И это великое правило для средних в служении Всевышнему: самое основное – подчинить себе свою натуру, что в левой полости сердца, и овладеть ею с помощью света Всевышнего, освещающего Б-жественную душу, находящуюся в мозгу, – властвовать над сердцем, размышляя в уме о величии Эйн Софа, благословен Он, и понимание этого породит в уме дух знания и трепета перед Ним, и он станет "избегать зла", [то есть запрещенного] Торой и мудрецами, избегать нарушения даже самого малого из предписаний мудрецов, сохрани Б-г, а в сердце будет любовь к Б-гу, в правой его полости, и жажда и желание соединиться с Ним через исполнение предписаний Торы и мудрецов и через изучение Торы, равноценное исполнению всего.

И еще следует знать великое правило в служении средних – даже если интеллект человека и его дух разумения недостаточны для порождения в сердце ощутимой любви к Б-гу, так, чтобы сердце горело, как угли пылающие, великой страстью, и желанием, и ощутимым в сердце стремлением стать приверженным Ему, есть все же любовь, скрытая в его уме и в тайниках его сердца*,

Примечание.

А причина этого, – что его разум, нефеш, руах и нешама коренятся на уровне зачатия и сокровения в интеллекте, а не на уровне рождения и раскрытия1, как это известно сведущим в тайной мудрости.

а именно – когда сердце понимает духом мудрости и разумения, которые в мозгу, величие Эйн Софа, благословен Он, [то есть] что все по сравнению с Ним как бы совершенно не существует, и потому подобает Ему, благословенному, чтобы душа всякого живого существа стремилась к Нему, дабы стать Ему приверженной и соединиться с Его светом. И нефеш и руах, которые в нем, надлежит стремиться к Нему и жаждать и желать выйти из своей оболочки, то есть из тела, и стать приверженным Ему, и лишь помимо своей воли они живут в теле, заключены в нем и подобны женам, лишившимся мужей2. Их мысль не постигает Его совершенно, разве только в то время, когда она постигает Тору и ее заповеди и в них облекается, как в сравнении об обнимающем короля, которое приводилось выше3. И потому им надлежит обнять Его всем сердцем, всей душой и всеми силами, именно исполняя 613 заповедей действием, речью и мыслью, а мысль – постижение и знание Торы, как говорилось выше4.

И вот, когда [средний] углубляется в это разумением своим, скрытым в тайниках сердца и мозга, и уста его согласны с сердцем, ибо устами он выполняет то, что решено разумением сердца и мозга, а именно все желания его обращены к Торе Всевышнего и он думает о ней днем и ночью, изучая ее и произнося [ее слова], а также и руки и все остальные члены исполняют заповеди, как решено разумением сердца его и мозга, [тогда] это разумение облекается в действие, речь и мысль Торы и заповедей и становится для них мозгом, и жизненной силой, и "крыльями", на которых они поднимаются ввысь так же, как если бы он был движим подлинными страхом и любовью, ощутимыми сердцем (то есть желанием, жаждой и стремлением, ощутимыми сердцем и душой, жаждущей Б-га оттого, что в его сердце любовь как пылающие угли, как говорилось выше). Ибо именно разумение это, скрытое в разуме и в тайниках сердца, побуждает его обращаться к этим занятиям, и если бы он не углублялся в размышление, движимый этим разумением, он совсем не обращался бы к ним и был бы занят только удовлетворением телесных потребностей. (И даже тот, кто обладает естественной склонностью к усиленным умственным занятиям, все же по природе больше любит свое тело.)

פרק טז

וְזֶה כְּלָל גָּדוֹל בַּעֲבוֹדַת ה' לַבֵּינוֹנִים:

הָעִיקָּר, הוּא לִמְשׁוֹל וְלִשְׁלוֹט עַל הַטֶּבַע שֶׁבֶּחָלָל הַשְּׂמָאלִי

עַל יְדֵי אוֹר ה' הַמֵּאִיר לַנֶּפֶשׁ הָאֱלֹהִית שֶׁבַּמּוֹחַ,

וְלִשְׁלוֹט עַל הַלֵּב.

כְּשֶׁמִּתְבּוֹנֵן בְּמוֹחוֹ בִּגְדוּלַּת אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא, לְהוֹלִיד מִבִּינָתוֹ רוּחַ דַּעַת וְיִרְאַת ה' בְּמוֹחוֹ –

לִהְיוֹת "סוּר מֵרָע" דְּאוֹרַיְיתָא וּדְרַבָּנָן, וַאֲפִילוּ אִיסּוּר קַל שֶׁל דִּבְרֵיהֶם חַס וְשָׁלוֹם,

וְאַהֲבַת ה' בְּלִבּוֹ בֶּחָלָל הַיְמָנִי –

בַּחֲשִׁיקָה וַחֲפִיצָה לְדָבְקָה בוֹ בְּקִיּוּם הַמִּצְוֹת דְּאוֹרַיְיתָא וּדְרַבָּנָן, וְתַלְמוּד תּוֹרָה שֶׁכְּנֶגֶד כּוּלָּן.

וְיֶתֶר עַל כֵּן, צָרִיךְ לֵידַע כְּלָל גָּדוֹל בַּעֲבוֹדָה לַבֵּינוֹנִים,

שֶׁגַּם אִם אֵין יַד שִׂכְלוֹ וְרוּחַ בִּינָתוֹ מַשֶּׂגֶת לְהוֹלִיד אַהֲבַת ה' בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ,

שֶׁיִּהְיֶה לִבּוֹ בּוֹעֵר כְּרִשְׁפֵּי אֵשׁ וְחָפֵץ בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מוּרְגֶּשֶׁת בַּלֵּב לְדָבְקָה בוֹ,

רַק הָאַהֲבָה מְסוּתֶּרֶת בְּמוֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ,

וְהַסִּיבָּה לָזֶה הִיא, מִפְּנֵי הֱיוֹת הַמּוֹחִין שֶׁלּוֹ וְנֶפֶשׁ־רוּחַ־נְשָׁמָה שֶׁלּוֹ מִבְּחִינַת ﬠִיבּוּר וְהֶﬠְלֵם תּוֹךְ הַתְּבוּנָה, וְלֹא מִבְּחִינַת לֵידָה וְהִתְגַּלּוּת, כַּיָּדוּﬠַ לְיוֹדְﬠֵי חֵן:

דְּהַיְינוּ שֶׁהַלֵּב מֵבִין בְּרוּחַ חָכְמָה וּבִינָה שֶׁבְּמוֹחוֹ

גְּדוּלַּת אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא, דְּכוּלָּא קַמֵּיהּ כְּלָא חֲשִׁיב מַמָּשׁ,

אֲשֶׁר עַל כֵּן, יָאֲתָה לוֹ יִתְבָּרֵךְ שֶׁתִּכְלֶה אֵלָיו נֶפֶשׁ כָּל חַי לִידָּבֵק וּלְהִכָּלֵל בְּאוֹרוֹ;

וְגַם נַפְשׁוֹ וְרוּחוֹ אֲשֶׁר בְּקִרְבּוֹ כָּךְ יָאֲתָה לָהֶן לִהְיוֹת כָּלוֹת אֵלָיו בַּחֲשִׁיקָה וַחֲפִיצָה, לָצֵאת מִנַרְתֵּקָן, הוּא הַגּוּף, לְדָבְקָה בוֹ,

רַק שֶׁבְּעַל כָּרְחָן חָיוֹת הֵנָּה בְּתוֹךְ הַגּוּף וּצְרוּרוֹת בּוֹ כְּאַלְמָנוֹת חַיּוֹת;

וְלֵית מַחֲשָׁבָה דִילְהוֹן תְּפִיסָא בֵיהּ כְּלָל, כִּי אִם כַּאֲשֶׁר תְּפִיסָא וּמִתְלַבֶּשֶׁת בַּתּוֹרָה וּבְמִצְוֹתֶיהָ,

כִּמְשַׁל הַמְחַבֵּק אֶת הַמֶּלֶךְ הַנִּזְכָּר לְעֵיל;

וְאֵי לָזֹאת, יָאֲתָה לָהֶן לְחַבְּקוֹ בְּכָל לֵב וְנֶפֶשׁ וּמְאֹד,

דְּהַיְינוּ, קִיּוּם הַתַּרְיַ"ג מִצְוֹת בְּמַעֲשֶׂה וּבְדִבּוּר וּבְמַחֲשָׁבָה, שֶׁהִיא הַשָּׂגַת וִידִיעַת הַתּוֹרָה כַּנִּזְכָּר לְעֵיל.

הִנֵּה, כְּשֶׁמַּעֲמִיק בְּעִנְיָן זֶה בְּתַעֲלוּמוֹת תְּבוּנוֹת לִבּוֹ וּמוֹחוֹ,

וּפִיו וְלִבּוֹ שָׁוִין,

שֶׁמְּקַיֵּים כֵּן בְּפִיו כְּפִי אֲשֶׁר נִגְמַר בִּתְבוּנַת לִבּוֹ וּמוֹחוֹ,

דְּהַיְינוּ, לִהְיוֹת בְּתוֹרַת ה' חֶפְצוֹ וְיֶהְגֶּה בָהּ יוֹמָם וָלַיְלָה בְּפִיו,

וְכֵן הַיָּדַיִם וּשְׁאָר אֵבָרִים מְקַיְּימִים הַמִּצְוֹת כְּפִי מַה שֶּׁנִּגְמַר בִּתְבוּנַת לִבּוֹ וּמוֹחוֹ,

הֲרֵי תְּבוּנָה זוֹ מִתְלַבֶּשֶׁת בְּמַעֲשֵׂה דִּבּוּר וּמַחֲשֶׁבֶת הַתּוֹרָה וּמִצְוֹתֶיהָ, לִהְיוֹת לָהֶם בְּחִינַת מוֹחִין וְחַיּוּת וְגַדְפִין לְפָרְחָא לְעֵילָא,

כְּאִלּוּ עָסַק בָּהֶם בִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ מַמָּשׁ אֲשֶׁר בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ

[בַּחֲפִיצָה וַחֲשִׁיקָה וּתְשׁוּקָה מוּרְגֶּשֶׁת בְּלִבּוֹ וְנַפְשׁוֹ הַצְּמֵאָה לַה', מִפְּנֵי רִשְׁפֵּי אֵשׁ אַהֲבָתוֹ שֶׁבְּלִבּוֹ, כַּנִּזְכָּר לְעֵיל],

הוֹאִיל וּתְבוּנָה זוֹ שֶׁבְּמוֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ הִיא הַמְּבִיאָתוֹ לַעֲסוֹק בָּהֶם,

וְלוּלֵי שֶׁהָיָה מִתְבּוֹנֵן בִּתְבוּנָה זוֹ לֹא הָיָה עוֹסֵק בָּהֶם כְּלָל, אֶלָּא בְּצָרְכֵי גוּפוֹ לְבַד

[וְגַם אִם הוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ, אַף־עַל־פִּי־כֵן, אוֹהֵב אֶת גּוּפוֹ יוֹתֵר בְּטִבְעוֹ].