Я родился в 1939-м году в Самарканде. Во дворе у нас жили семьи наших родственников, а также несколько любавичских хасидов, включая семьи Моше Ниселевича и, в течение некоторого времени, Берла Залцмана.

Реб Берл буквально излучал тепло, и под его влиянием я сам стал хабадником. Он познакомил меня со своей семьей и другими молодыми хасидами, членами местной общины, которые стали моими друзьями на всю жизнь. Самарканду повезло, что там жили эти ребята, а также – почтенные хасиды на поколение или два старше нас.

Наш дом находился в новом районе неподалеку от вокзала. Мой отец Рефоэл занимался торговлей и всю душу вкладывал в дела общины. В военные годы сотни еврейских беженцев, включая любавичских хасидов из России, останавливались у нас дома. Отец помогал им в поисках работы и жилья.

В Советском Союзе соблюдать заповеди приходилось тайно. Но даже в эти горькие годы мой отец нанимал меламеда, частного учителя, который обучал Торе моих старших братьев и меня.

В еврейской жизни Самарканда выдающуюся роль играл Моше Ниселевич. Вместе с группой молодых людей он в 1954-м году основал организацию "Хама". "Хама" – это аббревиатура названия "Хавурат Мезакей Арабим", что буквально переводится как "Товарищество, удостаивающее многих" и означает, что они старались побудить многих евреев к добрым делам. "Хама" создала целую сеть подпольных неформальных школ в подвалах и других тайных местах, чтобы еврейские дети росли религиозными даже в советской духовной пустыне.

Работа "Хама" не ограничивалась духовными нуждами. Зимой они обеспечивали бедные семьи углем для отопления. Перед праздниками, как я помню, мы с отцом всегда отправлялись на рынок и покупали целые мешки риса и картошки для множества семей. В детстве все это произвело на меня неизгладимое впечатление, и со временем я сам стал членом этой организации.

Мы все знали тех, кто провел десять, а то и двадцать лет в советских тюрьмах именно за то, чем теперь занималась "Хама". Мы хорошо понимали, какому риску подвергались. Поэтому Моше тщательно проверял всех кандидатов, прежде чем отваживался доверить им работу в нашей организации.

Среди прочего, я давал уроки еврейским детям в разных домах. У нас было почти сто учителей в городе и окружающих деревнях. Какое-то время у нас училось 1500 учеников. Каждый учитель знал только то, что относилось к его классу. Мы не хотели знать то, что не имело к нам непосредственного отношения. Власти могли подвергнуть арестованных пыткам, чтобы выжать из них информацию, но то, чего не знаешь, не расскажешь.

Ребе всегда с особым интересом следил за нашей деятельностью. Ради конспирации он называл нашу организацию "Муме Нехама" ("тетя Нехама"), как будто речь шла о женщине. Он давал нам указания и благословения, которые доходили до нас по разным каналам. Например, он передавал устное послание через кого-нибудь, кто находился с визитом в Москве, а мы отвечали тем же путем.

Когда, наконец, в 1971-м году мы покинули Советский Союз и прибыли в Израиль, Ребе призвал нас продолжать нашу работу и помогать иммигрантам на Святой земле и в других странах. У Моше Ниселевича, как всегда, были большие планы, и за прошедшие годы он устроил тысячи молодых евреев из Советского Союза в йешивы. Ребе сказал, что любавичские йешивы не могут принять их всех, поэтому их следует направлять в любые религиозные учреждения.

Но в Израиле мы оставались недолго. Едва мы получили квартиру в Нахалат-Ар-Хабад и обзавелись всяческими бытовыми приборами и приспособлениями первой необходимости, моя жена сказала: "Мы должны поехать к Ребе". И на Песах 1972-го года мы прибыли в 770. В Советском Союзе мы только и мечтали о том, чтобы увидеться с Ребе, так что, когда мы наконец оказались в его присутствии и он тепло улыбнулся нам, нас охватили чувства, которые невозможно описать.

Больше всего мы хотели обсудить с Ребе то, что у нас все еще не было детей, хотя со времени нашей свадьбы уже прошло шесть лет. В Советском Союзе мы консультировались у нескольких известных врачей в Москве, Ленинграде и Ташкенте, но никто из них не мог нам помочь. Один врач даже сказал моей жене: "У меня скорее волосы на ладони вырастут, чем у вас будут дети".

Но во время аудиенции Ребе дал нам благословение на детей и попросил своего секретаря, рава Ходакова, дать нам рекомендацию к доктору. Ребе также расспрашивал о моих родителях. Когда они вскоре приехали в Нью-Йорк на праздник Шавуот, Ребе уделял моему отцу особое внимание на фарбренгенах. Он попросил моего отца сказать "Лехаим" на стаканчик водки и спеть традиционную песню бухарских евреев "Атем шалом".

Затем мой отец попросил Ребе о благословении для меня, чтобы мы с женой удостоились родить детей.

– Как его зовут? – спросил Ребе.

– Мошиах.

И посреди фарбренгена Ребе позвал:

– Где Мошиах?!

Народ, услышав это, решил, что Ребе риторически спрашивает о прибытии Мошиаха, долгожданного избавителя еврейского народа. Но Ребе широко улыбнулся и сказал: "Я имел в виду Мошиаха сына Рефоэла, хотя пора бы уже и Мошиаху сыну Давида появиться".

И Ребе дал нам благословение на детей и благословил моего отца. Слава Б-гу, долго ждать не пришлось: моя жена Бася вскоре уже была беременна.

Примерно через девять месяцев после этого знаменательного фарбренгена, на котором мой отец получил от Ребе благословения, подошла предполагаемая дата родов. Подошла и прошла. И мы начали волноваться. Однажды рав Ходаков увидел меня в 770 и сказал, что Ребе спрашивал о нас. Он знал, что моя жена ждет ребенка, и, не получив от нас никаких известий, хотел знать, что происходит. Представляете? Как будто ему больше нечего делать, как посылать своего секретаря за сведениями о ребенке, который еще не родился!

На следующий день моя жена родила нашу дочку Брейнди, у которой сейчас уже у самой большая семья, чтоб они все были здоровы. А со временем у нас, слава Б-гу, родились еще четверо сыновей и еще одна дочка.

Во время нашего визита в Нью-Йорк ко мне обратилась организация "Эзрас Ахим", помогавшая евреям из Советского Союза. В частности, они оказывали значительную финансовую поддержку нашей организации "Хама". Мне предложили поучаствовать в их усилиях по сбору средств. Ребе посоветовал мне принять их предложение. А вскоре после этого руководство "Эзрас Ахим" помогло мне и моим близким друзьям, также приехавшим из Самарканда, – Гилелю Залцману и Биньомину Малаховскому – открыть отделение "Хама" в Нью-Йорке.

Мы были новоприбывшими иммигрантами, английского не знали, но с Б-жьей помощью, упорным трудом добились успеха, превратили "Хама" в международную организацию, помогающую евреям в России, Израиле и США. Я считаю это еще одним чудом, которое сотворил Ребе.

Перевод Якова Ханина