И вот когда человек1 напрягает все силы своей Б-жественной души и так усиленно борется с животной [душой], что изгоняет и искореняет в ней зло из левой полости [сердца], как написано: "И ты удалишь зло из себя"2, но совершенного превращения зла [в добро] не происходит3, он называется несовершенным праведником, "праведником, которому плохо". Это значит, что есть в нем еще немного зла в левой полости [сердца], но оно подчинено добру и лишено силы оттого, что его так мало, и поэтому человеку кажется, что он изгнал из себя все зло, что его уже нет совсем, но если бы в действительности все зло в нем совершенно минуло и исчезло, оно на деле превратилось бы в добро. Объяснение таково: праведник совершенен, когда зло в нем обращено в добро, и поэтому он называется "праведник, которому хорошо" только после того, как полностью снимает с себя нечистые одежды, то есть начинает питать отвращение к наслаждениям этого мира, так, как люди наслаждаются ими, лишь ради телесного удовольствия, а не ради служения Б-гу, ибо они черпают жизнь и влияние со стороны "клипа" и "ситра ахра", а совершенный праведник ненавидит "ситра ахра", ибо велика его любовь к Б-гу и святости Его, - это "великая любовь", "полная наслаждения" и величайшая привязанность [сердца], как уже говорилось4. Ибо они противоположны друг другу, как написано: "Всей душой я их ненавижу, они стали мне врагами. Испытай меня, [Б-же,] и узнай мое сердце и т. д."5. Ибо чем сильнее любовь к Б-гу, тем сильнее ненависть к "ситра ахра" и отвращение ко злу6, а отвращение, так же как и ненависть, – противоположность любви.
פרק י
וְהִנֵּה, כְּשֶׁהָאָדָם מַגְבִּיר נַפְשׁוֹ הָאֱלֹהִית
וְנִלְחָם כָּל כָּךְ עִם הַבַּהֲמִית, עַד שֶׁמְּגָרֵשׁ וּמְבַעֵר הָרָע שֶׁבָּהּ מֵחָלָל הַשְּׂמָאלִי,
כְּמוֹ שֶׁכָּתוּב: "וּבִעַרְתָּ הָרָע מִקִּרְבֶּךָ",
וְאֵין הָרָע נֶהְפָּךְ לְטוֹב מַמָּשׁ –
נִקְרָא "צַדִּיק שֶׁאֵינוֹ גָמוּר"
וְ"צַדִּיק וְרַע לוֹ". דְּהַיְינוּ, שֶׁיֵּשׁ בּוֹ עֲדַיִין מְעַט מִזְּעֵר רָע בֶּחָלָל הַשְּׂמָאלִי,
אֶלָּא שֶׁכָּפוּף וּבָטֵל לַטּוֹב מֵחֲמַת מִיעוּטוֹ,
וְלָכֵן, נִדְמֶה לוֹ כִּי "וַיְגָרְשֵׁהוּ וַיֵּלֶךְ לוֹ" כּוּלּוֹ לְגַמְרֵי,
אֲבָל בֶּאֱמֶת, אִלּוּ חָלַף וְהָלַךְ לוֹ לְגַמְרֵי כָּל הָרָע שֶׁבּוֹ – הָיָה נֶהְפָּךְ לְטוֹב מַמָּשׁ.
וּבֵיאוּר הָעִנְיָן,
כִּי הִנֵּה, צַדִּיק גָּמוּר שֶׁנֶּהְפַּךְ הָרָע שֶׁלּוֹ לְטוֹב, וְלָכֵן נִקְרָא "צַדִּיק וְטוֹב לוֹ",
הוּא עַל־יְדֵי הֲסָרַת "הַבְּגָדִים הַצּוֹאִים" לְגַמְרֵי מֵהָרָע,
דְּהַיְינוּ, לִמְאוֹס מְאֹד בְּתַעֲנוּגֵי עוֹלָם־הַזֶּה לְהִתְעַנֵּג בָּם בְּתַעֲנוּגוֹת בְּנֵי אָדָם
לְמַלֹּאת תַּאֲוַת הַגּוּף בִּלְבָד, וְלֹא לַעֲבוֹדַת ה',
מִפְּנֵי הֱיוֹתָם נִמְשָׁכִים וְנִשְׁפָּעִים מֵהַקְּלִיפָּה וְסִטְרָא אָחֳרָא.
וְכָל מַה שֶּׁהוּא מֵהַסִּטְרָא אָחֳרָא – הַצַּדִּיק גָּמוּר הוּא שׂוֹנְאוֹ בְּתַכְלִית הַשִּׂנְאָה,
מֵחֲמַת גּוֹדֶל אַהֲבָתוֹ לַה' וּקְדוּשָּׁתוֹ בְּאַהֲבָה רַבָּה בְּתַּעֲנוּגִים וְחִיבָּה יְתֵרָה הַנִּזְכָּרִים לְעֵיל,
כִּי הֵם זֶה לְעוּמַּת זֶה,
כְּדִכְתִיב: "תַּכְלִית שִׂנְאָה שְׂנֵאתִים, לְאוֹיְבִים הָיוּ לִי, חָקְרֵנִי וְדַע לְבָבִי וְגוֹ'",
וּכְפִי עֵרֶךְ גּוֹדֶל הָאַהֲבָה לַה', כָּךְ עֵרֶךְ גּוֹדֶל הַשִּׂנְאָה לְסִטְרָא אָחֳרָא וְהַמִּיאוּס בָּרַע בְּתַכְלִית,
כִּי הַמִּיאוּס הוּא הֵפֶךְ הָאַהֲבָה מַמָּשׁ כְּמוֹ הַשִּׂנְאָה.