У нас в общине недавно сложилась серьезная ситуация со школой. Один из главных меценатов города – сейчас его уже нет в живых – начал жестко давить на нас: он хотел изменить школу и использовал для этого все свое финансовое влияние. Не буду вдаваться в детали, но предлагавшиеся им изменения полностью шли вразрез с еврейским законом. На такие изменения мы никогда бы не согласились.

Проблема состояла в том, что наш полный отказ от его предложений надо было обставить дипломатично. В течение многих лет мы получали от Ребе одно и то же указание: все, что касается образования, следует осуществлять "путями приятными, путями мира"1 и не вести войну с общиной. Один человек как-то раз в прежние годы в подобной ситуации не выдержал и написал Ребе: "Не состоит ли вся идея Хабада в том, что образование должно вестись "в святой чистоте"?!" Ребе ответил: "Но не в духе разъединения и войны, которые по своей сути не имеют отношения к Любавичам".

Таким образом, мы знали, что скажем "нет", но не знали, как сказать "нет". С детства мы твердо усвоили, что не имеем права говорить что-либо от имени Ребе в таком духе.

И вот ночью накануне встречи с этим меценатом, который собирался привести с собой команду адвокатов, учителей и раввинов, чтобы давить на нас посильнее, я так и не знал, как сказать "нет". Раньше, когда возникали проблемы, мы писали Ребе, и он давал нам совет, как следует поступать. Один раз в подобной ситуации Ребе десять минут объяснял моему отцу, что я должен сказать и как себя вести. Что же мне делать сейчас?!

На следующее утро я пришел на молитву, которая у нас начинается в 6.30, вошел в синагогу и прежде, чем отправиться в помещение для молитвы, заглянул к себе в кабинет, где держал тфилин, и увидел, что ночью пришел факс. Тогда это еще был "термо-факс": из машины выходила широкая бумажная лента, которую надо было отрывать по мере поступления сообщений. После молитвы я оторвал сообщение и увидел, что это фотография страниц из писем Ребе из 23-го тома. Одно письмо на полстраницы, а другое – длинное. И в первом письме Ребе пишет руководству школы в Израиле:

"Вы пишете, что не знаете, как избежать давления со стороны родителей и других людей, и не знаете, какими словами высказать свою позицию и как остановить давление. Вы должны сказать следующее…"

И Ребе написал, что должно быть сказано: про дух "нашего дедушки Израиля" (каббалистическое понятие, обозначающее определенный уровень в источнике душ еврейского народа), и что так будет лучше всего для детей.

Вот же ответ! Я даже не задумался, откуда и зачем пришел этот факс, побежал домой, мы сели рядышком с женой, изучили это письмо и отправились на встречу. Они начали давить, а мы повторяли снова и снова этот один абзац, который Ребе посоветовал директору школы в Израиле. Через десять минут встреча закончилась, и с тех пор проблема больше не возникала.

Теперь, когда я уже мог рассуждать более спокойно, я позвонил отцу, чтобы выяснить, что это за письмо. Он спросил: "А что там за второе письмо?"

Второе письмо адресовалось спикеру Кнессета, Кадишу Лузу. Кадиш Луз был сыном друга Ребе. И он написал Ребе письмо, восхваляющее кибуцное движение. И вот Ребе писал ему в ответ письмо на трех с половиной страницах, объясняя заблуждения кибуцного движения. Ребе отмечал, что на первый взгляд кибуцы имеют определенные достоинства, но забирают у человека индивидуальность.

При чем тут Кадиш Луз? У меня был знакомый, нееврей по фамилии Лозинский, который имел еврейских предков. Его дед еврей женился на нееврейке. Этот дед происходил из известной любавичской семьи, которая жила в Бобруйске и долгие годы на протяжении нескольких поколений всеми силами поддерживала любавичских Реббеим. Так вот этот внук, который жил в городе Шарлотт, начал смотреть по телевизору выступления Ребе, очень заинтересовался, связался с бизнесменом, который знал меня. Он прямо загорелся и хотел принять иудаизм, вернуться к истокам. Я решил разузнать побольше о его родственниках, о семье Лозинских. На конференции посланников Ребе я встретился с одним из издателей писем Ребе и спросил его, есть ли у него какая-либо информация о семье Лозинских. "О! У меня есть невероятное письмо от Ребе одному из потомков этой семьи, Кадишу Лузу, спикеру Кнессета! Я пошлю его тебе на следующей неделе!"

Но он, судя по всему, забыл, а я его не дергал, решив, что он занят делами поважнее. Теперь я понял, откуда пришел этот факс. Письмо к руководству школы просто оказалось на той же странице.

Я позвонил издателю и сказал:

– Огромное спасибо за письмо, причем не столько за письмо Кадишу Лузу, сколько за предыдущее письмо. Оно мне невероятно помогло в самый нужный момент.

– Да уж, – ответил он. – Только не надо мне об этом напоминать.

– Что значит – не напоминать?!

– У меня был дикий сон вчера ночью. Я сплю себе тихо и мирно и вдруг в три часа утра слышу голос: "Ты обещал такому-то отправить письмо. Отправляй его сейчас же". Я думаю: "Ну да, это мой сон об обязательстве, все в порядке", говорю: "Отправлю, отправлю" – и переворачиваюсь на другой бок. И голос снова звучит, я опять говорю: "Отправлю", – опять засыпаю, и снова раздается тот же голос. Я уже не мог заснуть, встал, омыл руки, поехал в библиотеку, где было письмо, отправил факс. После этого вернулся домой и моментально заснул.