И напротив – грусть эта от грубости души, оттого, что он не знает своего места, и потому сердце его стеснено оттого, что он не находится на ступени праведника. Ведь у праведников, несомненно, такие глупые мысли не возникают. Ибо если бы он знал свое место, – то, что он очень далек от ступени праведника, и дай Б-г, чтобы все дни свои был он средним и не был грешником даже на минуту, – [он знал бы, что] ведь свойство средних и их служение в том и состоит, чтобы покорять дурное влечение и мысль, поднимающуюся от сердца к мозгу, и полностью отвлекать от нее свое внимание и отдалять ее обеими руками, как говорилось выше1.
וְאַדְּרַבָּה, הָעַצְבוּת הִיא מִגַּסּוּת הָרוּחַ,
שֶׁאֵינוֹ מַכִּיר מְקוֹמוֹ, וְעַל כֵּן יֵרַע לְבָבוֹ עַל שֶׁאֵינוֹ בְּמַדְרֵגַת צַדִּיק,
שֶׁלְּצַדִּיקִים בְּוַדַּאי אֵין נוֹפְלִים לָהֶם הִרְהוּרֵי שְׁטוּת כָּאֵלּוּ,
כִּי אִילּוּ הָיָה מַכִּיר מְקוֹמוֹ, שֶׁהוּא רָחוֹק מְאֹד מִמַּדְרֵגַת צַדִּיק,
וְהַלְוַאי הָיָה בֵּינוֹנִי וְלֹא רָשָׁע כָּל יָמָיו, אֲפִילוּ שָׁעָה אַחַת,
הֲרֵי זֹאת הִיא מִדַּת הַבֵּינוֹנִים וַעֲבוֹדָתָם –
לִכְבּוֹשׁ הַיֵּצֶר וְהַהִרְהוּר הָעוֹלֶה מֵהַלֵּב לַמּוֹחַ, וּלְהַסִּיחַ דַּעְתּוֹ לְגַמְרֵי מִמֶּנּוּ, וְלִדְחוֹתוֹ בִּשְׁתֵּי יָדַיִם, כַּנִּזְכָּר לְעֵיל.
