Конец еврейского года – это, как известно, пора свадеб. Ну да, это еще, конечно же, и время подготовки к великим праздникам Рош-Ашана и Йом-Кипур, но мой почтовый ящик в это время завален не повестками в Небесный суд, а приглашениями на свадьбы. Вспоминается мне поэтому история именно свадебная...

Свадьба эта была в некотором смысле смешанной. Во-первых, религиозных жениха и невесту вели под хупу явно нормальные еще, то бишь нерелигиозные родители. А во-вторых, колоритнейшей чертой торжества был абсолютно диссонирующий с "русской" толпой гостей сатмарский хасид – хозяин кейтеринга, обслуживавший эту свадьбу, который носился вокруг с воинственно развевавшимися пейсами и очевидно претендовал на звание главного человека на свадьбе, обычно по умолчанию достающееся фотографу.

Еще до хупы хозяин кейтеринга, чья обязанность все подмечать, подметил небывалую грусть, даже мрачность на лице отца жениха. Восприняв это близко к сердцу, наш герой общественного питания подсел к почтенному родителю и завел задушевнуюю беседу.

- Я, конечно, понимаю, - говорил он проникновенно, - что кошерная свадьба обходится дороже некошерной, но не надо так убиваться. Отец должен радоваться на свадьбе сына. Вы хотите скидку? Вы получите скидку!

Однако глаза родителя не зажглись ожидаемым блеском, и он поведал хасиду, что гнетут его не мысли о расходах, а думы о совсем другом. За несколько недель до свадьбы он, довольный, что сын его наконец нашел себе достойную пару, спросил отпрыска, какой бы тот хотел себе подарок. Сын задумался, а потом в немалом смущении ответил, что, мол, не нужно ему дорогих подарков, но он был бы счастлив, если б отец ради его свадьбы сделал обрезание. Чтобы, ведя его под священный свадебный балдахин, отец пребывал в состоянии, более подобающем для еврея.

- Я согласился, - продолжил он, - и вот теперь думаю: я сделал эту великую мицву ради Творца, Который ее заповедал, или просто потому, что меня сын попросил?!

Осознав с немалым затруднением, какие процессы текут в голове русского еврея в день сыновней свадьбы, сатмарский хасид слегка оторопел. К его сочуствию теперь прибавилась изрядная доля уважения. И вдруг его осенило!

- Знаете что? Пока отвлекитесь. Веселитесь и радуйтесь вместе с сыном. А после свадьбы я вам подарю что-то, что вас, наверняка, успокоит.

Когда ушли последние гости, они вновь уселись за стол. Получив чек в обмен на счет, хасид вытащил из бумажника зеленую банкноту и протянул собеседнику.

- Этот доллар я когда-то получил от Любавичского Ребе. Раньше, когда кто-то из новоприбывших русских евреев делал обрезание, его везли к Ребе. Ребе принимал их без очереди, благословлял и давал такому человеку доллар. Пусть этот доллар принесет вам благословение и будет знаком того, что ваша мицва самая настоящая...

Он не успел договорить, потому что "русский еврей" вдруг неожиданно разрыдался, а немного успокоившись, рассказал, что много лет назад, только приехав в Америку, они в одно из воскресений отправились к Любавичскому Ребе за благословением. В очереди стояло несколько тысяч человек, и каждый получал от Ребе слова благословения и доллар для пожертвования (естественно, люди оставляли полученный от Ребе доллар себе, делая пожертвование другими деньгами). Когда подошла очередь будущего отца жениха, пожелав ему на древнееврейском "благословения и удачи", Ребе почему-то не выпустил из рук протянутую банкноту, а спросил по-русски, обрезан ли он. Получив отрицательный ответ, Ребе забрал у него доллар и сказал: "Вы получите это, когда сделаете обрезание..."

Чудесная история, правда? Нет, в том, что сбылось предсказание Ребе, ничего чудесного нет – на то он и Ребе. Говорите, невероятно, что сатмарский хасид предложил скидку русскому еврею? Знаете, что я вам скажу, в жизни всякое бывает. Но вот то, что этот еврей мучился вопросом о чистосердечной искренности сделанной мицвы, мне кажется совершенно чудесным и даже восхитительным.

Часто ли мы задаемся этим вопросом? Задаемся ли мы им вообще, накануне Йом-Кипура говоря кому попало: "Прости, если чем обидел в прошлом году"? Или раз в году заходя в синагогу?

Но все-таки неспроста в этой истории человеку Свыше был дан знак, что его геройский поступок ценен, как чистосердечный. Потому что, какие бы обстоятельства не "вынуждали" нас совершать то или иное доброе дело, именно оно и соответствует сущностному желанию нашей души, раскрывающемуся в глубинах нашего сердца, где и царит эта самая незапятнанная чистота. И именно ее, души, неслышимый крик, идущий из этих глубин, и побуждает Творца "складывать" таким вот образом эти обстоятельства.