Вернулся как-то будущий Миттелер Ребе – тогда еще мальчик Довбер – из хейдера (как известно, он очень недолго там учился) домой и прямиком к папе (Алтер Ребе). А в прихожей не протолкнуться: сидят реб Исер Кицис, реб Шлейме Рефоэлс и реб Йейсеф Шкловер. Чтобы было понятно: это были не просто хасиды, при упоминании имени каждого из которых, любой нормальный хабадник привстает, не только крупные даже по своим временам талмудисты, но и реальные олигархи. И вот сидят трое и сосредоточенно вздыхают, ждут аудиенции у Алтер Ребе.
Хотел было Довбер проскочить между дядями, но тут его за локоток кто-то придержал. Оглядывается – это реб Шмуэль Мункес. Хулиган, оборванец, шут, образцово-показательный хабадник на все времена и континенты.
С реб Шмуэлем Довбер чувствовал себя гораздо уютнее, чем с прочими присутствующими. Вырываться не стал. Перемигнулся со старшим товарищем и изготовился.
– А что это мы такие невеселые? – участливо поинтересовался реб Шмуэль у почтенных гостей.
– Дела плохо идут, реб Шмуэль. Убытки одни! – за всех ответил реб Йейсеф. А реб Шлейме и реб Исер кивнули в знак согласия. И все трое хором вздохнули.
– Ты понял в чем дело, Береле?
– Что ж тут не понять? Прямым текстом сказано Псалмопевцем (115:4): "Их же печали: серебро и золото – дело рук человеческих". Тот, кто полагает, что золото и серебро – это дело рук человеческих, тот в печали.
И ускакал к папе. Было ему то ли четыре года, то ли пять. Реб Шмуэль был его лучшим другом.
А конференций "Иудаизм перед лицом экономического кризиса" в те времена проводить еще не додумались.
