И еще о запрещенной пище. Она называется исур ["связанное, заключенное в оковы"], ибо даже в человеке, который ел запрещенную пищу, не зная об этом, со всей набожностью, намереваясь обратить на служение Б-гу силы, приданные ему этой пищей, а также поступал и действовал в соответствии с этим намерением, изучая Тору и совершая молитву силой этой пищи, [даже в таком человеке] жизненная сила пищи не поднимается и не облекается в буквы Торы и молитвы так, как это происходит [с жизненной силой] дозволенной пищи, ибо она скована в сфере "ситра ахра", в сфере трех нечистых "клипот", и [так происходит], даже если это запрет мудрецов, - ведь "слова мудрецов строже обязывают, чем слова Торы и т. д."1. Поэтому влечение и сила, жаждущая запрещенного, – это злой дух из категории "чужих духов зла", то есть влечение ко злу, свойственное неевреям, души которых коренятся в трех нечистых "клипот". Нечто совсем иное представляют собой влечение и сила, жаждущая дозволенного [только] ради самоудовлетворения, – это злой дух из категории "еврейских духов зла"2, потому что [жизненная сила дозволенного] может вернуться к стороне святости, называемой Кдуша, как уже говорилось3. И все же до возвращения к стороне Кдуша это – "ситра ,ахра" и "клипа", и даже потом их следы остаются связанными с телом, ибо всякая пища и напиток тут же превращаются в кровь и человеческую плоть, и поэтому телу необходимо пройти так называемый хибут га-кевер ["встряску в могиле"] для очищения его от нечистоты, которую оно приняло в наслаждениях этого мира и его удовольствиях, связанных с "клипат нога" и "еврейскими духами зла", – разве что человек в жизни своей не вкусил удовольствий этого мира, как наш святой Раби4.

פרק ח

וְעוֹד זֹאת בְּמַאֲכָלוֹת אֲסוּרוֹת, שֶׁלְּכָךְ נִקְרָאִים בְּשֵׁם "אִיסּוּר",

מִפְּנֵי שֶׁאַף מִי שֶׁאָכַל מַאֲכַל אִיסּוּר בְּלֹא הוֹדַע – לְשֵׁם שָׁמַיִם, לַעֲבוֹד ה' בְּכֹחַ אֲכִילָה הַהִיא,

וְגַם פָּעַל וְעָשָׂה כֵּן, וְקָרָא וְהִתְפַּלֵּל בְּכֹחַ אֲכִילָה הַהִיא,

אֵין הַחַיּוּת שֶׁבָּהּ עוֹלָה וּמִתְלַבֶּשֶׁת בְּתֵיבוֹת הַתּוֹרָה וְהַתְּפִלָּה כְּמוֹ הַהֶיתֵּר,

מִפְּנֵי אִיסּוּרָהּ בִּידֵי הַסִּטְרָא אָחֳרָא מִשָּׁלֹשׁ קְלִיפּוֹת הַטְּמֵאוֹת.

וַאֲפִילוּ הוּא אִיסּוּר דְּרַבָּנָן, שֶׁחֲמוּרִים דִּבְרֵי סוֹפְרִים יוֹתֵר מִדִּבְרֵי תוֹרָה כוּ'.

וְלָכֵן, גַּם הַיֵּצֶר הָרָע וְכֹחַ הַמִּתְאַוֶּה לִדְבָרִים הָאֲסוּרִים, הוּא שֵׁד מִשֵּׁדִין נוּכְרָאִין, שֶׁהוּא יֵצֶר הָרָע שֶׁל אוּמּוֹת הָעוֹלָם, שֶׁנַּפְשׁוֹתֵיהֶם מִשָּׁלֹשׁ קְלִיפּוֹת הַטְּמֵאוֹת.

מַה שֶּׁאֵין כֵּן הַיֵּצֶר הָרָע וְכֹחַ הַמִּתְאַוֶּה לִדְבָרִים הַמּוּתָּרִים לְמַלֹּאת תַּאֲוָתוֹ, הוּא שֵׁד מִשֵּׁדִין יְהוּדָאִין, לְפִי שֶׁיָּכוֹל לַחֲזוֹר לִקְדוּשָּׁה כְּדִלְעֵיל.

אַךְ מִכָּל מָקוֹם, קוֹדֶם שֶׁחָזַר לִקְדוּשָּׁה, הוּא סִטְרָא אָחֳרָא וּקְלִיפָּה.

וְגַם אַחַר כָּךְ, הָרְשִׁימוּ מִמֶּנּוּ נִשְׁאָר דָּבוּק בַּגּוּף,

לִהְיוֹת כִּי מִכָּל מַאֲכָל וּמַשְׁקֶה נַעֲשָׂה תֵּיכֶף דָּם וּבָשָׂר מִבְּשָׂרוֹ.

וְלָכֵן צָרִיךְ הַגּוּף לְחִיבּוּט הַקֶּבֶר, לְנַקּוֹתוֹ וּלְטַהֲרוֹ מִטּוּמְאָתוֹ שֶׁקִּיבֵּל בַּהֲנָאַת עוֹלָם הַזֶּה וְתַעֲנוּגָיו מִטּוּמְאַת קְלִיפַּת נוֹגַהּ וְשֵׁדִין יְהוּדָאִין.

אֶלָּא אִם כֵּן מִי שֶׁלֹּא נֶהֱנָה מֵעוֹלָם הַזֶּה כָּל יָמָיו

כְּרַבֵּינוּ הַקָּדוֹשׁ.