Две важнейшие добродетели человека верующего – любовь ко Всевышнему и страх перед Ним. Если первое чувство лишь прибавляет нам душевного комфорта, то второе вызывает некоторую неловкость.
Мы выросли на культе бесстрашия, а вот Танах неожиданно обрушивает на нас иную систему ценностей: "Счастлив тот, кто боится всегда". Бояться-то мы все умеем, но с детства научены это скрывать и этого стесняться. Мудрецы дают неожиданную, на первый взгляд, интерпретацию страху и бесстрашию; Рамбам, подытоживая их слова, говорит, что ничего не боится тот, у кого не развито в достаточной мере воображение или недостает фундаментальных знаний о жизни.
Рав Адин Штейнзальц приводит такие примеры: "Ребенок залезает на подоконник потому, что просто не понимает, чем ему это грозит. Человек взрослый, знающий, что такое высота, падение, смерть, человек с воображением легко представит себе, как он теряет равновесие, соскальзывает, тщетно цепляется пальцами за карниз, болтая ногами в воздухе... А вот другой пример. Контрабандист на осле подъезжает к границе. Уже загодя он начинает нервничать, но осел не испытывает ни малейшей тревоги. Потому ли, что осел храбр? Нет, потому, что он осел".
Вот и вырисовывается у читателя с моей легкой руки образ пугливого еврея. Умного, а потому трусоватого. Все в этом образе идеально склеивается: не только теория, но и все исторические предрассудки. Как там у Шолом-Алейхема: "А мы, бедные еврейчики, качаемся на обе сторона, как бы пан не прогневался".
Все так, да не совсем так. Слишком много примеров неправдоподобной жертвенности, от Авраама, ведущего к горе осла с дровами на спине и сына, жизнь которого востребована, от Ханы и семи ее сыновей – до детей-кантонистов, умерших, чтобы не принять крещение и лагерников, соблюдавших субботу в ГУЛАГе.
Словно есть два страха и два бесстрашия: перед Б-гом и перед людьми. Так и есть – завещал отец Бешту: "Две вещи прошу я у тебя, сынок: бойся Б-га и не бойся никого, кроме Б-га". Как же второе правило согласуется с теорией о бесстрашии осла? А вот как: знающий истину не видит в мире власти и силы, кроме Б-га. Как нет в мире блага, которое было бы не от Него, так нет и угрозы, которая не от Него.
И, как в сообщающихся сосудах, мы находим простую связь между направленностью страха и бесстрашия: чем больше страх перед Всевышним, тем меньше пугают тираны, мелкие пакостники, тюремщики, дикие звери. Чем меньше в человеке страха перед Всевшним, тем более он раздираем фобиями и опасениями. Если нет одного Хозяина, всякий может обидеть.
Помните, в детстве: кто там, в темноте? Кто за шкафом? Кто качает ветви-тени ночных деревьев за окном? А у взрослых разве иначе! Если вдуматься, наши осознанные и подсознательные страхи – того же рода: кто там прячется, что ждет завтра? А ответ – и детям, и взрослым – прост: везде (в пространстве, во времени ли) – Всевышний. Он не вписан ни в пространственные мерки, ни в шкалу прошлое-будущее, но наполняет все и оживляет все.
Его невозможно не бояться, хотя многие находят, что это чувство скорее похоже на стыд: неудобно шалить на виду у Присутствующего везде, прятаться от Всевидящего.
Один маленький мальчик (потом он стал большим Ребе) залезал на такие высокие ветки, до которых сверстники его не добирались. "Тот, кто смотрит только вверх, – объяснял он, – не боится высоты".
Обсудить