Ибо тот, чье постижение достаточно для того, чтобы познать Всевышнего, и размышлять о величии Его, благословенного, и породить от постижения своего высший страх и любовь ко Всевышнему в правой полости своего сердца, дабы душа его жаждала Всевышнего и стремилась стать Ему приверженной через исполнение заповедей и Тору, а они - привлечение и отражение света - Эйн Соф [- Всевышнего], благословен Он, к его душе, дабы стала она привержена Ему. И с этим намерением он изучает Тору и исполняет заповеди, а также молится и произносит благословения, и это намерение как бы подобно душе человека, обладающего разумом и свободой воли и говорящего разумно.
Если же постижение человека недостаточно для того, чтобы он познавал и размышлял о величии Эйн Софа, благословен Он, и породил от постижения своего любовь, ощутимую сердцем, а также и страх в мозгу, а в сердце трепет пред Всевышним, но он лишь помнит [об этом] и пробуждает естественную любовь, скрытую в его сердце, и выводит ее по крайней мере из скрытого состояния в явное в мозгу, дабы желание его, которое в мозгу и в тайниках его сердца, согласилось и полностью и на самом деле желало в действительности отдать душу ради единства Всевышнего, чтобы соединить с Ним свою Б-жественную душу и ее одеяния и включить их в единство и единственность Его, а это - высшее желание, облеченное в изучение Торы и исполнение заповедей, как о том говорилось выше, а также и страх [пред Ним] включен в эту любовь, чтобы принять царствование Его, не восставать против Него, да сохранит Всевышний, и движимый этим намерением, он избегает зла, и творит добро, и изучает Тору, и молится, и благословляет, сознавая только смысл слов, без страха и любви, ощутимых сердцем и мозгом, тогда исполнение с таким намерением можно сравнить с уровнем души живого существа, не обладающего разумом и свободой воли, и все его эмоции - страх перед причиняющим ему вред и любовь к тому, что он любит, - у него только естественные, а не [происходят] от постижения и знания. Таковы, если обратиться к сравнению, естественные страх и любовь, скрытые в сердце любого еврея, ибо они унаследованы нами от праотцев, [они] как бы естество в душах наших, как упоминалось выше1.
כִּי, מִי שֶׁדַּעְתּוֹ יָפָה לָדַעַת אֶת ה' וּלְהִתְבּוֹנֵן בִּגְדוּלָּתוֹ יִתְבָּרֵךְ,
וּלְהוֹלִיד מִבִּינָתוֹ יִרְאָה עִילָּאָה בְּמוֹחוֹ וְאַהֲבַת ה' בֶּחָלָל הַיְמָנִי שֶׁבְּלִבּוֹ,
לִהְיוֹת נַפְשׁוֹ צְמֵאָה לַה', לְדָבְקָה בוֹ
עַל יְדֵי קִיּוּם הַתּוֹרָה וְהַמִּצְוֹת, שֶׁהֵן הַמְשָׁכַת וְהֶאָרַת אוֹר־אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא עַל נַפְשׁוֹ – לְדָבְקָה בוֹ,
וּבְכַוָּונָה זוֹ – הוּא לוֹמֵד וּמְקַיֵּים הַמִּצְוֹת, וְכֵן בְּכַוָּונָה זוֹ – מִתְפַּלֵּל וּמְבָרֵךְ,
הֲרֵי כַּוָּונָה זוֹ, עַל דֶּרֶךְ מָשָׁל, כְּמוֹ נִשְׁמַת הַמְדַבֵּר, שֶׁהוּא בַּעַל שֵׂכֶל וּבְחִירָה וּבְדַעַת יְדַבֵּר.
וּמִי שֶׁדַּעְתּוֹ קְצָרָה לֵידַע וּלְהִתְבּוֹנֵן בִּגְדוּלַּת אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא,
לְהוֹלִיד הָאַהֲבָה מִבִּינָתוֹ בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ, וְכֵן הַיִּרְאָה בְּמוֹחוֹ וּפַחַד ה' בְּלִבּוֹ,
רַק שֶׁזּוֹכֵר וּמְעוֹרֵר אֶת הָאַהֲבָה הַטִּבְעִית הַמְסוּתֶּרֶת בְּלִבּוֹ,
וּמוֹצִיאָהּ מֵהַהֶעְלֵם וְהֶסְתֵּר הַלֵּב אֶל הַגִּילּוּי בַּמּוֹחַ עַל כָּל פָּנִים,
שֶׁיִּהְיֶה רְצוֹנוֹ שֶׁבְּמוֹחוֹ וְתַעֲלוּמוֹת לִבּוֹ, מַסְכִּים וּמִתְרַצֶּה בְּרִיצּוּי גָּמוּר בֶּאֱמֶת לַאֲמִיתּוֹ,
לִמְסוֹר נַפְשׁוֹ בְּפוֹעַל מַמָּשׁ עַל יִחוּד ה',
כְּדֵי לְדָבְקָה בוֹ נַפְשׁוֹ הָאֱלֹהִית וּלְבוּשֶׁיהָ, וּלְכָלְלָן בְּיִחוּדוֹ וְאַחְדּוּתוֹ,
שֶׁהוּא רָצוֹן הָעֶלְיוֹן הַמְלוּבָּשׁ בְּתַלְמוּד תּוֹרָה וּבְקִיּוּם הַמִּצְוֹת, כַּנִּזְכָּר לְעֵיל;
וְגַם הַיִּרְאָה כְּלוּלָה בָהּ, לְקַבֵּל מַלְכוּתוֹ שֶׁלֹּא לִמְרוֹד בּוֹ חַס וְשָׁלוֹם;
וּבְכַוָּונָה זוֹ – הוּא סוּר מֵרָע וְעוֹשֶׂה טוֹב, וְלוֹמֵד וּמִתְפַּלֵּל וּמְבָרֵךְ
בְּפֵירוּשׁ הַמִּלּוֹת לְבַדּוֹ, בְּלֹא דְּחִילוּ וּרְחִימוּ בְּהִתְגַּלּוּת לִבּוֹ וּמוֹחוֹ,
הֲרֵי כַּוָּונָה זוֹ, עַל דֶּרֶךְ מָשָׁל, כְּמוֹ נִשְׁמַת הַחַי, שֶׁאֵינוֹ בַּעַל שֵׂכֶל וּבְחִירָה,
וְכָל מִדּוֹתָיו, שֶׁהֵן יִרְאָתוֹ מִדְּבָרִים הַמַּזִּיקִים אוֹתוֹ וְאַהֲבָתוֹ לַדְּבָרִים הַנֶּאֱהָבִים אֶצְלוֹ, הֵן רַק טִבְעִיִּים אֶצְלוֹ וְלֹא מִבִּינָתוֹ וְדַעְתּוֹ;
וְכָךְ הֵן, עַל דֶּרֶךְ מָשָׁל, הַיִּרְאָה וְהָאַהֲבָה הַטִּבְעִיּוֹת הַמְסוּתָּרוֹת בְּלֵב כָּל יִשְׂרָאֵל,
כִּי הֵן יְרוּשָּׁה לָנוּ מֵאֲבוֹתֵינוּ, וּכְמוֹ טֶבַע בְּנַפְשׁוֹתֵינוּ,
כַּנִּזְכָּר לְעֵיל:
