И как писал Рамбам, благословенной памяти, что у Всевышнего, благословен Он, суть и сущность и знание Его - все абсолютно едино, все - простое единство, а ни в коей мере не сложное1, точно так же это и в отношении всех атрибутов Всевышнего, благословен Он, и всех Его святых имен и эпитетов, которыми Его называли пророки и мудрецы, благословенной памяти, - Милостивый, Милосердный, Творящий благо и подобные им. Это верно и в отношении [эпитета] Мудрый, как написано: "И Он также мудр и т. д."2, и в отношении Его воли, [как написано]: "Б-г желает страшащихся Его"3, и "Он желает творить добро"4, и "Он хочет, чтобы грешники покаялись, и не хочет их смерти и греховности"5, и "Очи Твои слишком святы, чтобы видеть дурное"6. Его желание и мудрость, доброта и милосердие и другие атрибуты не придают множественности и сложности, сохрани Б-г, сути и сущности Его, - но сущность и суть Его и Его желание, мудрость, понимание и знание и Его атрибуты доброты, силы, милосердия и красоты, включающей в себя Его доброту и силу7, а также и все другие Его святые атрибуты - все абсолютно простое единство, каким является сущность и суть Его. И как писал Рамбам, благословенной памяти: "И подобное нельзя ни сказать, ни выслушать, и не может сердце человеческое постичь этого до конца", ибо человек мысленно представляет себе все понятия, которые он хочет постичь и понять, такими, каковы они в нем самом. И таким образом, когда человек пытается мысленно представить себе, что такое желание, или мудрость, или понимание, или знание, или что такое атрибут доброты и милосердия и тому подобное, он все это представляет себе так, как это в нем. Однако на самом деле Всевышний, благословен Он, "высок и превознесен"8 и "свято Его имя"9, а это означает, что Он свят и отделен10 бесконечными мириадами ступеней разделений, несравненно выше качества, рода и вида всех восхвалений и превосходных эпитетов, какие творения способны постичь и вообразить своим умом.
פרק ח
וְהִנֵּה, מַה שֶּׁכָּתַב הָרַמְבַּ"ם זִכְרוֹנוֹ לִבְרָכָה שֶׁהַקָּדוֹשׁ־בָּרוּךְ־הוּא מַהוּתוֹ וְעַצְמוּתוֹ וְדַעְתּוֹ הַכֹּל אֶחָד מַמָּשׁ, אַחְדּוּת פְּשׁוּטָה וְלֹא מוּרְכֶּבֶת כְּלָל –
כֵּן הָעִנְיָן מַמָּשׁ בְּכָל מִדּוֹתָיו שֶׁל הַקָּדוֹשׁ־בָּרוּךְ־הוּא, וּבְכָל שְׁמוֹתָיו הַקְּדוֹשִׁים וְהַכִּינּוּיִים שֶׁכִּינּוּ לוֹ הַנְּבִיאִים וַחֲכָמֵינוּ־זִכְרוֹנָם־לִבְרָכָה, כְּגוֹן "חַנּוּן" וְ"רַחוּם" וְ"חָסִיד" וְכַיּוֹצֵא בָהֶן,
וְכֵן מַה שֶּׁנִּקְרָא "חָכָם", דִּכְתִיב: "וְגַם הוּא חָכָם וְגוֹ'",
וְכֵן רְצוֹנוֹ "כִּי רוֹצֶה ה' אֶת יְרֵאָיו" וְ"חָפֵץ חֶסֶד הוּא" וְ"רוֹצֶה בִּתְשׁוּבָתָם שֶׁל רְשָׁעִים וְאֵינוֹ חָפֵץ בְּמִיתָתָם וּבְרִשְׁעָתָם" וּ"טְהוֹר עֵינַיִם מֵרְאוֹת בְּרָע",
אֵין רְצוֹנוֹ וְחָכְמָתוֹ וּמִדַּת חַסְדּוֹ וְרַחֲמָנוּתוֹ וּשְׁאָר מִדּוֹתָיו מוֹסִיפִים בּוֹ רִיבּוּי וְהַרְכָּבָה חַס וְשָׁלוֹם בְּמַהוּתוֹ וְעַצְמוּתוֹ,
אֶלָּא עַצְמוּתוֹ וּמַהוּתוֹ וּרְצוֹנוֹ וְחָכְמָתוֹ וּבִינָתוֹ וְדַעְתּוֹ, וּמִדַּת חַסְדּוֹ וּגְבוּרָתוֹ, וְרַחֲמָנוּתוֹ וְתִפְאַרְתּוֹ הַכְּלוּלָה מֵחַסְדּוֹ וּגְבוּרָתוֹ,
וְכֵן שְׁאָר מִדּוֹתָיו הַקְּדוֹשׁוֹת – הַכֹּל אַחְדּוּת פְּשׁוּטָה מַמָּשׁ, שֶׁהִיא הִיא עַצְמוּתוֹ וּמַהוּתוֹ,
וּכְמוֹ שֶׁכָּתַב הָרַמְבַּ"ם זִכְרוֹנוֹ לִבְרָכָה, שֶׁדָּבָר זֶה אֵין כֹּחַ בַּפֶּה לְאָמְרוֹ, וְלֹא בָּאֹזֶן לְשָׁמְעוֹ, וְלֹא בְּלֵב הָאָדָם לְהַכִּירוֹ עַל בּוּרְיוֹ.
כִּי הָאָדָם מְצַיֵּיר בְּשִׂכְלוֹ כָּל הַמּוּשְׂכָּלוֹת שֶׁרוֹצֶה לְהַשְׂכִּיל וּלְהָבִין – הַכֹּל כְּמוֹת שֶׁהֵם בּוֹ,
כְּגוֹן שֶׁרוֹצֶה לְצַיֵּיר בְּשִׂכְלוֹ מַהוּת הָרָצוֹן, אוֹ מַהוּת חָכְמָה, אוֹ בִּינָה, אוֹ דַּעַת, אוֹ מַהוּת מִדַּת חֶסֶד וְרַחֲמִים וְכַיּוֹצֵא בָהֶן,
הוּא מְצַיֵּיר כּוּלָּן כְּמוֹת שֶׁהֵן בּוֹ.
אֲבָל בֶּאֱמֶת, הַקָּדוֹשׁ־בָּרוּךְ־הוּא, הוּא רָם וְנִשָּׂא וְקָדוֹשׁ שְׁמוֹ,
כְּלוֹמַר, שֶׁהוּא קָדוֹשׁ וּמוּבְדָּל רִיבּוֹא רְבָבוֹת עַד אֵין קֵץ וְתַכְלִית מַדְרֵגוֹת הַבְדָּלוֹת, לְמַעְלָה מַּעְלָה מֵעֵרֶךְ וְסוּג וּמִין כָּל הַתִּשְׁבָּחוֹת וְהַמַּעֲלוֹת שֶׁיּוּכְלוּ הַנִּבְרָאִים לְהַשִּׂיג וּלְצַיֵּיר בְּשִׂכְלָם.
Ибо первое достоинство и ступень у творений - это мудрость, и потому она названа "началом"11. И в самом деле она - начало и источник всей жизненной силы в творениях, ибо от мудрости происходят понимание и знание, а от них - все эмоциональные силы [мидот] рациональной души, как любовь, доброта, милосердие и все остальные [силы души]. И это можно наблюдать - ребенок, лишенный знания, постоянно гневен и жесток, он любит то, что ничтожно и не стоит любви, ибо достойное любви он не может распознать и полюбить, ведь любовь возникает в меру знания. И от эмоций души возникают в ней слова и буквы мысли, так как душа мыслит о любимом предмете или о том, как проявить доброту и милосердие и другие силы эмоций. В каждую мысль в мире облечена какая-нибудь эмоция, приводящая к этой мысли, и эта эмоция - жизненная сила данной мысли. А от букв мысли происходят буквы речи, и они [буквы мысли] являются их [букв речи] подлинной жизненной силой. А речь приводит к действию, [выражающемуся в] милостыне и доброте, - как король, повелевающий своим подданным дать [милостыню]. А также когда человек сам что-либо делает, сила души и жизнь ее, облекающаяся в это действие, совершенно ничтожна по сравнению с силой души и жизнью ее, облекающейся в речь человека; [друг к другу они относимы], как относимы и сравнимы тело и душа. И тому же подобно соотношение букв речи и букв мысли, и таково же соотношение букв мысли и сущности эмоции, облеченной в нее и ее оживляющей, и таково же отношение сущности и жизненной силы этой эмоции к мудрости, пониманию и знанию, совокупность которых составляет разум, от которого произошла данная эмоция. Так это и в человеческой душе и в душах всех творений во всех мирах, верхних и нижних, - во всех мудрость есть начало и источник жизненной силы.
כִּי הַמַּעֲלָה וּמַדְרֵגָה הָרִאשׁוֹנָה אֵצֶל הַנִּבְרָאִים הִיא הַחָכְמָה, שֶׁלָּכֵן נִקְרֵאת "רֵאשִׁית",
כִּי בֶּאֱמֶת הִיא רֵאשִׁית וּמְקוֹר כָּל הַחַיּוּת בַּנִּבְרָאִים,
כִּי מֵהַחָכְמָה נִמְשָׁכוֹת בִּינָה וָדַעַת,
וּמֵהֶן נִמְשָׁכוֹת כָּל הַמִּדּוֹת שֶׁבַּנֶּפֶשׁ הַמַּשְׂכֶּלֶת, כְּמוֹ אַהֲבָה וָחֶסֶד וְרַחֲמִים וְכַיּוֹצֵא בָּהֶן,
וְכַנִּרְאֶה בְּחוּשׁ, שֶׁהַקָּטָן שֶׁאֵין בּוֹ דַּעַת, הוּא בְּכַעַס תָּמִיד וְאַכְזָרִי, וְגַם אַהֲבָתוֹ, הִיא לִדְבָרִים קְטַנִּים שֶׁאֵין רָאוּי לְאַָהֳבָם,
מִפְּנֵי שֶׁאֵין בּוֹ דַּעַת לֶאֱהוֹב דְּבָרִים הָרְאוּיִים לְאָהֳבָם, שֶׁהָאַהֲבָה כְּפִי הַדַּעַת.
וּמֵהַמִּדּוֹת שֶׁבַּנֶּפֶשׁ נִמְשָׁכוֹת בָּהּ תֵּיבוֹת וְאוֹתִיּוֹת הַמַּחֲשָׁבָה,
שֶׁהַנֶּפֶשׁ מְחַשֶּׁבֶת בְּדָבָר שֶׁאוֹהֶבֶת, אוֹ אֵיךְ לִפְעוֹל הַחֶסֶד וְרַחֲמִים,
וְכֵן בִּשְׁאָר מִדּוֹת.
וּבְכָל מַחֲשָׁבָה שֶׁבָּעוֹלָם – מְלוּבֶּשֶׁת בָּהּ אֵיזוֹ מִדָּה הַמְּבִיאָה לַחֲשׁוֹב מַחֲשָׁבָה זוֹ, וּמִדָּה זוֹ – הִיא חַיּוּתָהּ שֶׁל מַחֲשָׁבָה זוֹ.
וּמֵאוֹתִיּוֹת הַמַּחֲשָׁבָה נִמְשָׁכוֹת אוֹתִיּוֹת הַדִּבּוּר, וְהֵן חַיּוּתָן מַמָּשׁ.
וְהַדִּבּוּר מֵבִיא לִידֵי מַעֲשֵׂה הַצְּדָקָה וָחֶסֶד, כְּגוֹן הַמֶּלֶךְ שֶׁמְּצַוֶּה לַעֲבָדָיו לִיתֵּן.
וְגַם כְּשֶׁהָאָדָם עוֹשֶׂה בְּעַצְמוֹ אֵיזֶה דָבָר,
הֲרֵי כֹּחַ הַנֶּפֶשׁ וְחַיּוּתָהּ הַמִּתְלַבֵּשׁ בַּעֲשִׂיָּה זוֹ, הוּא כְּאַיִן מַמָּשׁ לְגַבֵּי כֹּחַ הַנֶּפֶשׁ וְחַיּוּתָהּ הַמִּתְלַבֵּשׁ בְּדִבּוּר הָאָדָם,
וּכְעֵרֶךְ וּמְשַׁל הַגּוּף לַנְּשָׁמָה,
וְכֵן עֵרֶךְ אוֹתִיּוֹת הַדִּבּוּר לְאוֹתִיּוֹת הַמַּחֲשָׁבָה,
וְכֵן עֵרֶךְ אוֹתִיּוֹת הַמַּחֲשָׁבָה לְמַהוּת הַמִּדָּה הַמְלוּבֶּשֶׁת בָּהּ וּמְחַיָּה אוֹתָהּ,
וְכֵן עֵרֶךְ מַהוּת וְחַיּוּת הַמִּדָּה לְגַבֵּי הַחָכְמָה וּבִינָה וָדַעַת, שֶׁכְּלָלוּתָן הוּא הַשֵּׂכֶל שֶׁמִּמֶּנּוּ נִמְשְׁכָה מִדָּה זוֹ.
וְכָל זֶה בְּנֶפֶשׁ הָאָדָם וְנֶפֶשׁ כָּל הַבְּרוּאִים שֶׁבְּכָל הָעוֹלָמוֹת עֶלְיוֹנִים וְתַחְתּוֹנִים, שֶׁבְּכוּלָּם הַחָכְמָה הִיא רֵאשִׁית וּמְקוֹר הַחַיּוּת:
