Таково да будет служение его во все дни его жизни – в радости великой, радости, которую испытывает душа, покидая отвратительное тело и возвращаясь в дом Отца своего, как в молодости своей1, в то время, когда человек занят изучением Торы и служением. И как сказали наши мудрецы, благословенной памяти: "Все дни свои [человек должен быть] в состоянии покаяния"2. А нет большей радости, чем возвращение из изгнания и плена, что можно понять из сравнения с королевским сыном, который был в плену, молол зерно в доме заключения, был выпачкан отбросами и вышел на свободу, [вернувшись] в дом короля, отца своего.

И хотя тело еще продолжает быть противным и отвратительным, "змеиной кожей", как оно названо в книге "Зогар", – ибо суть и сущность животной души не обратилась в добро, чтобы соединиться со стороной Кдуша, – все же душа должна быть человеку ценнее, и он должен радоваться ей более, чем [печалиться из-за] презренного тела, чтобы не смешать и не соприкоснуть радость души с печалью тела3.

И это подобно происходившему при исходе из Египта, о чем сказано: "бежал народ"4. И на первый взгляд может показаться странным, почему так было. Если бы было велено фараону навсегда отпустить их на свободу, разве он не должен был бы их отпустить? Но так было оттого, что зло в душах евреев все еще сохраняло силу в левой полости сердца, ибо их нечистота не прекратила своего существования до дарования Торы и они только стремились и желали освободить свою Б-жественную душу из изгнания, [когда она пребывала] в стороне "ситра ахра", то есть в нечистоте Египта, дабы стала она приверженной Ему, благословенному, как написано: "Всевышний – сила моя, и крепость моя, и убежище мое в день несчастья и т. д."5, "крепость моя и убежище и т. д."6, "Он убежище мое и т. д."7. И потому о будущем, когда Всевышний уничтожит нечистоту на земле, написано: "И не пойдете, убегая, ибо идет перед вами Всевышний и т. д."8.

וְזֹאת תִּהְיֶה עֲבוֹדָתוֹ כָּל יָמָיו בְּשִׂמְחָה רַבָּה, הִיא שִׂמְחַת הַנֶּפֶשׁ בְּצֵאתָהּ מֵהַגּוּף הַמְתוֹעָב, "וְשָׁבָה אֶל בֵּית אָבִיהָ כִּנְעוּרֶיהָ", בִּשְׁעַת הַתּוֹרָה וְהָעֲבוֹדָה,

וּכְמַאֲמַר רַבּוֹתֵינוּ־זִכְרוֹנָם־לִבְרָכָה: לִהְיוֹת כָּל יָמָיו בִּתְשׁוּבָה.

וְאֵין לְךָ שִׂמְחָה גְדוֹלָה כְּצֵאת מֵהַגָּלוּת וְהַשִּׁבְיָה, כִּמְשַׁל בֶּן מֶלֶךְ שֶׁהָיָה בְּשִׁבְיָה וְטוֹחֵן בְּבֵית הָאֲסוּרִים וּמְנֻוָּול בְּאַשְׁפָּה,

וְיָצָא לַחָפְשִׁי – אֶל בֵּית אָבִיו הַמֶּלֶךְ.

וְאַף שֶׁהַגּוּף עוֹמֵד בְּשִׁיקּוּצוֹ וְתִיעוּבוֹ, וּכְמוֹ שֶׁכָּתוּב בַּזֹּהַר דְּנִקְרָא "מַשְׁכָּא דְחִוְיָא",

כִּי מַהוּתָהּ וְעַצְמוּתָהּ שֶׁל הַנֶּפֶשׁ הַבַּהֲמִית לֹא נֶהְפַּךְ לְטוֹב לִיכָּלֵל בִּקְדוּשָּׁה,

מִכָּל מָקוֹם, תִּיקַר נַפְשׁוֹ בְּעֵינָיו – לִשְׂמוֹחַ בְּשִׂמְחָתָהּ יוֹתֵר מֵהַגּוּף הַנִּבְזֶה, שֶׁלֹּא לְעַרְבֵּב וּלְבַלְבֵּל שִׂמְחַת הַנֶּפֶשׁ בְּעִצְּבוֹן הַגּוּף.

וְהִנֵּה, בְּחִינָה זוֹ הִיא בְּחִינַת יְצִיאַת מִצְרַיִם, שֶׁנֶּאֱמַר בָּהּ: "כִּי בָרַח הָעָם",

דְּלִכְאוֹרָה הוּא תָּמוּהַּ, לָמָּה הָיְתָה כָּזֹאת? וְכִי אִילּוּ אָמְרוּ לְפַרְעֹה לְשַׁלְּחָם חָפְשִׁי לְעוֹלָם, לֹא הָיָה מוּכְרָח לְשַׁלְּחָם?

אֶלָּא, מִפְּנֵי שֶׁהָרָע שֶׁבְּנַפְשׁוֹת יִשְׂרָאֵל עֲדַיִין הָיָה בְּתָקְפּוֹ בֶּחָלָל הַשְּׂמָאלִי,

כִּי לֹא פָסְקָה זוּהֲמָתָם עַד מַתַּן תּוֹרָה,

רַק מְגַמָּתָם וְחֶפְצָם הָיְתָה לְצֵאת נַפְשָׁם הָאֱלֹהִית מִגָּלוּת הַסִּטְרָא אָחֳרָא, הִיא טוּמְאַת מִצְרַיִם, וּלְדָבְקָה בּוֹ יִתְבָּרֵךְ,

וּכְדִכְתִיב: "ה' עוּזִּי וּמָעוּזִּי וּמְנוּסִי בְּיוֹם צָרָה וְגוֹ'", "מִשְׂגַּבִּי וּמְנוּסִי וְגוֹ'", "וְהוּא מָנוֹס לִי וְגוֹ'".

וְלָכֵן, לֶעָתִיד, כְּשֶׁיַּעֲבִיר ה' רוּחַ הַטּוּמְאָה מִן הָאָרֶץ, כְּתִיב: "וּבִמְנוּסָה לֹא תֵלֵכוּן, כִּי הוֹלֵךְ לִפְנֵיכֶם ה' וְגוֹ'".