая его сверху с головы до ног. И об этом сказано: "Шхина почиет на голове его"2. Именно "на". То же относится и к сказанному: "На всяком собрании десяти почиет Шхина"3.
И всякое привлечение света Шхины, то есть раскрытие света – Эйн Соф [- Всевышнего], благословен Он, не есть изменение, да сохранит Он [от подобной мысли], в Нем, благословенном, не множественность [в Нем]. Как рассказывается в трактате Сангедрин4: "Сказал тот отступник рабану Гамлиэлю: "Вы утверждаете, что на всяком собрании десяти почиет Шхина. Сколько же Шхинот у вас?". И ответил ему: "Это подобно солнечному свету, входящему через множество окон, и т. д."." И разумеющий поймет.
וְאַף שֶׁמַּהוּתָהּ וְעַצְמוּתָהּ שֶׁל נֶפֶשׁ הַבַּהֲמִית שֶׁבְּלִבּוֹ, שֶׁהֵן מִדּוֹתֶיהָ הָרָעוֹת, עֲדַיִין לֹא נִכְלְלוּ בִּקְדוּשָּׁה,
מִכָּל מָקוֹם, מֵאַחַר דְּאִתְכַּפְיָן לִקְדוּשָּׁה, וּבְעַל כָּרְחָן עוֹנִין אָמֵן, וּמַסְכִּימִין וּמִתְרַצִּין לַעֲשִׂיַּית הַמִּצְוָה,
עַל יְדֵי הִתְגַּבְּרוּת נַפְשׁוֹ הָאֱלֹהִית שֶׁבַּמּוֹחַ שֶׁשַּׁלִּיט עַל הַלֵּב,
וְהֵן בְּשָׁעָה זוֹ בִּבְחִינַת גָּלוּת וְשֵׁינָה, כַּנִּזְכָּר לְעֵיל,
וּלְכָךְ אֵין זוֹ מְנִיעָה מֵהַשְׁרָאַת הַשְּׁכִינָה עַל גּוּף הָאָדָם בְּשָׁעָה זוֹ.
דְּהַיְינוּ, שֶׁכֹּחַ נֶפֶשׁ הַחִיּוּנִית הַמְלוּבָּשׁ בַּעֲשִׂיַּית הַמִּצְוָה,
הוּא נִכְלָל מַמָּשׁ בְּאוֹר ה' וּמְיוּחָד בּוֹ בְּיִחוּד גָּמוּר,
וְעַל יְדֵי זֶה מַמְשִׁיךְ הֶאָרָה לִכְלָלוּת נֶפֶשׁ הַחִיּוּנִית שֶׁבְּכָל הַגּוּף, וְגַם עַל הַגּוּף הַגַּשְׁמִי,
בִּבְחִינַת מַקִּיף מִלְמַעְלָה מֵרֹאשׁוֹ וְעַד רַגְלָיו.
וְזֶהוּ שֶׁכָּתוּב: "דִּשְׁכִינְתָּא שַׁרְיָא עַל רֵישֵׁיהּ" – "עַל" דַּיְיקָא.
וְכֵן, "אַכָּל בֵּי עֲשָׂרָה שְׁכִינְתָּא שַׁרְיָא".
וְהִנֵּה, כָּל בְּחִינַת הַמְשָׁכַת אוֹר הַשְּׁכִינָה, שֶׁהִיא בְּחִינַת גִּילּוּי אוֹר־אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא,
אֵינוֹ נִקְרָא שִׁינּוּי חַס וְשָׁלוֹם בּוֹ יִתְבָּרֵךְ, וְלֹא רִיבּוּי,
כִּדְאִיתָא בְּסַנְהֶדְרִין, דְּ"אָמַר לֵיהּ הַהוּא מִינָא לְרַבָּן גַּמְלִיאֵל, אַמְרִיתוּ כָּל בֵּי עֲשָׂרָה שְׁכִינְתָּא שַׁרְיָא, כַּמָּה שְׁכִינְתָּא אִית לְכוּ"?
וְהֵשִׁיב לוֹ מָשָׁל מֵאוֹר הַשֶּׁמֶשׁ הַנִּכְנָס בְּחַלּוֹנוֹת רַבִּים כוּ',
וְהַמַּשְׂכִּיל יָבִין:
