Этот отблеск уготован в тайниках [высших миров] для праведников в мире грядущем и называется "благодатью Всевышнего", "томительным блаженством" и "четырьмястами желанными мирами, в которых наслаждаются праведники", как написано: "...Четыреста серебряных шекелей..."1. [По Кабале, эти шекели - аналог четырехсот миров блаженства.] Сияние [света Эйн Соф] проявляется во многих качествах и на различных уровнях, и невозможно определить, какой из них - самый высший. Но слабый отблеск его, который опускается с уровня на уровень с целью создания оболочки, образован из этого света на низшем уровне его проявления и условно называется "внешним" и "обратным" аспектом [Эйн Соф]. Как написано в книге "Зогар". [часть 2], стр. 208б (см. комментарий "Микдаш Мелех" к этой странице) и [повторено на странице] 210б: "...И из того, что остается [от этого света, образуются оболочки". Соотношение между внутренними и внешними аспектами этого сияния] проще понять, если найти для них соответствующие аналоги в процессах, происходящих в душе человека, которая обладает способностью наслаждаться всем, приносящим ей удовлетворение, [и он не может усилием воли заставить себя считать приятным то, что противно его натуре; такое удовлетворение приносит], к примеру, постижение новой идеи и тому подобное. "Внешний", "обратный" аспект способности души испытывать блаженство выражается в стремлении человека к тому, что доставляет ему удовольствие; он хочет именно этого, а не чего-либо, приносящего ему страдание вместо наслаждения2. Проявление свойств человеческой души - некая модель происходящего в сфере света Эйн Соф: высшая воля Творца, благословен Он, - "внешний", "обратный" аспект [всех проявлений] высшего блаженства, "благодати Всевышнего", "томительного блаженства" и "желанных миров", о которых говорилось выше. Хотя высшая воля и высшее блаженство неотделимы от сути Создателя [и, казалось бы, утверждение, гласящее, что в Нем Самом есть разделение на внешние и внутренние аспекты, выглядит абсурдно], ибо Его воля - это и есть Он Сам и не может быть аналогии [между соотношением Его Самого и Его воли и] соотношением человека и его воли3, - все же Тора изобилует антропоморфическими терминами, дабы "ухо могло воспринять"4 сказанное в ней. Для этого [Тора прибегает] к аллегории и метафоре, взяв за модель весь комплекс проявлений человеческой души, в который входят воля, способность к наслаждению, интеллектуальное озарение, способность к анализу и синтезу и т. д. Человеку нетрудно проследить за происходящим в его душе процессом, когда у него возникают первые проблески какой-либо новой грандиозной идеи, - в этот момент появляется еще не вполне [осознанное] чувство удовлетворения5. [Эта идея зарождается в тех сферах души, где коренится способность к наслаждению, стоящая выше интеллекта; человек может сообщить о своем открытии другим, однако он не в состоянии описать им блаженство, которое испытал в этот момент.] Из этого видно, что наслаждение гораздо выше [сферы рационального] и ближе к самой сути души, чем [такие ее проявления, как] разум и интеллектуальное озарение; интеллект - лишь оболочка для наслаждения. И когда эта идея или открытие полностью формируется в сфере интеллекта, то есть [человек] уже способен объективно оценить это во всей полноте, он ощущает блаженство, оболочка которого - интеллектуальное озарение. Поэтому Бина определяется в святой книге "Зогар" как мир, куда души попадают из мира физического, - поскольку она делает сферу Хохма, в которой сосредоточены все виды наслаждения, доступной [для постижения душ]. Души праведников в раю прозревают и постигают сущность Торы, ибо Тора - порождение сфиры Хохма, а Тора и святой Творец, благословен Он, - суть одно и то же6.
וְהִנֵּה, אוֹר זֶה הַגָּנוּז לַצַּדִּיקִים לֶעָתִיד לָבֹא, הַנִּקְרָא בְּשֵׁם "נוֹעַם ה'" וְ"צַחְצָחוֹת", לְהִתְעַנֵּג עַל ה',
וְ"ד' מֵאוֹת עָלְמִין דְּכִסּוּפִין דְּמִתְעַנְּגֵי בְּהוֹן צַדִּיקַיָּיא כוּ'", כְּמוֹ שֶׁכָּתוּב: "אַרְבַּע מֵאוֹת שֶׁקֶל כֶּסֶף כוּ'"
הִנֵּה יֵשׁ בּוֹ מַעֲלוֹת וּמַדְרֵגוֹת רַבּוֹת מְאֹד, גָּבוֹהַּ מֵעַל גָּבוֹהַּ,
אַךְ הֶאָרָה מוּעֶטֶת הַיּוֹרֶדֶת מַדְרֵגָה אַחַר מַדְרֵגָה לִבְרוֹא לְבוּשׁ זֶה, הִיא מִבְּחִינַת מַדְרֵגָה הָאַחֲרוֹנָה שֶׁבְּאוֹר זֶה,
וְנִקְרֵאת בְּשֵׁם "מַדְרֵגָה הַחִיצוֹנָה" וַ"אֲחוֹרַיִים" דֶּרֶךְ מָשָׁל,
כְּמוֹ שֶׁכָּתוּב בַּזֹּהַר דַּף ר"ח עַמּוּד ב' (עַיֵּין בְּסֵפֶר "מִקְדַּשׁ מֶלֶךְ") וְר"י עַמּוּד ב': וּמַה דְאִשְׁתְּאַר כוּ'.
וְהִנֵּה, כְּמוֹ שֶׁבְּנִשְׁמַת הָאָדָם יֵשׁ בָּהּ כֹּחַ הַתַּעֲנוּג שֶׁמִּתְעַנֶּגֶת מִמַּה שֶּׁיֵּשׁ לָהּ עֹנֶג מִמֶּנּוּ, כְּמוֹ מֵהַשְׂכָּלַת שֵׂכֶל חָדָשׁ וּכְהַאי גַּוְנָא,
וּבְחִינַת חִיצוֹנִיּוּת וַאֲחוֹרַיִים שֶׁל כֹּחַ וּבְחִינַת הַתַּעֲנוּג שֶׁבָּהּ – הִיא בְּחִינַת כֹּחַ הָרָצוֹן שֶׁבָּהּ, שֶׁהוּא רוֹצֶה מַה שֶּׁהוּא רוֹצֶה, דְּהַיְינוּ דָּבָר שֶׁאֵינוֹ צַעַר, שֶׁהַצַּעַר – הֵיפֶךְ הַתַּעֲנוּג.
וְכָכָה עַל דֶּרֶךְ מָשָׁל בְּאוֹר אֵין־סוֹף בָּרוּךְ־הוּא, גַּם כֵּן, כִּבְיָכוֹל,
הָרָצוֹן הָעֶלְיוֹן בָּרוּךְ־הוּא הִיא בְּחִינַת חִיצוֹנִיּוּת וַאֲחוֹרַיִים לִבְחִינַת "עֹנֶג הָעֶלְיוֹן" וְ"נוֹעַם ה'" וְ"צַחְצָחוֹת" וְ"עָלְמִין דְּכִסּוּפִין" הַנִּזְכָּרִים לְעֵיל.
הֲגַם שֶׁהֵם מְיוּחָדִים בְּתַכְלִית הַיִּחוּד, שֶׁהוּא יִתְבָּרֵךְ וּרְצוֹנוֹ אֶחָד,
וְלֹא כִּרְצוֹן הָאָדָם חַס וְשָׁלוֹם, לֹא מִינֵּיהּ וְלֹא מִקְצָתֵיהּ,
וְאֵין דִּמְיוֹן בֵּינֵיהֶם כְּלָל,
אַף־עַל־פִּי־כֵן, דִּבְּרָה תוֹרָה כִּלְשׁוֹן בְּנֵי אָדָם, לְשַׁכֵּךְ הָאֹזֶן מַה שֶּׁיְּכוֹלָה לִשְׁמוֹעַ בְּמָשָׁל וּמְלִיצָה מִנִּשְׁמַת הָאָדָם הַכְּלוּלָה מִכֹּחַ הַתַּעֲנוּג וְהָרָצוֹן וְהַחָכְמָה וְהַבִּינָה וְכוּ',
וְכַנִּרְאֶה בְּחוּשׁ, שֶׁכְּשֶׁאָדָם מַשְׂכִּיל אֵיזֶה שֵׂכֶל חָדָשׁ נִפְלָא, אֲזַי, בְּאוֹתָהּ רֶגַע עַל כָּל פָּנִים נוֹלָד לוֹ תַּעֲנוּג נִפְלָא בְּשִׂכְלוֹ,
מִכְּלָל, שֶׁהַתַּעֲנוּג הוּא לְמַעְלָה מַּעְלָה מִבְּחִינַת הַשֵּׂכֶל וְהַחָכְמָה, רַק שֶׁמְּלוּבָּשׁ בִּבְחִינַת שֵׂכֶל וְחָכְמָה,
וּכְשֶׁהָאָדָם מַרְגִּישׁ הַשֵּׂכֶל וְחָכְמָה, דְּהַיְינוּ – שֶׁמַּשִּׂיגָהּ וּמְבִינָהּ הֵיטֵב, אֲזַי, מַרְגִישׁ גַּם כֵּן בְּחִינַת הַתַּעֲנוּג הַמְלוּבָּשׁ בַּחָכְמָה.
וְלָכֵן נִקְרֵאת בְּחִינַת בִּינָה בְּשֵׁם "עוֹלָם־הַבָּא" בַּזּוֹהַר הַקָּדוֹשׁ,
שֶׁהִיא בְּחִינַת הִתְגַּלּוּת הַחָכְמָה עִם הַתַּעֲנוּג הַמְלוּבָּשׁ בָּהּ, שֶׁמַּשִּׂיגִים הַצַּדִּיקִים בְּגַן עֵדֶן וּמַשְׂכִּילִים בִּפְנִימִיּוּת הַתּוֹרָה,
דְּאוֹרַיְיתָא מֵחָכְמָה נָפְקָא, וְאוֹרַיְיתָא וְקוּדְשָׁא־בְּרִיךְ־הוּא כּוּלָּא חַד:
