В начале недельной главы “Ваехи”, рассказывается о том, как праотец Яаков призвал своего сына, праведного Йосефа, работавшего и. о. фараона в Египте, к себе, в Гошен, чтобы попросить и заклясть его позаботиться, чтобы после кончины (приближение которой он чувствовал) его тело было перевезено в Землю Обетованную и похоронено там, в семейном склепе в пещере Махпела. И чтобы Йосеф занялся этим лично. “И близились дни Израиля к смерти, и призвал он своего сына Йосефа, и сказал он ему: “О, если обрел бы я милость в твоих глазах, то положил бы ты руку твою под мое бедро и содеял мне милость истинную: не хорони же меня в Египте. И лягу я с моими отцами, а ты вынеси меня из Египта и погреби меня в их усыпальнице!” И сказал он: “Я сделаю по слову твоему”. И сказал он: “Поклянись мне!” И он поклялся ему” 1.

Многие классические комментаторы Пятикнижия (в том числе такие масштабные, как Рамбан) задаются напрашивающимся, если подумать, вопросом: почему Яаков счел нужным брать с сына клятву? Почему не ограничился одной просьбой? Ведь это же праведный Йосеф! Яаков – последний, кто мог усомниться в том, что Йосеф исполнит его просьбу, даже если она не будет ничем подкреплена. И использует для этого все почти не ограниченные возможности, которые ему предоставляло занимаемое положение! Зачем же брать клятву? Причем официальную клятву, по форме идентичную той, которую праотец Авраам взял с раба своего Элиэзера. И хотя Элиэзер был идеально верным рабом, но все-таки сын (любимый!) – это другое!

Отвечают на свой вопрос комментаторы Пятикнижия так: Яаков, разумеется, ни секунды не сомневался в Йосефе, а клятву он с него взял для того, чтобы Йосефу было на что сослаться, если бы фараон попытался воспрепятствовать вывозу тела Яакова (которое он, в силу своего культурного багажа, не мог не намереваться превратить в объект языческого поклонения и “талисман” Египта2 ) за границу. Расчет был на то, что даже фараон не решится требовать от Йосефа (особенно от Йосефа) нарушения клятвы.

(Нельзя не умилиться чистоте помыслов средневековых раввинов и их представлениях об образе мыслей и действий тиранов и их сатрапов. Самое трогательное: это совершенно верное и точное суждение. В танахические времена именно такими и были абсолютные правители, самодуры и сибариты – искренне набожными, на свой лад, людьми. Особенно, когда их осторожно держали за деликатные изгибы фигуры: рассказывая фараону о клятве, данной отцу, Йосеф напомнил ему, что связан кое-какими клятвами, данными самому фараону, не разглашать компрометирующую того информацию. Если фараон сочтет допустимым требовать от Йосефа нарушения одной клятвы (данной отцу), то он, Йосеф, будет считать себя свободным от соблюдения и всех остальных. Не могло не сработать!).

Вроде все сходится. Но, как известно, изучение Пятикнижия без комментария Раши – деньги на ветер. А у Раши есть простое и очень важное правило: в этом своем комментарии он объясняет все, требующее объяснения, для понимания прямого смысла Писания. И при этом причину, по которой Яаков взял с Йосефа клятву, Раши никак не объясняет. Не находит нужным. И тут одно из двух: или Раши считает этот момент очевидным (для пятилетнего ребенка, напомним себе!) и не нуждающимся в объяснении, или он полагается на что-то, что уже было объяснено им выше.

При этом ниже, комментируя стих: “И сказал фараон: “Взойди и погреби твоего отца, как он связал тебя клятвой”3, – Раши пишет: “[И сказал фараон:] если бы не клятва, я не дал бы тебе позволения. Он не решился сказать: “Преступи клятву!”, – чтобы (Йосеф) не сказал: “Если так, я могу преступить и клятву, которую дал тебе: не открывать никому, что знаю священный язык кроме семидесяти языков, ты же его не знаешь”. Т. е. Раши приводит вышеупомянутое объяснение, но в ином контексте, объясняя прямой смысл других слов Писания. Что ставит вопрос еще более остро: почему Раши не объясняет, по какой причине Яаков взял с Йосефа клятву? (А объясняет только, почему фараон не отмахнулся от клятвы, данной Йосефом отцу, хотя ему очень хотелось этого).

Из этого со всей очевидностью следует, что, по мнению Раши, Яаков взял клятву с Йосефа не для того, чтобы дать ему средство давления на фараона, а для того, для чего берут клятвы обычно – чтобы повлиять, в определенном ключе, на того, с кого берут клятву. И поскольку мы начали с того, что согласились, что Яаков не мог считать нужным “обязывать” Йосефа сверх того, насколько тот уже чувствовал себя обязанным, как хороший сын, значит причина была иной. Какой?

Принципиальная разница между обещанием и клятвой в том, что обещание обязывает человека сделать все необходимое для исполнения, а клятва – все возможное. Согласитесь, разница, порой, может и тонкая, но принципиальная. Обещание делает обещанное частью жизни обещавшего. Клятва делает то, что человек поклялся сделать, осью, вокруг которой его жизнь вращается, об исполнении чего он помышляет непрестанно.

Короче говоря, Яаков хотел, чтобы Йосеф постоянно был погружен в мысли о том, как гарантировать исполнение клятвы, данной отцу и похоронить его в Земле Обетованной, в пещере Махпела. Несмотря ни на какие сложности, которые могли возникнуть на пути ее реализации, с учетом специфики фараона и Египта. Потому что эта воля Яакова должна была быть исполнена. И только полное напряжение всех сил Йосефа ради этого, могло гарантировать, что так и будет.

Но все еще нельзя не спросить: нужна ли была клятва? Ведь речь, как мы уже упоминали, идет о Йосефе. О Йосефе, давшем отцу обещание! Точнее, попробовавшем отделаться обещанием, но Яаков настоял на клятве.4 Почему же Йосеф считал, что обещания достаточно, а Яаков настаивал на клятве?

А дело в том, что перед тем, как Яаков спустился в Египет, Всевышний обещал ему: “Я низойду с тобой в Египет и Я возведу тебя, также возведу оттуда. И Йосеф возложит руку свою на твои глаза”5. Поэтому, на первый взгляд, все время, что сыны Израиля были вынуждены оставаться в Египте (не в силу мер, принимаемых египтянами, а во исполнение приговора небес “Знай же, знай, что чужанином будет потомство твое на земле не их”6 ), они нуждались в том, чтобы и останки Яакова оставались с ними там. Потому что, условно говоря, возвращение Яакова (тела Яакова) из Египта в Землю Обетованную означало бы, что и Святой, Благословен Он, возвращался с ним туда. И сыны Израиля оставались бы в Египте одни одинешеньки. Мог ли Йосеф, став после кончины Яакова главой поколения, решить, что нужды его поколения важнее желаний главы предыдущего поколения? Поставить интересы народа выше интересов его покойного главы7 ? На первый взгляд, не только мог, но и был должен! Ведь и сам Йосеф, как мы помним, был похоронен в Египте, а его тело вынес оттуда Моше во время Исхода.

Тут следует учесть принципиальную разницу между Яаковом и Йосефом: физически Яаков спустился в Египет, но на духовном уровне остался бесконечно выше его. Пребывание в Египте никак не сказалось на нем. Но из-за этого и на самом Египте пребывание в нем Яакова сказалось только внешне, не сущностно. Яаков (как до него его дед, Авраам) смог кое-что изъять из Египта (извлечь сокрытые в нем искры святости, говоря языком хасидизма), смог подчинить его себе. Но не изменить сущностно. Йосеф же “погрузился” в Египет, сделав его пригодным для пребывания в нем сынов Израиля на столетия. Но и, соответственно, сам подвергся воздействию Египта, вжился в него (на что недвусмысленно намекает то, что он женился там, его сыновья родились там и т. д.).

Поэтому телу Яакова, не имеющего подлинного отношения к пребыванию в изгнании в Египте, нечего было там делать после того, как его душа рассталась с телом и тело должно было быть (любой ценой) возвращено в Землю Обетованную. А вот тело Йосефа, на плечах которого лежала вся полнота ответственности за выживание народа, который своим служением послужил гарантом этого, должен был остаться (в том числе и телом) в Египте до самого Исхода. Но не дольше. И он заклял братьев, что те (или их потомки) позаботятся о том, чтобы его тело было доставлено во время Исхода в землю Израиля. (Кстати, тела братьев и сыновей Йосефа, глав колен, тоже оставались в Египте до конца.)

Короче говоря, Яакову пришлось заставлять Йосефа дать клятву, что тот сразу же, как придет время, похоронит отца в Земле Обетованной, потому что все естество Йосефа требовало от него не делать этого и оставить Яакова в Египте так надолго, насколько там останутся все сыны Израиля. На рациональном уровне требовало. И ограничься Йосеф обещанием, этого оказалось бы достаточно. Но он дал (по настоянию Яакова) клятву. А клятва, как объясняется в учении хасидизма, носит более высокий, над-рациональный уровень. Что выражается в том, что ее исполняют, не считаясь почти ни с чем. Точно не с рациональными соображениями.

Но почему Яаков не мог остаться в Египте? Если это принесло бы пользу его потомкам и облегчило их духовное и физическое положение там? Ответ прост: потому что “заключенный сам себя освободить не может”8 – нужен кто-то снаружи. И Яаков должен был стать для своих потомков тем самым кем-то снаружи. (Конечно, были еще его отец и дед, но они имели к потомкам Яакова менее непосредственное отношение). Как тот, кто и в Египте оставался выше Египта.

Йосеф был гарантом выживания в Египте (воздействуя и после кончины изнутри), а Яаков – гарантом Исхода (воздействуя снаружи, где ему было так необходимо для этого оказаться). Проще говоря, то, что Яаков был похоронен в пещере Махпела, в Земле Обетованной, стало напоминанием и залогом наступления Избавления и прихода Избавителя.

Вот-вот должен прийти Машиах. Избавление, которое он принесет, станет подобием первого Избавления (Исхода из Египта), только принципиально лучше. Без сорока лет в пустыне. Без войн. Без изгнаний. Без разрушения Храмов. Как постановляет Рамбам в конце законов царей9 : “В те времена не будет ни голода, ни войны, ни зависти, ни соперничества, потому что благо будет в изобилии и все хорошее будет доступно, как песок. И весь мир будет желать только одного: познать Б-га. Поэтому все сыны Израиля будут великими мудрецами, и будут знать тайные и глубокие вещи, и постигнут замыслы своего Творца в той мере, в какой только может человеческий разум это постичь, как сказано: “Потому что наполнится земля знанием о Б-ге, как полно водою море”10 “. Вскорости, в наши дни. Амен.

(Авторизированное изложение беседы Любавичского Ребе, "Ликутей сихот" т. 25, стр. 311-316.)