С Б-жьей помощью, среда, пост Гедальи, 5708 года (17 сентября 1947 г.)

Не писательница я и не дочь писателя, и мое желание - просто записать немного из воспоминаний о моем муже, да будет память о нем благословенна, - о нескольких последних годах его жизни. У меня были сомнения, смогу ли я справиться с этой задачей, - по двум причинам. Во-первых, получится ли вообще передать на бумаге то, что хранится в памяти. Во-вторых, найдется ли у меня столько спокойствия, сколько требует такая работа.

Арест

28 марта 1939 года в три часа ночи в наш дом по адресу ул. Баррикадная, 13 зашли четверо сотрудников НКВД. Они спросили: "Кто тут раввин Шнеерсон?"

Когда я направилась в комнату, где сидел муж, чтобы спросить, может ли он принять гостей, они пошли следом, и я заметила, что у каждой двери, через которую мы проходили, начиная от входной, один человек оставался - как бы на страже. Без церемоний они зашли в кабинет следом за мной, и старший из них предъявил ордер на обыск и арест.

Не теряя ни минуты, они тут же приступили к работе - то есть, к обыску.

Все книги, которые стояли в пяти больших шкафах, они тщательно перелистали и пересмотрели, ни одной не пропустив. Один из них просматривал книги более тщательно, и остальные, когда какая-то из книг вызывала у них подозрения, обращались к нему как к эксперту.

Книги по Каббале, респонсы, записки, раввинские бумаги, обширная зарубежная переписка (письма и телеграммы) - все они перерыли. Письмо от Ребе1, подтверждения раввинской смихи от лодзинского раввина Элияѓу-Хаима , от рабби Хаима Брискера , приглашение на должность главного раввина Яффо с визами для всей семьи, переписка с "Джойнтом" по поводу помощи для Екатеринославской области и другие подобные бумаги - все это они забрали с собой.

В отдельном шкафу, среди других книг особой ценности, лежала книга, в которой была пометка, написанная рукой Алтер Ребе, и рукопись книги по хасидизму Ребе Цемах-Цедека. Их они тоже пропечатали какими-то штампами, дозволяющими, чтобы эти книги остались в доме, и они были со мной до самого отъезда2. Заметки по хасидизму моего мужа, которые исчислялись тысячами листов, они разложили на несколько аккуратно уложенных стопок, которые потом упаковали и отложили в сторону.

Всю эту работу делали три человека - не прерываясь ни на минуту.

В шесть утра, когда обыск во всех комнатах был завершен, старший сказал: "Раввин, одевайся и пошли!"

Это было за неделю до Песаха, и поскольку было вполне очевидно, что праздник он проведет не дома, мой муж попросил, чтобы ему разрешили взять с собой два кило мацы, которая лежала в пакете. Они дали ему разрешение.

Я спросила, как можно узнать, где будет находиться мой муж, чтобы передать ему деньги и что-нибудь из еды. Мне сказали прийти назавтра в два часа дня в управление НКВД, где я все выясню.

На следующий день я пошла туда, но выяснить, к сожалению, ничего не смогла. На все просьбы разрешить мне передать что-нибудь для мужа мне отвечали, что он здесь не находится. Видя, что дело плохо, я подала прокурору справку, что мой муж болен, и указала, что если я не принесу ему еду из дома, то он в Песах ничего не будет есть. Поэтому я прошу разрешения приносить ему еду из дома. Мне пришел официальный ответ: этого делать не разрешается, а в тюрьме мужу приготовят все, что ему положено по закону.

Разобрав на протоколе ареста фамилию человека, в ведении которого оказался мой муж, я целый день, с утра до вечера, звонила ему в НКВД. И каждый раз он передавал мне приветы от мужа, рассказывал, что он обеспечен всем необходимым, и что у него даже есть Сидур, так что он просто сидит и читает себе.

Так продолжалось на протяжении пяти месяцев. Раз в десять дней, когда тот человек оказывался на дежурстве, я приходила к нему, приносила еду или белье для мужа, но каждый раз слышала в ответ, что он здесь не находится, хотя прокурор несколько раз повторил мне, что муж именно там.

Шпионы вокруг раввинского двора

Примерно за месяц до ареста мужа я обратила внимание на двух подозрительных парней, которые целый день до позднего вечера крутились вокруг нашего двора, высматривая все, что только можно увидеть. Вначале я решила, что не стоит саму себя запугивать, но месяц спустя мне стало ясно, что там к чему.

В Пурим у нас собралась прекрасная компания, праздновали до шести утра. Кроме людей пожилых, было и несколько молодых ребят, в том числе - старшеклассников и студентов, которым строго запрещалось участвовать в подобных мероприятиях. Муж говорил много слов Торы, произнося их с огромным жаром, и собравшиеся были охвачены чувством радости и преданности ему. Веселье включало в себя также и танцы - вещь, о которой в те времена боялись даже подумать. Люди не хотели расходиться - им было тяжело расставаться со своим раввином. Позже я подумала: возможно, у людей было предчувствие, что эта их встреча с ним окажется последней.

Когда, наконец, стали расходиться, то от нашего дома уходили не все сразу, но группами по два-три человека, чтобы не привлекать излишнего внимания.

Выйдя из дома, я опять заметила парочку подозрительных парней, проходивших по улице. А на следующий день после ареста мужа они исчезли. Стало понятно, что они были приставлены наблюдать за домом.

Кошерная маца, утвержденная властями

В том году3 испекли мацу по заказу властей, но это была маца только по названию - никакие требования кашрута при ее изготовлении не соблюдались.

Это не давало мужу покоя, и он поставил перед собой задачу: сделать так, чтобы у каждого, кто хочет иметь мацу, кошерную по всем требованиям закона, была бы возможность ее приобрести. Люди взялись за работу - откошеровали две самые большие мельницы, достали новые сита, организовали надзор с использоанием большого числа машгиахов и направили в исполком перечень из десяти пунктов, которые должны были исполняться в пекарнях и в местах, где продавали мацу. Муж также объявил, что он или кто-то из членов раввинского суда придет туда (чтобы удостоверить кошерность) только после того как все эти требования будут исполнены.

В ответе, который пришел, сообщалось, что все его требования были исполнены, и что мука с рынка для выпечки мацы использоваться не будет.

Население тогда получало продукты по "карточной системе", то есть, человек получал, скажем, только 30 грамм хлеба на день, а за такой мелочью, как новый мешок, приходилось обращаться к высокому начальству - и даже тогда не всегда удавалось его получить. А в Днепропетровске власти, чтобы обеспечить еврейское население кошерной мацой, выделили тысячи мешков и тонны белой муки - в то время как все в городе ели только черный хлеб.

В результате со всей Украины, из Белоруссии, из Москвы и Ленинграда ехали в Днепропетровск за мацой. Все синагоги были заставлены ящиками в ожидании доставки мацы.

Из всех пекарен звонили в конце дня в пятницу с вопросом, когда нужно завершить выпечку перед Субботой и когда можно разжигать печи на исходе Субботы. Также часто спрашивали, как нужно себя вести с маим шелону4. И все это происходило, не стоит забывать, во времена, когда человек, который хотел вести религиозный образ жизни - соблюдать Субботу, например, должен был делать это в глубочайшей тайне, чтобы о его поведении не узнали ни соседи, ни кто-либо еще.

Как-то один машгиах сообщил, что тесто, приготавливаемое из четырех пудов муки, находились на столе лишние пять минут. Он тут же распорядился отдать его в другую пекарню, где пекли хомец. Для мацы же взяли другую муку.

Врачи из санитарной инспекции тоже задавали всем множество вопросов - как лучше сделать так, чтобы все максимально соответствовало пасхальным требованиям. Даже при прежнем режиме, когда позиции религии были более сильны, никакой общине не удавалось добиться такого содействия от властей.

Тем евреям, которые были заинтересованы в кошерной маце, все это доставляло подлинную радость, они испытывали подлинное духовное наслаждение. Моему мужу много здоровья стоило обеспечить евреев всем необходимым для получения праздничного удовольствия, хотя самому ему радоваться в праздник уже не довелось. Он соблюдал Песах очень строго, и все восемь дней провел только на воде и на той пачке мацы, которую взял с собой в момент ареста, причем несколько кусков из нее он отложил еще на Песах шейни .

Чтобы осуществить все вышеописанное, моему мужу приходилось несколько раз ездить в Харьков5 для встреч с наркомами и в Москву - на встречу с Калининым .

Перевод с идиш - Цви-Гирш Блиндер