И еще одно следует помнить: так же, как в человеке - короле боятся в основном внутренней его [сущности] и жизненной силы, а не его тела, ведь когда он спит, его не боятся, а ведь внутренняя [сущность] и жизненная сила его не видны телесному глазу, они видны лишь умственному взору через телесное видение его тела и одежды, ибо известно, что жизненная сила его в них облечена, точно так же должен человек страшиться Всевышнего, наблюдая телесными глазами небо и землю и все воинства их, в которые облечен свет - Эйн Соф [- Всевышнего], благословен Он, дабы их оживлять*.
Примечание.
Видно также глазом, что они показывают несамостоятельность своего существования по отношению к свету Его, благословенного, тем, что ежедневно они преклоняются в сторону запада при заходе их. как объясняют мудрецы, благословенна их память, слова: "И воинства небесные Тебе поклоняются''1, потому что Шхина2 на западе, таким образом их склонение к западу на протяжении всего дня - это поклонение и самоуничижение3. А ведь даже тот, кто никогда не видел короля и совсем его не знает, все же если, войдя во двор его, он видит, как множество вельмож и уважаемых людей кланяются одному человеку, его охватит трепет и страх.
И хотя речь идет об облечении во многие одеяния, нет совершенно никакой разницы или различия в страхе по отношению к человеку - королю, наг ли он или одет в одно одеяние или же он одет во многие одежды.
И самое важное - привычка, [нужно] приучить свое знание и мысль так, чтобы сознание этого было постоянно укорененным в сердце и в мозгу, что все видимое человеческим глазом - небо, земля и наполняющее ее - все это внешние одеяния Короля, Всевышнего, благословен Он, и тем самым человек всегда будет помнить о внутренней [сущности] и жизненной силе их. И этот смысл имеется в слове эмуна ["вера"], что означает привычку, когда человек приучает себя, как оман ["умелец"], который меамен ["обучает"] руки свои, и т. д.
וְעוֹד זֹאת יִזְכּוֹר, כִּי, כְּמוֹ שֶׁבְּמֶלֶךְ בָּשָׂר וָדָם עִיקַּר הַיִּרְאָה הִיא מִפְּנִימִיּוּתוֹ וְחַיּוּתוֹ וְלֹא מִגּוּפוֹ, שֶׁהֲרֵי כְּשֶׁיָּשֵׁן – אֵין שׁוּם יִרְאָה מִמֶּנּוּ,
וְהִנֵּה, פְּנִימִיּוּתוֹ וְחַיּוּתוֹ, אֵין נִרְאֶה לְעֵינֵי בָשָׂר, רַק בְּעֵינֵי הַשֵּׂכֶל –
עַל יְדֵי רְאִיַּית עֵינֵי בָשָׂר בְּגוּפוֹ וּלְבוּשָׁיו, שֶׁיּוֹדֵעַ שֶׁחַיּוּתוֹ מְלוּבָּשׁ בְּתוֹכָם,
וְאִם כֵּן,
כָּכָה מַמָּשׁ יֵשׁ לוֹ לִירֹא אֶת ה', עַל יְדֵי רְאִיַּית עֵינֵי בָשָׂר בַּשָּׁמַיִם וָאָרֶץ וְכָל צְבָאָם, אֲשֶׁר אוֹר־אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא מְלוּבָּשׁ בָּהֶם לְהַחֲיוֹתָם.
וְגַם נִרְאֶה בִּרְאִיַּית הָﬠַיִן, שֶׁהֵם בְּטֵלִים לְאוֹרוֹ יִתְבָּרֵךְ בְּהִשְׁתַּחֲוָואָתָם כָּל יוֹם כְּלַפֵּי מַﬠֲרָב בִּשְׁקִיﬠָתָם, – כְּמַאֲמַר רַבּוֹתֵינוּ־זִכְרוֹנָם־לִבְרָכָה ﬠַל פָּסוּק: "וּצְבָא הַשָּׁמַיִם לְךָ מִשְׁתַּחֲוִים" – שֶׁהַשְּׁכִינָה בַּמַּﬠֲרָב,
וְנִמְצָא – הִילּוּכָם כָּל הַיּוֹם כְּלַפֵּי מַﬠֲרָב הוּא דֶּרֶךְ הִשְׁתַּחֲוָואָה וּבִיטּוּל.
וְהִנֵּה, גַּם מִי שֶׁלֹּא רָאָה אֶת הַמֶּלֶךְ מֵעוֹלָם, וְאֵינוֹ מַכִּירוֹ כְּלָל, אַף־ﬠַל־פִּי־כֵן כְּשֶּׁנִכְנָס לַחֲצַר הַמֶּלֶךְ
וְרוֹאֶה שָׂרִים רַבִּים וְנִכְבָּדִים מִשְׁתַּחֲוִים לְאִישׁ אֶחָד –
תִּפּוֹל ﬠָלָיו אֵימָה וָפַחַד:
וְאַף שֶׁהוּא עַל יְדֵי הִתְלַבְּשׁוּת בִּלְבוּשִׁים רַבִּים,
הֲרֵי אֵין הֶבְדֵּל וְהֶפְרֵשׁ כְּלָל בְּיִרְאַת מֶלֶךְ בָּשָׂר וָדָם, בֵּין שֶׁהוּא עָרוֹם, וּבֵין שֶׁהוּא לָבוּשׁ לְבוּשׁ אֶחָד, וּבֵין שֶׁהוּא לָבוּשׁ בִּלְבוּשִׁים רַבִּים.
אֶלָּא הָעִיקָּר הוּא הַהֶרְגֵּל, לְהַרְגִּיל דַּעְתּוֹ וּמַחֲשַׁבְתּוֹ תָּמִיד, לִהְיוֹת קָבוּעַ בְּלִבּוֹ וּמוֹחוֹ תָּמִיד,
אֲשֶׁר כָּל מַה שֶּׁרוֹאֶה בְּעֵינָיו, הַשָּׁמַיִם וְהָאָרֶץ וּמְלוֹאָהּ, הַכֹּל הֵם לְבוּשִׁים הַחִיצוֹנִים שֶׁל הַמֶּלֶךְ הַקָּדוֹשׁ־בָּרוּךְ־הוּא,
וְעַל יְדֵי זֶה – יִזְכּוֹר תָּמִיד עַל פְּנִימִיּוּתָם וְחַיּוּתָם.
וְזֶה נִכְלָל גַּם כֵּן בִּלְשׁוֹן "אֱמוּנָה", שֶׁהוּא לְשׁוֹן רְגִילוּת, שֶׁמַּרְגִּיל הָאָדָם אֶת עַצְמוֹ, כְּמוֹ אוּמָן הַמְאַמֵּן יָדָיו וְכוּ'.