И так как высшее желание, абсолютным единством единое с Эйн Софом, благословен Он, [находится] совершенно открыто – и ни в коей мере не в утаении Лика – в Б-жественной душе и ее внутренних одеяниях, в мысли и в речи, тогда, когда человек занят [изучением] слов Торы, то эта душа и ее одеяния в то время совершенно едины абсолютным единством с Эйн Софом, благословен Он, как едины речь и мысль Всевышнего с Его сутью и сущностью, как о том говорилось выше1. Ибо разделенность может быть только при утаении Лика, как говорилось выше. Более того, их единство гораздо более сильно и крепко, чем единство света - Эйн Соф [- Всевышнего], благословен Он, с верхними мирами, ибо высшее желание совершенно открыто в душе и ее одеяниях, занятых изучением Торы, а ведь Он – сама Тора, а все верхние миры получают свою жизненную силу от света и жизнетворности, проистекаемых от Торы, она же – желание и мудрость Его, благословенного, как написано: "Ты все мудростью сделал"2, и, таким образом, мудрость, она же Тора, - выше всего, и она – желание Его, благословенного, называемое "Окружающий все миры", а это категория Ма, которая не может облечься в миры, а лишь оживляет и светит сверху как категория Окружения. И она облекается в душу и ее одеяния совершенно явно, когда занимаются Торой, и хотя "он не видит и т. д."3 (и потому он может вынести [этот свет], так как "он не видит", но в верхних [мирах] это не так).
וּמֵאַחַר שֶׁרָצוֹן הָעֶלְיוֹן הַמְיוּחָד בְּאֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא בְּתַכְלִית הַיִּחוּד, הוּא בְּגִילּוּי לְגַמְרֵי, וְלֹא בְּהֶסְתֵּר פָּנִים כְּלָל וּכְלָל, בַּנֶּפֶשׁ הָאֱלֹהִית וּלְבוּשֶׁיהָ הַפְּנִימִים, שֶׁהֵם מַחֲשַׁבְתָּהּ וְדִבּוּרָהּ, בְּאוֹתָהּ שָׁעָה שֶׁהָאָדָם עוֹסֵק בְּדִבְרֵי תוֹרָה,
הֲרֵי גַּם הַנֶּפֶשׁ וּלְבוּשֶׁיהָ אֵלּוּ – מְיוּחָדִים מַמָּשׁ בְּאֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא בְּאוֹתָהּ שָׁעָה בְּתַכְלִית הַיִּחוּד,
כְּיִחוּד דִּבּוּרוֹ וּמַחֲשַׁבְתּוֹ שֶׁל הַקָּדוֹשׁ־בָּרוּךְ־הוּא בְּמַהוּתוֹ וְעַצְמוּתוֹ כַּנִּזְכָּר לְעֵיל,
כִּי אֵין שׁוּם דָּבָר נִפְרָד, כִּי אִם בְּהֶסְתֵּר פָּנִים כַּנִּזְכָּר לְעֵיל.
וְלֹא עוֹד, אֶלָּא שֶׁיִּחוּדָם הוּא בְּיֶתֶר שְׂאֵת וְיֶתֶר עֹז מִיִּחוּד אוֹר־אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא בְּעוֹלָמוֹת עֶלְיוֹנִים,
מֵאַחַר שֶׁרָצוֹן הָעֶלְיוֹן הוּא בְּגִילּוּי מַמָּשׁ בַּנֶּפֶשׁ וּלְבוּשֶׁיהָ הָעוֹסְקִים בַּתּוֹרָה, שֶׁהֲרֵי הוּא הוּא הַתּוֹרָה עַצְמָהּ,
וְכָל הָעוֹלָמוֹת הָעֶלְיוֹנִים מְקַבְּלִים חַיּוּתָם מֵאוֹר וְחַיּוּת הַנִּמְשָׁךְ מֵהַתּוֹרָה, שֶׁהִיא רְצוֹנוֹ וְחָכְמָתוֹ יִתְבָּרֵךְ, כְּדִכְתִיב: "כּוּלָּם בְּחָכְמָה עָשִׂיתָ",
וְאִם כֵּן, הַחָכְמָה – שֶׁהִיא הַתּוֹרָה – לְמַעְלָה מִכּוּלָּם,
וְהִיא הִיא רְצוֹנוֹ יִתְבָּרֵךְ הַנִּקְרָא "סוֹבֵב כָּל עָלְמִין", שֶׁהִיא בְּחִינַת מַה שֶּׁאֵינוֹ יָכוֹל לְהִתְלַבֵּשׁ בְּתוֹךְ עָלְמִין, רַק מְחַיֶּה וּמֵאִיר לְמַעְלָה בִּבְחִינַת מַקִּיף,
וְהִיא הִיא הַמִּתְלַבֶּשֶׁת בַּנֶּפֶשׁ וּלְבוּשֶׁיהָ בִּבְחִינַת גִּילּוּי מַמָּשׁ – כְּשֶׁעוֹסְקִים בְּדִבְרֵי תוֹרָה,
"וְאַף־עַל־גַּב דְּאִיהוּ לָא חָזֵי כוּ'" [וּמִשּׁוּם הָכֵי יָכוֹל לִסְבּוֹל, מִשּׁוּם דְּלָא חָזֵי, מַה שֶּׁאֵין כֵּן בָּעֶלְיוֹנִים].
Поэтому понятно, каким образом так высоко достоинство занятия Торой, более, чем всех заповедей, даже более молитвы, единящей верхние миры (потому, если изучение Торы не есть исключительное занятие человека, он должен прерывать его [для молитвы], ибо он прерывает и оставляет его так или иначе).
וּבָזֶה יוּבַן לָמָּה גָּדְלָה מְאֹד מַעֲלַת הָעֵסֶק בַּתּוֹרָה יוֹתֵר מִכָּל הַמִּצְוֹת, וַאֲפִילוּ מִתְּפִלָּה – שֶׁהִיא יִחוּד עוֹלָמוֹת עֶלְיוֹנִים
[וְהָא דְּמִי שֶׁאֵין תּוֹרָתוֹ אוּמָנוּתוֹ צָרִיךְ לְהַפְסִיק, הַיְינוּ מֵאַחַר דְּמַפְסִיק וּמְבַטֵּל בְּלָאו הָכֵי].