Даже тот, кто и в своем мозгу и мысли не чувствует никакого страха и стыда из-за малого достоинства своей души, происходящей от нижних ступеней десяти сфирот мира Асия, все же, так как он вознамерился в служении своем служить Царю, это совершенное служение, ибо страх и служение считаются двумя отдельными заповедями из числа 613, и неисполнение одной из них лишает ценности другую. Кроме того, он на самом деле выполняет также и эту заповедь тем, что вызывает страх в мысли своей, ибо по крайней мере в тот час и мгновение он страшится Неба по крайней мере в той степени, в какой боятся хотя бы просто человека, не короля, когда он видит, ибо из-за него не делают то, что, по его мнению, недостойно, и это называется боязнью, как сказал рабан Йоханан бен Закай своим ученикам: "Да будет воля [свыше], дабы вы страшились Неба в той же степени, в какой вы боитесь человека... Знайте, когда человек совершает грех, он говорит: "Хотя бы никто не увидел и т. д.""1. Но этот страх называется нижним, страхом греха, предшествующим мудрости2. А верхний страх - страх стыда3 и т. д. Ибо есть страх и есть страх и т. д.
Но совершенно без страха, силою одной любви невозможно взлететь ввысь, как птица не может летать на одном крыле, ибо страх и любовь - два крыла (как сказано в книге "Тикуней Зогар"). Также и только страх - одно крыло, и нельзя с ним взлететь ввысь, хотя это и называется рабским служением. И необходимо также и состояние сына - пробуждать в себе хотя бы естественную любовь, скрытую в сердце, чтобы она проявилась хотя бы в мозгу, [то есть] помнить о своей любви к единому Б-гу в мысли своей и в желании стать Ему, благословенному, приверженным. Так должен расположить себя человек, чтобы при изучении Торы или исполнении какой-либо определенной заповеди намерением его было соединить с Ним свою Б-жественную и витальную души и их одеяния, как говорилось выше4.
וְהִנֵּה, אַף מִי שֶׁגַּם בְּמוֹחוֹ וּבְמַחֲשַׁבְתּוֹ אֵינוֹ מַרְגִּישׁ שׁוּם יִרְאָה וּבוּשָׁה,
מִפְּנֵי פְּחִיתוּת עֵרֶךְ נַפְשׁוֹ מִמְּקוֹר חוּצְבָּהּ, מִמַּדְרֵגוֹת תַּחְתּוֹנוֹת דְּי' סְפִירוֹת דַּעֲשִׂיָּה,
אַף־עַל־פִּי־כֵן, מֵאַחַר שֶׁמִּתְכַּוֵּין בַּעֲבוֹדָתוֹ כְּדֵי לַעֲבוֹד אֶת הַמֶּלֶךְ, הֲרֵי זוֹ עֲבוֹדָה גְמוּרָה,
כִּי הַיִּרְאָה וְהָעֲבוֹדָה נֶחְשָׁבוֹת לִשְׁתֵּי מִצְוֹת בְּמִנְיַן תַּרְיַ"ג, וְאֵינָן מְעַכְּבוֹת זוֹ אֶת זוֹ.
וְעוֹד, שֶׁבֶּאֱמֶת מְקַיֵּים גַּם מִצְוַת יִרְאָה בְּמַה שֶּׁמַּמְשִׁיךְ הַיִּרְאָה בְּמַחֲשַׁבְתּוֹ,
כִּי בְּשָׁעָה וְרֶגַע זוֹ עַל כָּל פָּנִים, מוֹרָא שָׁמַיִם עָלָיו עַל כָּל פָּנִים, כְּמוֹרָא בָּשָׂר וָדָם הֶדְיוֹט לְפָחוֹת, שֶׁאֵינוֹ מֶלֶךְ, הַמַּבִּיט עָלָיו,
שֶׁנִּמְנָע בַּעֲבוּרוֹ מִלַּעֲשׂוֹת דָּבָר שֶׁאֵינוֹ הָגוּן בְּעֵינָיו,
שֶׁזּוֹ נִקְרֵאת יִרְאָה, כְּמוֹ שֶׁאָמַר רַבָּן יוֹחָנָן בֶּן זַכַּאי לְתַלְמִידָיו: "יְהִי רָצוֹן שֶׁיְּהֵא מוֹרָא שָׁמַיִם עֲלֵיכֶם כְּמוֹרָא בָּשָׂר וָדָם כוּ',
תֵּדְעוּ כְּשֶׁאָדָם עוֹבֵר עֲבֵירָה אוֹמֵר שֶׁלֹּא יִרְאַנִי אָדָם כוּ'".
רַק שֶׁיִּרְאָה זוֹ נִקְרֵאת "יִרְאָה תַּתָּאָה" וְ"יִרְאַת חֵטְא" שֶׁקּוֹדֶמֶת לְחָכְמָתוֹ,
וְ"יִרְאָה עִילָּאָה" הוּא "יְרֵא בֹּשֶׁת" כוּ',
דְּ"אִית יִרְאָה וְאִית יִרְאָה כוּ'",
אֲבָל בְּלִי יִרְאָה כְּלָל, לָא פָרְחָא לְעֵילָּא בְּאַהֲבָה לְבַדָּהּ, כְּמוֹ שֶׁהָעוֹף אֵינוֹ יָכוֹל לִפְרוֹחַ בְּכָנָף אֶחָד,
דִּדְחִילוּ וּרְחִימוּ הֵן תְּרֵין גַּדְפִין [כְּמוֹ שֶׁכָּתוּב בַּתִּיקּוּנִים].
וְכֵן הַיִּרְאָה לְבַדָּהּ – הִיא כָּנָף אֶחָד, וְלָא פָרְחָא בָּהּ לְעֵילָּא, אַף שֶׁנִּקְרֵאת "עֲבוֹדַת עֶבֶד".
וְצָרִיךְ לִהְיוֹת גַּם כֵּן בְּחִינַת "בֵּן",
לְעוֹרֵר הָאַהֲבָה הַטִּבְעִית עַל כָּל פָּנִים, הַמְסוּתֶּרֶת בְּלִבּוֹ, שֶׁתְּהֵא בְּהִתְגַּלּוּת מוֹחוֹ עַל כָּל פָּנִים,
לִזְכּוֹר אַהֲבָתוֹ לַה' אֶחָד בְּמַחֲשַׁבְתּוֹ וּבִרְצוֹנוֹ, לְדָבְקָה בּוֹ יִתְבָּרֵךְ.
וְזֹאת תִּהְיֶה כַּוָּונָתוֹ בְּעֵסֶק הַתּוֹרָה אוֹ הַמִּצְוָה הַזּוֹ,
לְדָבְקָה בוֹ נַפְשׁוֹ הָאֱלֹהִית וְהַחִיּוּנִית וּלְבוּשֵׁיהֶן, כַּנִּזְכָּר לְעֵיל.
