Но и средние делятся на две ступени: тот, кто служит Всевышнему, и тот, кто Ему не служит. Последний хотя и не является грешником, потому что никогда в своей жизни не совершил ни одного легкого греха и исполнял все заповеди, какие имел возможность исполнить, и никогда не прерывал изучения Торы, – а изучение Торы равноценно им всем, – но он не борется с влечением ко злу, чтобы его победить с помощью света Всевышнего, светящего в Б-жественной душе, находящейся в мозгу, властвующем над сердцем, как уже говорилось1. Ибо его натура совсем ему не противится и не отвлекает его от изучения Торы и служения Б-гу. У него совсем нет надобности бороться с ней, как это может быть у того, кто по природе своей усерден в изучении Торы, потому что им владеет меланхолия, ему не приходится бороться также и с влечением к женщинам, так как он по природе своей холоден. И в отношении иных удовольствий этого мира он по натуре своей лишен способности наслаждаться, и ему не нужно так усиленно предаваться размышлениям о величии Всевышнего, чтобы в его мозгу зародился дух знания и боязни Б-га, хранящий от нарушения запретительных заповедей, а в сердце – любовь к Б-гу, чтобы стать приверженным Ему, исполняя заповеди и изучая Тору, что равноценно исполнению всех заповедей. Для него достаточно скрытой любви, имеющейся в сердце всех евреев, которые и называются "любящими Его"2, и поэтому он вообще не считается служащим Б-гу, ибо эта скрытая любовь не есть следствие его действий или усилий ни в коей мере, она всеми евреями наследуется от наших общих предков, как объясняется далее3. Точно так же и тому, кто не усерден в изучении Торы по своей природе, но оттого, что он приучил себя заниматься с величайшим усердием и это вошло в привычку и стало его второй натурой, достаточно этой скрытой любви, и иначе может быть, только если он захочет заниматься больше, чем обычно.

וּבַבֵּינוֹנִי יֵשׁ גַּם כֵּן שְׁתֵּי מַדְרֵגוֹת: "עוֹבֵד אֱלֹהִים", וַ"אֲשֶׁר לֹא עֲבָדוֹ",

וְאַף־עַל־פִּי־כֵן – אֵינוֹ רָשָׁע,

כִּי לֹא עָבַר מִיָּמָיו שׁוּם עֲבֵירָה קַלָּה,

וְגַם קִיֵּים כָּל הַמִּצְוֹת שֶׁאֶפְשָׁר לוֹ לְקַיְּימָן, וְתַלְמוּד תּוֹרָה כְּנֶגֶד כּוּלָּם,

וְלָא פָסִיק פּוּמֵיהּ מִגִּירְסָא.

אֶלָּא

שֶׁאֵינוֹ עוֹשֶׂה שׁוּם מִלְחָמָה עִם הַיֵּצֶר

לְנַצְּחוֹ, עַל יְדֵי אוֹר ה' הַמֵּאִיר עַל נֶפֶשׁ הָאֱלֹהִית שֶׁבַּמּוֹחַ הַשַּׁלִּיט עַל הַלֵּב כַּנִּזְכָּר לְעֵיל,

מִפְּנֵי שֶׁאֵין יִצְרוֹ עוֹמֵד לְנֶגְדּוֹ כְּלָל לְבַטְּלוֹ מִתּוֹרָתוֹ וַעֲבוֹדָתוֹ, וְאֵין צָרִיךְ לִלְחוֹם עִמּוֹ כְּלָל,

כְּגוֹן שֶׁהוּא מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ מִתּוֹלַדְתּוֹ עַל יְדֵי תִּגְבּוֹרֶת הַ"מָּרָה שְׁחוֹרָה",

וְכֵן אֵין לוֹ מִלְחָמָה מִתַּאֲוַת נָשִׁים מִפְּנֵי שֶׁהוּא מְצוּנָּן בְּטִבְעוֹ,

וְכֵן בִּשְׁאָר תַּעֲנוּגֵי עוֹלָם הַזֶּה – הוּא מְחוּסַּר הֶרְגֵּשׁ הֲנָאָה בְּטִבְעוֹ.

וְלָכֵן, אֵין צָרִיךְ לְהִתְבּוֹנֵן כָּל כָּךְ בִּגְדוּלַּת ה', לְהוֹלִיד מִבִּינָתוֹ רוּחַ דַּעַת וְיִרְאַת ה' בְּמוֹחוֹ –

לְהִשָּׁמֵר שֶׁלֹּא לַעֲבוֹר עַל מִצְוֹת לֹא תַעֲשֶׂה,

וְאַהֲבַת ה' בְּלִבּוֹ – לְדָבְקָה בוֹ בְּקִיּוּם הַמִּצְוֹת, וְתַלְמוּד תּוֹרָה כְּנֶגֶד כּוּלָּן,

אֶלָּא דַּי לוֹ בְּאַהֲבָה מְסוּתֶּרֶת אֲשֶׁר בְּלֵב כְּלָלוּת יִשְׂרָאֵל, שֶׁנִּקְרְאוּ "אוֹהֲבֵי שְׁמוֹ".

וְלָכֵן אֵינוֹ נִקְרָא "עוֹבֵד" כְּלָל,

כִּי אַהֲבָה זוֹ הַמְסוּתֶּרֶת, אֵינָהּ פְּעוּלָּתוֹ וַעֲבוֹדָתוֹ כְּלָל, אֶלָּא הִיא יְרוּשָּׁתֵנוּ מֵאֲבוֹתֵינוּ לִכְלַל יִשְׂרָאֵל, וּכְמוֹ שֶׁיִּתְבָּאֵר לְקַמָּן.

וְכֵן אַף מִי שֶׁאֵינוֹ מַתְמִיד בְּלִמּוּדוֹ בְּטִבְעוֹ, רַק שֶׁהִרְגִּיל עַצְמוֹ לִלְמוֹד בְּהַתְמָדָה גְדוֹלָה, וְנַעֲשָׂה הַהֶרְגֵּל לוֹ טֶבַע שֵׁנִי,

דַּי לוֹ בְּאַהֲבָה מְסוּתֶּרֶת זוֹ, אֶלָּא אִם כֵּן רוֹצֶה לִלְמוֹד יוֹתֵר מֵרְגִילוּתוֹ.