Обе эти категории любви, хотя они и унаследованы нами от праотцев как натура душ наших, а также и страх, в них заключенный, - боязнь быть отделенным, да сохранит Всевышний, от Источника жизни нашей и нашего истинного Отца, благословен Он, - все же естественным страхом и любовью они называются только тогда, когда они только в мозгу и мысли человека и в тайниках его сердца. И тогда место их - в десяти сфирот мира Йецира, и туда они возносят с собой Тору и заповеди, исполненные под их влиянием и по их причине. Но когда они явно проявляются в сердце, в книге "Зогар" они называются желанием сердца и место их - в десяти сфирот мира Бриа, и туда они возносят с собой Тору и заповеди, исполненные под их влиянием. И это потому, что их переход из сокрытия и утаения в состояние явного раскрытия происходит в силу [воздействия] категории Даат и сильной концентрации мысли и интенсивного размышления из глубины сердца, исключительно и постоянно, об Эйн Софе, благословен Он, как Он в самом деле есть наша жизнь и истинный наш Отец, благословен Он. И известно сказанное в книге "Тикуней Зогар", что "в мире Бриа гнездится Высшая Мать"1, и это - размышление о свете Эйн Софа, Жизни жизней, благословен Он. И сказал Элияу: "Бина - сердце, и ею сердце разумеет"2.

Более того, эти две упомянутые ступени любви содержат в себе более великую и совершенную любовь, чем интеллектуальные страх и любовь или упомянутая выше вечная любовь.

וְהִנֵּה, בּ' בְּחִינוֹת אֲהָבוֹת אֵלּוּ,

אַף שֶׁהֵן יְרוּשָּׁה לָנוּ מֵאֲבוֹתֵינוּ וּכְמוֹ טֶבַע בְּנַפְשׁוֹתֵינוּ, וְכֵן הַיִּרְאָה הַכְּלוּלָה בָּהֶן, שֶׁהִיא, לִירֹא מִלִּיפָּרֵד חַס וְשָׁלוֹם מִמְּקוֹר חַיֵּינוּ וְאָבִינוּ הָאֲמִיתִּי בָּרוּךְ־הוּא,

אַף־עַל־פִּי־כֵן, אֵינָן נִקְרָאוֹת בְּשֵׁם "דְּחִילוּ וּרְחִימוּ טִבְעִיִּים", אֶלָּא כְּשֶׁהֵן בְּמוֹחוֹ וּמַחֲשַׁבְתּוֹ לְבַד וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ, וְאָז, מְקוֹמָן בְּי' סְפִירוֹת דִּיצִירָה, וּלְשָׁם הֵן מַעֲלוֹת עִמָּהֶן הַתּוֹרָה וְהַמִּצְוֹת הַבָּאוֹת מֵחֲמָתָן וּבְסִיבָּתָן.

אֲבָל כְּשֶׁהֵן בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ – נִקְרָאִים "רְעוּתָא דְלִבָּא" בַּזּוֹהַר,

וּמְקוֹמָן – בְּי' סְפִירוֹת דִּבְרִיאָה, וּלְשָׁם הֵן מַעֲלוֹת עִמָּהֶן הַתּוֹרָה וְהַמִּצְוֹת הַבָּאוֹת מֵחֲמָתָן.

מִפְּנֵי שֶׁיְּצִיאָתָן מֵהַהֶעְלֵם וְהֶסְתֵּר הַלֵּב אֶל בְּחִינַת גִּילּוּי, הִיא עַל יְדֵי הַדַּעַת וּתְקִיעַת הַמַּחֲשָׁבָה בְּחוֹזֶק וְהִתְבּוֹנְנוּת עֲצוּמָה מֵעוּמְקָא דְלִבָּא, יַתִּיר וְתָדִיר, בְּאֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא, אֵיךְ הוּא חַיֵּינוּ מַמָּשׁ וְאָבִינוּ הָאֲמִיתִּי בָּרוּךְ־הוּא.

וּמוּדַעַת זֹאת מַה שֶּׁכָּתוּב בַּתִּיקּוּנִים: כִּי "בְּעוֹלַם הַבְּרִיאָה מְקַנְּנָא תַּמָּן אִימָּא עִילָּאָה", שֶׁהִיא הַהִתְבּוֹנְנוּת בְּאוֹר־אֵין־סוֹף חַיֵּי־הַחַיִּים בָּרוּךְ־הוּא, וּכְמַאֲמַר אֵלִיָּהוּ: "בִּינָה לִבָּא וּבָהּ הַלֵּב מֵבִין".

וְלֹא עוֹד, אֶלָּא שֶׁבּ' בְּחִינוֹת אֲהָבוֹת אֵלּוּ הַנִּזְכָּרוֹת לְעֵיל, הֵן כְּלוּלוֹת מִן בְּחִינַת "אַהֲבָה רַבָּה", וּגְדוֹלָה וּמְעוּלָּה מִ"דְּחִילוּ וּרְחִימוּ שִׂכְלִיִּים" – אֲשֶׁר הָאַהֲבָה נִקְרֵאת לְעֵיל בְּשֵׁם "אַהֲבַת עוֹלָם".