Рассказывают, что перед тем, как покинуть этот мир, рабби Исроэль Бааль Шем Тов обеспечил будущее нескольким своим приближенным. В частности, некоему рэб Яакову (я не сумел идентифицировать его ни с одной известной реальной фигурой из окружения рабби Исроэля), которому велел разъезжать по городам и вестечкам и рассказывать майсы о событиях, свидетелем которых он успел стать за годы их знакомства. И с этого кормиться.

Рэб Яаков жалобно поинтересовался, как долго ему жить без уверенности в завтрашнем дне. На что Бешт его только по плечу похлопал и обнадеживающе улыбнулся.

Несколько лет рэб Яаков разъезжал по местам массового проживания евреев в Восточной Европе, проводил творческие вечера, перебивался с воды на квас. Приобрел определенную популярность. Своего зрителя. И дошел до него слух, что в далекой стране Италии живет еврей, который платит золотой за каждую рассказанную ему майсу про Бешта. Учитывая, что рэб Яаков знал несколько сот больших и несколько тысяч малых историй, получалось, что все дороги вели его в Рим.

Пришлось купить лошадь и телегу, но ожидаемые доходы и это оправдывали. Дорога заняла не один месяц и могла бы составить сюжет отдельного толстого романа. Исторически-авантюрного, с элементами детектива и мистики.

Добрался рэб Яаков до Италии. Нашел, где эта улица, где этот дом (который оказался дворцом). Представился. Объяснил цель своего прибытия. Ему немедленно отвели покои, поставили на довольствие. Но к хозяину дома не пустили. Оказалось, что порядок таков: по субботам в большом зале дворца собиралась вся община и слушала майсы про Бааль Шем Това. А на исходе субботы с рассказчиками расплачивались.

Так что рэб Яаков успел и отдохнуть, и подготовиться, и продумать все. И оглядеться. Узнать, что владелец дома – человек очень богатый, очень ученый и праведный. И таинственный – появился неизвестно откуда, несколько лет тому назад, ведет крайне уединенный образ жизни: выходит только на утреннюю трапезу, послушать майсы. А так, даже с миньяном молится, не выходя из своего кабинета.

И вот субботнее утро. Полный аншлаг: несколько дней только и разговоров было, что о гастролере, который от Бешта годами ни на шаг не отходил. Выходит хозяин дома. Занимает место во главе стола. Наступает тишина.

И тут рэб Яаков понимает, что не помнит ничего. Ничего, что касалось бы Бешта. Вообще ничего. Никаких ассоциаций. Пусто. Битый час пытался хоть что-то вспомнить. Бесполезно. Народу надоело вежливо ждать. Поднялся ропот. Это не помогло.

Промучились до минхи. Лучше не стало.

На исходе субботы рэб Яаков засобирался домой, молясь только об одном - чтобы память наконец вернулась. Потому, что улучшение все не наступало. А на конюшне его остановили – хозяин дома просит его остаться до вторника и постараться хоть что-нибудь вспомнить. Если ничего не получится, тогда пусть уезжает на все четыре стороны. Еще и приплатят.

Наступил вторник. Рэб Яаков так ничего и не вспомнил. Пока не сел в телегу и не взял в руки вожжи. И тут он с удивительной четкостью вспомнил одну историю. Только одну, но очень четко.

Его тут же проводили в кабинет хозяина дома. Торопясь, пока амнезия не вернулась, рэб Яаков повел рассказ. О том, как однажды оказался среди сопровождавших Бешта в срочной поездке. Дело было накануне Песаха. Дорога привела их в город, который казался вымершим. Как оказалось, еврейские жители попрятались, а прочие собрались на площади и чего-то ждали. Бешт принялся, буквально ломиться в один из еврейских домов, окна которого выходили на эту площадь. Сначала вообще никто не откликался. Потом отказывались впустить. Потом впустили, но принялись уговаривать спрятаться: вот-вот должен начаться погром! Ждут только епископа. Тот должен толкнуть краткую напутственную речь, и понеслась!

Но Бешт прятаться отказался, а встал у окна, кого-то высматривая. Когда на площадь выехал экипаж епископа, он велел рэб Яакову выйти и позвать новоприбывшего на пару слов. К ужасу хозяев дома рэб Яаков подчинился. А вот епископ – заупрямился, обещался после речи зайти. Услышав такое Бешт в крайне резкой форме велел рэб Яакову вернуться за епископом и без него не возвращаться. И велел подчеркнуть: Бешт зовет.

На этот раз клирик упираться не стал. Велел публике ждать и явился. Заперлись они с Бештом на час. О чем говорили – никому неизвестно. Но только, вернувшись на площадь, епископ велел толпе расходиться. А как только это было выполнено, засобирался и Бешт. Вот такая история.

После недолгой паузы, заговорил хозяин дома. Ему было чем дополнить майсу. Поскольку он был тем самым епископом. Потомок одного из достославных еврейских родов, в юности встал на кривую дорожку, которая довела его до крещения и т.д. О своем еврействе он старался не вспоминать, до тех пор, пока ночь за ночью ему не стали являться во сне предки и сообщать, что им удалось уговорить самого Бешта заняться им. Сначала, неблагодарный потомок не обрадовался. Но подумав – обрадовался-таки. Только, когда посланник Бешта явился за ним наяву, дурное начало мобилизовало все внутренние резервы и удержало от того, чтобы явиться на зов. Хорошо, что на второй раз его уже не хватило.

Бешт дал бедолаге указания, куда ехать и что делать, чтобы удостоиться искупления. И знак: когда явится человек, который расскажет майсу об этой их встрече, это будет означать, что прощение даровано.

Много лет бывший епископ, а ныне скромный трудящийся Италии, ждал визита рэб Яакова. Чтобы узнать, что еще не все сделал. И за пару дней доделать все что нужно.

На радостях, гостеприимный хозяин отвалил рэб Яакову целое состояние, обеспечившее дальнейшее его существование. Что оказалось очень кстати, потому что остальные свои майсы тот так и не вспомнил.

Жил был один еврей. В молодости он служил офицером в армии (австро-венгерской что ли?). Как-то раз во время учений, которыми он командовал, один из солдат шутки ради столкнул прохожего еврея с обрыва в реку. И тот чуть не потонул. Слава Б-гу, офицер-еврей заставил своего коня прыгнуть в воду и вытащил бедолагу.

Спасенный еврей прожил после этого еще 25 лет. Нарожал детей, дождался внуков. А когда помер, душа его, представ перед Небесным судом, очень тепло отзывалась о своем спасителе и настаивала на том, чтобы тот был вознагражден подобающим образом. То есть, как если бы он спас весь мир, ибо сказано: "Спасший одну еврейскую душу подобен спасшему целый мир".

Стал Небесный суд выяснять, о ком собственно идет речь. И выяснилось, что о действующем главе бродской общины, человеке богатом, влиятельном и, следовательно, глубоко испорченном. Мало осталось заповедей, которые бы он мог нарушить и не нарушил. Да и этот список с каждым днем сокращался. И тогда Небесный суд выступил с заявлением: тот, кто вернет душу главы бродской общины назад к Б-гу, тот немедленно удостоится надела в раю и счастливо избежит пребывания в аду.

Несколько душ являлись к офицеру в отставке во сне, но ничего не добились. Как все закоренелые грешники, этот отличался завидным душевным здоровьем и сны никогда не помнил.

И тогда нашлась одна предприимчивая душа, не менее грешная, чем та, которую нужно было спасти, и за это уже несколько поколений, уже после отбывки в аду, болтавшаяся неприкаянной на задворках того света, решившая пойти другим пути. А именно: предать гласности прегрешения главы общины. Польза тройная: во-первых, позор, который переживет обличаемый, станет ему искуплением за совершенное; во-вторых, пережитое потрясение подвигнет его к раскаянию, а в-третьих, просто приятно лишний раз облить человека грязью, да еще с чувством, что делаешь это для его же пользы (и после этого она удивляется, что ее не пускают в рай?).

На беду той души Броды находились в зоне, где душам запрещено было своевольничать. Что-либо предпринимать против живых людей они могли только с личного разрешения Баал Шем Това. Бешт же план забраковал. И предложил свой – встречный.

В конце той недели одного из жителей Брод атаковал дибук. То есть, в него вселилась душа. Довольно зловредная. За те несколько минут, что были в ее распоряжении, она успела сделать несколько нелицеприятных замечаний в адрес окружающих, продемонстрировав кране неприятную осведомленность.

Но тут на площадь, где вещал дибук, ворвалась телега Бешта. Кучер Алексей притормозил прямо рядом с одержимым, Баал Шем Тов набросил ему на лицо платок и голос умолк.

Одержимого заперли в сторожке рядом с большой синагогой. И с того момента, как Бешт снял с его лица платок, дибук как заводной, раз за разом рассказывал историю о том, как глава бродской общины, в бытность офицером, спас еврея. Скоро весь город только о том и говорил, какой герой живет среди них. А сам глава, тем временем, не находил себе места, ожидая что вот-вот дибук заговорит о его более поздних геройствах...

В субботу утром в большую синагогу пришли все бродчане. Никому не хотелось пропустить такое зрелище: Бешт, изгоняющий дибука.

После чтения Торы привели одержимого. Бешт потребовал у дибука признаться, зачем он явился. Дибук с готовностью признался: "Хотел кое-что сообщить геройскому главе бродской общины". Геройский глава чуть сознания не лишился. Дибук же продолжил: "И покаяться перед ним в своих грехах". И тут дибук завел трехчасовой сказ о всех своих прегрешениях и о тех муках, которые он перенес на том свете и до сих пор переносит.

Последние полчаса дибуку пришлось так орать, что он реально надорвал захваченному телу горло: такой плач и стон стояли в синагоге от его рассказов.

В результате, от всего пережитого и услышанного глава общины полностью раскаялся и стал вести себя исключительно праведно (чем моментально воспользовались его конкуренты, и он в короткие сроки был смещен с занимаемой должности), душа-спасительница наконец получила пропуск в рай, а все жители Брод какое-то время отличались повышенной богобоязненностью. Но это прошло – не успел еще к пострадавшему от дибука вернуться голос. Потому что чудесами-шмудесами богобоязненность не привить.